Перед грозой - Александр Сергеевич Харламов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ложись!– крикнул он запоздало, опрокидывая Прохора Зубова с брони. Левее дороги вдруг появилась смутно различимая фигура с оружием в руках. Черный ствол выплюнул огненные языки пламени, застучав дробно пулями по танковой башне. Вениамин нелепо взмахнул руками, пытаясь поймать равновесие, закричал громко и протяжно, хватаясь за прострелянную грудь.
– Ложись!– заорал Петр, открывая огонь в ответ. Фигурка с автоматом подломилась в коленях, падая на снег, и тут начался настоящий ад! Отовсюду по их колонне открыли ураганный огонь. Каждый дом на улице, ведущей к вокзалу, каждый окно плевалось огнем, сметая по одному с брони бойцов их роты.
– Уходим!– закричал Петр, огрызаясь в ответ короткими резаными очередями.– Уходим! Это засада!
Огонь не прекращался. Глухо ухнула бронебойным пушка! Танк содрогнулся, завертевшись на одной гусенице.
– Засада!– молодой солдат, только пришедший к ним в часть, попытался высунуться из-за горящей машины, но тут же получил пулю в руку.
– Зубов! Проша!– Подерягин беспомощно оглянулся по сторонам. Прохор лежал лицом в снегу неподалеку от него. Из пробитого виска толчками выливалась бурая кровь.
– Проша!– закричал Петр, бросаясь к нему. Перевернул командира на спину и понял, что все…Глаза Зубова смотрели безжизненно в ночное беззвездное небо.
– Проша…Товарищ капитан…– слезы сами навернулись Петру на глаза.– Как же ты так-то, а?
Боль захлестнула грудную клетку. Захотелось завыть от ненависти к врагу. Он перехватил поудобнее ППШ и, размахивая им, будто шашкой, поднял роту в атаку.
– За мной! Вперед! Урра!– закричал он, прыгая на проходящий мимо танк.
– Ур-ра!– подхватило недружно несколько голосов.
– За мной!
Пули свистели совсем близко, но он не особо обращал на них внимания, поливая огнем неожиданно побежавших фашистов.
– За мной, ребятки!– прокричал он, устремляясь за ними в погоню.
Одного из немцев он все же догнал, ловко подсек ногу, а потом добавил по хребту прикладом, не прерывая движения.
– За Родину!
Остальной бой он помнил плохо. Голова отяжелела, наполненная до краев лишь яростной ненавистью к врагам, убившим его последнего друга. Один за другим падали фашисты, сраженные его пулями. Здание за зданием его рота отвоевывала город у немцев, пока возле вокзала не встретилась с тем самым командиром казачьей сотни, которые ехал рядом с ними в начале штурма.
– Ну, здравствуй, пехота!– поздоровался он, выбираясь из-за развалин здания, где раньше, как помнил Петр, была почта.– Добрались все-таки…
Подерягин огляделся. Пелена красного тумана спала с его глаз и он, наконец, увидел, что окружен солдатами своей роты, изможденными долгим боем. Кто-то бинтовал простреленную навылет руку, кто-то поил лежащего на носилках тяжелораненого ефрейтора Кочкина. Кто-то курил, присев на корточки, ошалев от столь отчаянного штурма.
– Дошли…– промолвил он, вытирая пот разъедающий глаза.
– А командир ваш где?– усмехнулся казак, у которого у самого была забинтована нога, и он немного прихрамывал, не переставая улыбаться. – Вот строгий, зараза…
Воспоминание о Прохоре накатило с новой силой. Перед глазами Петра снова оказался его безжизненный взгляд, устремленный куда-то в небо. Никогда он теперь не поговорит с ним, никогда не услышит его смеха, строго командного голоса…И от этого «никогда» захотелось завыть, закричать, но Петр сдержался, понимая, что казак ни в чем не виноват.
– Убит он…– глухо проговорил он, отходя в сторону, низко опустив голову.– Убит, Прошка…
27
Утром его вызвал к себе в штаб, организованный в здании вокзала полковник Перхович. Франц Иосифович выглядел утомленным и разбитым. Штурм дался ему нелегко, но при встрече с Петром он встал и приветливо улыбнулся.
– Здравствуй, Петр Федорович!– поздоровался он, предлагая присесть на колченогий табурет, стоявший напротив его письменного стола.– Наслышан…Наслышан про твои подвиги! Повести за собой роту…Принять командование на себя в столь ответственный момент не каждый сможет!
– Спасибо…– кивнул Подерягин, низко опустив голову. Он вовсе не считал себя героем. И никогда бы не пошел в лобовую атаку, если бы не смерть Зубова. Капитан был его другом, а его гибель затмила разум, заставив совершить необдуманный поступок, который в конечном итоге привел к прорыву хорошо укрепленной обороны немцев и взятию города.
– Знаю…знаю, как вы были близки с Прохор Алексеевичем!– покачал головой Перхович, наливая и себе, и Петру немного горячего чая в металлическую солдатскую кружку. – Война, будь она проклята! Забирает самых лучших от нас…
Петр промолчал, не зная, что на это сказать. Его мысли теперь были далеко отсюда. В родном доме, где его ждала семья. Сколько он их не видел? Прошел почти год с того момента, как они с Акулиной прощались на перроне того самого вокзала, который ему пришлось брать сегодняшней ночью. Как она там? Как отец? Как дети?
– …Мы, конечно, тебя без награды не оставим!– закончил фразу Франц Иосифович, начало которой Петр за своими мыслями не расслышал.– Уже сейчас подал на тебя в штаб армии представление о присвоении тебе офицерского звания. Роту мы тебе пока не дадим, а вот взводом…
– Спасибо за оказанное доверие!– Подерягин встал, вытянувшись в струнку.
– Подожди…– Перхович смешался, пряча глаза.– Я не для того тебя позвал…
– А для чего?– смутился Петр.
– В городе действовал партизанский отряд, возглавляемый бывшим начальником местного НКВД Тарасом Говоровым. Они нам помогли при штурме.
– Я знаю,– кивнул напряженно Подерягин, почувствовав неладное,– их мальчонка нас встретил на въезде, чтобы показать дорогу.
– Так вот Тарас Павлович очень хотел с тобой встретиться.
– С чего бы это?– удивился Петр.
– Тарас Павлович!– позвал негромко Перхович.
Дверь немедленно открылась, и на пороге появился небольшого роста крепкий абсолютно лысый мужчина средних лет. На поясе у него был пистолет, а сам он был одет в нквдэшную синюю форму.
– Вот он ваш Петр Подерягин!– кивнул на своего солдата Франц Иосифович, покидая кабинет.– Я вас оставлю на полчасика. Вам, наверное, о многом надо поговорить…
– Что за…– возмутился Петр, но увидев печальные глаза Говорова замер на месте, опустившись обратно на стул, найдя в этом взгляде причину своего плохого предчувствия, не оставлявшего его последние несколько дней.
– Вот ты, какой…Вы очень похожи с отцом!– с некоторых пор к людям его профессии Петр относился настороженно, но что-то располагало к себе в Говорове, заставляя поверить каждому произнесенному слову.
– Что
