Мы знаем, что ты помнишь - Туве Альстердаль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И что же вы увидели?
Мужчины переглянулись. После чего один кивнул другому, и тот взял слово.
– Было три машины. Одна «Вольво», я плохо разбираюсь в годах выпуска, и две простенькие машинки с ограничением по скорости. Они направлялись в Кунгсгорден. Во всяком случае, в ту сторону. С тем же успехом они могли ехать в Соллефтео или через мост Хаммарсбру в Нюланд, кто их знает.
– Когда это было?
– Как раз после полуночи. Как я уже сказал, мы не стали этого отмечать в нашем судовом журнале, но зато в тот момент мы сидели и переключали радиостанции. До двенадцати мы слушали «Большую Медведицу» по третьей программе, так что это было сразу после.
– Я еще сказал, что хватит этим пацанам бить баклуши, пора обзавестись работой, чтобы был повод вставать по утрам, помнишь?
– О чем только не поговоришь на этих ночных дорогах.
– Вы запомнили регистрационные номера этих транспортных средств?
– Этого и не нужно, – отрубил Улликайнен.
Они знали владельцев и знали, кто в каком доме живет. Один из них приходился внуком двоюродному брату Бёрье Столя. Он сказал это, глядя в свою чашку с кофе и медленно помешивая в ней ложечкой.
– Мальчишки тут ни при чем, они просто гоняют по округе от нечего делать. У них нет на уме ничего плохого.
Его сосед поднял голову, но промолчал. Тишина тянулась долго. Было что-то еще, это было видно по ним. Они сомневались, терзались. Ждали, кто первым заговорит.
Эрик Улликайнен достал порцию жевательного табака, помял его между пальцами.
– А потом они вернулись обратно, – сказал он тихо и положил табачный шарик на кофейный поднос. – Они гнали на большой скорости, куда больше той, что разрешена для транспортных средств этой категории, но они все так делают. Меняют запчасти, ставят форсированные движки, все об этом знают, но никто ничего не говорит.
– Сколько, по-вашему, они отсутствовали?
– Полчаса. Может, больше. Может, меньше. Черт его знает. Перед рассветом так и тянет в сон, приходится перебарывать себя, чтобы не сморило.
– Мы собирались сделать последний круг, – продолжил Бёрье Столь, – когда увидели пламя и дым, поднимающийся над Кунгсгорденом. Сразу же позвонили 112, но кто-то уже предупредил их.
– Проклятая погода, ну и ночка выдалась, – Эрик Улликайнен крутил порцию снюса между пальцами. – Вы уверены, что это не молния подожгла дом Хагстрёма?
Тот день, когда, поднакопив деньжат, она купила свою первую в жизни подержанную машину с ограничением по скорости, для Эйры навсегда остался связан с ощущением свободы. Переделанный «Вольво Амазон» с убранным задним сиденьем, который официально не мог развивать скорость выше тридцати километров в час, но выглядел как самый настоящий автомобиль. Это было важно, что подростки в пятнадцать лет уже могли водить машину, пусть даже с ограничением по скорости. В семидесятые правительство пыталось ввести запрет, но народ взбунтовался и сумел добиться того, что в сельской местности такие машины оставили.
Одна из них стояла на подъездной дорожке дома, у которого они остановились, «Мерседес» с кузовом, выкрашенный в черную и красную краску, заднее сиденье на месте.
У родителей был отпуск, и они находились дома. Разумеется, они уже встали и как раз сейчас занимались ремонтом крыши, что было только на руку, потому что их сын был еще несовершеннолетний, всего шестнадцать лет.
Прошло полчаса, прежде чем отцу удалось его добудиться, и тот, одевшись, спустился вниз.
Заспанный, в мешковатых джинсах с пузырями на коленках и слишком просторной футболке.
Чашка горячего шоколада, чтобы прогнать остатки сна.
– Они многих опрашивают, – сказала мать, намазывая сыну два бутерброда с маслом, – это вовсе не означает, что тебя в чем-то обвиняют.
– Просто скажи как есть, – велел отец.
Мальчишку звали Андреас, и у него в багаже уже значилось несколько приводов в полицию за мелкие кражи и пара тревожных жалоб. Эйра успела это проверить по базе данных, пока они ждали оставшихся двух коллег, которые в настоящий момент допрашивали других парней.
– Мы просто проехались, и все, – угрюмо отозвался Андреас.
– Где вы ездили?
– По дорогам, где же нам еще ездить?
ГГ открыл в своем айпаде карту местности и положил перед ним на стол.
– Можешь показать, по какому именно маршруту вы катались в ту ночь?
– Да не знаю я!
Это продолжалось довольно долго, пока отец Андреаса не потерял терпение и не рявкнул на сына:
– Хватит юлить, скажи правду, черт тебя дери!
– Да не помню я!
– Утром твоя одежда пахла дымом.
– Ну и что с того. Может, мы сосиски на костре жарили.
– Ты считаешь, я не могу отличить запах гари от запаха костра? По-твоему, я совсем тупой? – Отец шагнул вперед, с явным желанием ухватить сына за шкирку и как следует встряхнуть. Жена перехватила его руку.
– Они же всегда катаются, – сказала она, – тут уже ничего не поделаешь. И потом, сейчас ведь лето – в школе все равно нет занятий.
– Как будто зимой иначе, – проворчал отец. – По ночам скачут невесть где, а днем отсыпаются. Знаю я, чем вы на самом деле занимаетесь, ты, Роббан и Торстенссонс.
– Ну и чем же мы занимаемся? – с вызовом спросил сын.
– Будет лучше, если здесь мы станем задавать вопросы, – вмешался ГГ.
– Я ведь вижу, за чем он лазает в интернет, когда одалживает мой ноутбук. Масса всякого дерьма и грязи.
– Перестань, – велела ему жена, – к делу это не имеет отношения.
Прошло еще минут пятнадцать. ГГ попросил Эйру выйти с отцом из комнаты. Вернулась она как раз вовремя, чтобы услышать, как пацан наконец сломался.
Тихий шепот в стол.
– Кто-то же должен был от него избавиться.
– Кто?
– Чертов козел, – мальчишка вздернул подбородок и упрямо посмотрел следователю прямо в глаза. – Это не ваше дело. Мы здесь сами должны разруливать такие вещи.
– Ты сейчас говоришь об Улофе Хагстрёме?
– Он больше никогда не сможет снова так поступить. Во всяком случае, ни с одной из наших девчонок точно, – Андреас попытался поймать мамин взгляд, но не смог. – Кто-то же должен был, черт возьми, что-то сделать. Вы все слепые, вы все. Разве вы своими собственными глазами не видите, какая опасность им угрожает?
В порядке исключения Эйра покинула полицейский участок в нормальное время. Никто не заметил ее ухода, потому что все целиком и полностью были
