Сборник 12. На посошок - Рэй Брэдбери

— Главное — осторожность, — сказал другой сосед.

— А когда же нам подадут лучшее вино? — спросил третий.

Вино искрилось на солнце. Прохладный ветерок волновал ниву. Они стояли плотным кругом, плечо к плечу, локоть к локтю, на губах улыбка, глаза сияют, голоса слегка заплетаются. И, стоя среди них, отец представлял, что так же чудесно будет отныне начинаться каждый новый день его жизни, так же будет вышагивать он по полю, созерцая изумительный, таинственный урожай, смакуя прохладный утренний воздух в ожидании прибытия новообретенных друзей, с которыми он обсудит стратегию и мельчайшие детали своего предприятия. И каждый день будут приходить все новые и новые люди и говорить: «Я слышал, ваша ферма вот-вот превратится в кладбище!» или «А вы застрахованы? Когда вы намерены бежать отсюда? Правда ли, что эта бомба размером с силосную яму?» А он ответит: «Больше! О друзья, мы дрожим от страха, ложась в постель, мы трепещем в ожидании, когда же она рванет к дьяволу и отправит нас в царствие небесное!» «Какой ужас!» — скажут они, и он согласится с ними. Он улыбнется, и они обойдут поле, делая зарисовки местности, и он пошлет в город за хлебом и сыром, поскольку все больше проезжих будет останавливаться и привязывать своих лошадей у дороги, чтобы поглядеть на его ферму…

Из мира грез его вырвал детский крик. Посреди поля стоял малыш Тони.

— Папа!

— Тони! — вскричал отец.

Тони принялся кувыркаться и прыгать с места на место.

— Бабах! — выкрикивал он время от времени. — Бабах! Бабах!

— Уйди оттуда, адское отродье! Сейчас тебя разорвет на куски!

Слова отца, похоже, только подзадорили Тони, который начал скакать с утроенной силой.

Фермеры недоуменно переглянулись.

— Погоди, — сказали они. — Может быть, там и бомбы никакой нет? Вон как твой сынишка скачет!

— Бог обделил его разумом, — ответствовал им отец и, вновь повернувшись к полю, проревел: — Уйди оттуда, идиотина!

Тони, смеясь, подбежал к отцу.

— Зачем ты там скакал? — спросил его отец.

— Хотел взорваться, папа.

На четвертый вечер после падения бомбы мать подошла к окну и долго смотрела на волнующуюся осеннюю ниву.

— Ты собираешься оставить пшеницу на поле? — спросила она.

— А кто будет платить за гробы и свечи для погибших жнецов?

— Еще день-другой — и убирать ее будет поздно. Теперь ты только и делаешь, что болтаешь и пьешь.

Она вышла из дома и направилась прямиком к пшеничному полю.

— Вернись! — прокричал он.

Жена вернулась с поля примерно через час. Смерив его презрительным взглядом, она уверенно заявила:

— Завтра начинаем уборку урожая.

— А вдруг во время уборки…

— Да нет там никакой бомбы! Я обошла все закоулки нашего поля, и, как видишь, ничего страшного со мною не случилось! Убирать хлеб начнем прямо завтра — тянуть больше некуда!

В эту ночь отец спал плохо. Несколько раз он просыпался и мрачно поглядывал на спящую супругу. Выйдя в соседнюю комнату, он так же мрачно посмотрел на спящего Тони и пробормотал:

— Надо же быть таким дурачком, чтобы скакать по полю, на котором лежит страшная бомба!

Отец вернулся в спальню и лег, прислушиваясь к шелесту пшеницы и глядя в усеянное звездами небо. Сна не было ни в одном глазу. Там, за окном, шумела нива и беззвучно кружили звезды… И это называется жизнь? Если он прибежит в деревню и скажет, что жена родила ему дочь, кто-то тут же ответит: «Ну и что? А мне жена родила сына» или, того пуще, «А у жены Роберто родилась двойня!» «Моя жена заболела», — скажет он, и кто-то парирует: «А моя умерла». Ну никогда не отличиться! Хоть бы раз для приличия сгнила, что ли, пшеница или развалился сарай! Вон у одного соседа весь силос сгорел, у другого — деда когда-то убило молнией, и разговоров об этом хватает на много лет. А у него что? И сказать толком нечего. Не скажешь же им, в самом деле: «Помните то лето, когда у меня ничего не сгорело?»

И пшеница у него была такая же, как и у всех остальных, не хуже и не лучше. Средняя такая пшеница.

Вроде бы все только наладилось — и тут на тебе, жена взялась за косу.

Ровно в шесть утра раздался взрыв. Жена свесила ноги с кровати и сказала:

— Не больно-то и громкий.

— Ты ничего не понимаешь! Наш дом едва не смело ударной волной! — воскликнул он.

В небе все еще виднелся дым. К дому уже сбегались люди.

— Взорвалось где-то там!

— Да нет же. Взрыв произошел с той стороны!

— Кому ты будешь говорить!

Они исходили пшеничное поле вдоль и поперек.

— Выходит, это произошло не на поле, — изрек Питер.

— Что ты понимаешь! Сказано тебе на поле, значит, на поле!

Из дома высыпали дети в ночных рубашках.

— Питер правильно сказал, — закричал Тони, указывая куда-то за забор. — Вон где взорвалось!

И действительно, в пятидесяти ярдах от пшеничного поля возле маленького ручейка появилась небольшая воронка, из которой поднимался сизый дымок.

— Маленькая она какая-то, — заметил Тони.

— Нет, большая, — отрезал отец.

— Не больше моей головы!

Соседи бросились к воронке, отец же продолжал стоять на прежнем месте.

— Она была с хорошую бочку, — пробормотал он еле слышно и тут же куда более уверенным голосом добавил: — В любом случае, это была не моя бомба!

— Как так? — изумились соседи.

— А вот так, — внушительно ответил отец. Моя бомба упала в поле. Будто паровоз с неба свалился. Даже огонь был виден, и железные колеса, и пар шел — вот какая была бомба огромная!

— Но тогда выходит, бомб было две!

— Одна, две — какая, к черту, разница? — взорвался отец. — Они упали на землю одновременно! Но моя бомба была гигантской! А это так — хлопушка, которая к тому же упала совсем не на моем участке!

— Пятьдесят футов не в счет! — сказал Тони.

— Какая разница — пятьдесят футов или миллион миль?

— Но разве возможны подобные совпадения? Нигде никогда ни одной бомбы, а тут — сразу две!

— И все-таки это так, враг все еще прячется в моей пшенице!

— Папа! — шепнул Тони, показывая куда-то рукой. — Смотри!

Все дружно повернулись в одну и ту же сторону.

По золотому пшеничному полю с косою в руках неспешно шла мама. Она вежливо поздоровалась с соседями, подошла к отцу и сунула косу ему в руки.

И еще много лет спустя, сидя за стаканчиком вина в баре деревенской гостиницы, отец, бывало, завидев в толпе посетителей незнакомое лицо, брал в руки стакан и, подойдя к приезжему, повздыхав, заговаривал наконец:

— Вы слышали когда-нибудь об огромной бомбе, которая упала на мое пшеничное поле и тикает там и по сей день?