Ликвидаторы времени - Артём Рыбаков

— В смысле?

— Ну, нас то туда, то сюда кидали. Всё диверсантов и десантников немецких отлавливали, а штаб и убыл в неизвестном направлении. Бардак, одним словом…

— Н-да, невесело вам пришлось. Про нынешний отряд ваш расскажи, — попросил я его.

— Всего нас сорок семь человек. Двенадцать раненых, из них, боюсь, трое скоро… того… — сержант понизил голос: — Товарищ батальонный комиссар, командир хороший, заботливый, но вот плана у него никакого нет, что обидно. С едой — полный швах! Уже дня три, как на подножном корму. Патронов мало, вот многие оружие и побросали. Но всё равно, не то, что пару недель назад было…

— А что тогда?

— Многие хитрожопые прям так, с боекомплектом и выбрасывали. Когда по деревням расходились. Всё говорили: «вот наши наступать начнут, а мы тут как тут», — и он презрительно сплюнул. — Я даже парочку таких — к ногтю!

— И правильно сделал. Но ты не беспокойся, большинство сейчас по лагерям военнопленных сидят, а кто и в полицаи подался…

— А это что за птицы такие?

— Немецкая вспомогательная полиция из местных жителей.

— Вот суки! И что, их против нас бросят?

— Нет, они больше с «мирняком» воюют. И иногда одиночек отлавливают, мы несколько таких невезучих освободили. Ладно, ты посиди пока, отдохни, — и с этими словами я поднялся. Устраивать радиосеанс на глазах малознакомого человека, будь он хоть трижды пограничник, мне не хотелось, а идея, пришедшая мне в голову, стоила того, чтобы поделиться ею с командованием.

Через реку мы перебрались вскоре после полуночи, и наскоро поприветствовав встречавший нас дозор, споро поскакали к лагерю. За то время, что мы дожидались команды, все члены нашей небольшой группы ухитрились даже поспать по часу-полтора, а желудки своим голодным урчанием только придавали нам прыти.

Когда мы оказались в расположении, встречать нас вышел сам командир.

Я вышел вперёд и отрапортовал:

— Товарищ майор госбезопасности, группа с задания вернулась. Потерь не имеем. В ходе выполнения задания уничтожено пять военнослужащих противника, ещё пять — вероятно. Захвачен и доставлен один пленный! Встретили группу окруженцев! — и я показал рукой на "гостей".

Я с удовольствием смотрел на вытянувшуюся физиономию Белобородько. Ну ещё бы! Лагерь наш никак не походил на базу партизан-ополченцев. Аккуратно натянутые низкие тенты, много машин, секреты. Все в форме, пусть и странной. А командует всем этим полковник. Судя по выправке — кадровый.

Фермер же одобрительно похлопал меня по плечу и повернулся к нашим гостям:

— Майор госбезопасности Куропаткин. Александр Викторович.

Белобородько вытянулся по стойке «смирно» и, козырнув, представился в ответ:

— Батальонный комиссар Белобородько! Командир сводного отряда.

— Вольно, товарищ батальонный комиссар, — привычно ответил наш командир. — Вы с вашими бойцами пока подкрепитесь, а через полчаса мы с вами пообщаемся, хорошо? — и совершенно неожиданно для меня скомандовал: — Вячеслав Сергеевич! Товарищ майор! Пообщайтесь с товарищами.

Когда мы с Александром отошли, он приобнял меня за плечи:

— А ты, гадский папа, везунчик! Ну, давай, подзаправься, пока мы пленного разговорим. Но потом жду тебя на совещании. А Слава пока «союзников» в оборот возьмёт. Ты же с ними питаться будешь, вот и поможешь ему.

У тента, временно являвшегося столовой, меня радостно встретил наш зампотылу:

— С возвращением, товарищ старший лейтенант! Вот, горяченького поешьте!

— Спасибо, Емельян!

Как раз в этот момент боец, тот самый седой, которого мы освободили, когда зерно воровали, принёс котелки, от которых исходили одуряюще вкусные ароматы. Он поставил их на расстеленный брезент:

— Вот, кушайте.

Потом он поднял голову и его взгляд упал на лицо Белобородько:

— Товарищ комиссар! — голос его стал растроганно-хриплым. — Вы! Живы значит!

Комиссар вгляделся в лицо седого, потом привстал:

— Самойленко?! И ты выжил! — голос его странно сломался, и он повернулся к сидевшему с ним рядом Трошину: — Товарищ майор, это боец из нашего батальона, вы представляете?! Третья рота, так? — спросил он у бойца.

— Верно, третья.

— Это когда же мы в последний раз виделись?

— Пятого числа.

Мне подобные сцены были знакомы по многочисленным фильмам, виденным в детстве, и то, я почувствовал как комок подступил к горлу, а вот у большинства присутствующих, ещё не привыкших к войне, глаза подозрительно блестели. Чтобы не смущать никого, я молча взял свою миску, наполнил её едой и отошёл в сторонку. Вскоре ко мне присоединился Трошин.

— Не поверишь, Антон, — начал он, опускаясь рядом со мной на землю, — слёзы на глаза навернулись. И люди они друг другу почти чужие… А что же после этой войны со всеми нами будет, а?

— Не знаю, Слава. Жить будем, кого не убьют.

— Ну ведь не может так быть, чтобы всё по-старому осталось! Я сегодня целый день думал над тем, что Люк вчера в деревне увидел. А они, вообще, люди или кто?

— Ты про кого?

— Про немцев.

— Ты думаешь одна деревня такая? Мы мимо трёх деревень сегодня прошли — все пустые. А что зимой будет!

— Вот, я ещё чего спросить хотел… Ты вот какие-то приказы немецкие упоминал… Расскажи!

О гадостях говорить совершенно не хотелось и я попробовал увильнуть:

— Слав, дай поесть, а? Завтра расскажу. А сейчас иди — взаимодействие с будущими однополчанами налаживай.

Трошин задумался.

— Не хочешь говорить, так скажи прямо! Нечего меня как мальчишку отшивать! — судя по всему, он на меня обиделся не на шутку.

— Слав, не надо дуться на меня. Честно, сейчас нет ни малейшего желания об этом говорить. А завтра — хоть лекцию всему личному составу прочитаю. Трёхчасовую. «О звериной сущности германского национал-социализма». Договорились?

— И сколько, по твоим прикидкам, в такой зондеркоманде человек? — спросил Фермер, когда мы с Люком и Зельцев во всех подробностях рассказали о наших приключениях.

— Если подробно, то зондеркоманда — это часть айнзацгруппы. Такая группа «обслуживает» группу армий и насчитывает от шестисот до тысячи человек. Структура у этих подразделений весьма неоднородна и названия могут быть разными — айнзацкомманды или зондеркоманды. Им могут придаваться армейские и полицейские подразделения, — я не заметил, как сбился на лекторский тон. — Но не думаю, что здесь вся Айнзацгруппа собралась. А что пленный говорит?

— «Языка» вы ценного притащили, что и говорить. Он — связист, причём эсэсовский. Сказал, что их здесь около роты, как считаешь, похоже это на правду?