Когда осыпается яблонев цвет - Лариса Райт

– Может, все-таки ты попробуешь? – Это она сказала негромко, а тихо, так, чтобы слышал только он, и добавила: – Анжелика будет рада.

Егор взглянул на нее недоверчиво и даже немного сердито. «Ну, конечно, Анжелика – это личное, а в личном нет места всяким учителкам». Однако на сцену он все-таки пошел и сыграл великолепно. Маргарита знала, что так и случится. Егор был артистичен, остроумен и на их общих классных вечеринках нередко изображал знаменитых персонажей, или одноклассников, или кого-то из учителей, на которых десятый «Б» имел зуб. В общем, его актерские задатки были очевидны педагогу, а теперь талант бросился в глаза и ребятам. Отовсюду слышалось:

– Во дает!

– Ну, Шлыков, уморил!

– Нашелся медведь-то.

Даже Крылов, очевидно, признал талант соперника: стоял молча в стороне и никак не комментировал происходящее. «Вот и постой. В стороне, – решила тогда Маргарита. – Там тебе самое место». В общем, ее план сложился: сложилась сцена, и пара Егора и Анжелики тоже сложилась. Шлыков теперь меньше рисовался, был доволен жизнью и не доставлял неприятностей ни Маргарите, ни другим учителям. Крылов, казалось, смирился со своим поражением и переключил свое внимание на Юлю Дерзун. Магарита его даже немного зауважала. Все-таки есть в нем что-то настоящее, в этом Крылове, раз он не ищет легких путей. Ведь, казалось бы, любую помани – прибежит не оглядываясь. Но «любые» Володе не нужны, ему подавай тех, кто позаковыристей. Ему интересна личность, а значит, и сам он далеко не простак. Педагог с удовольствием изменила о нем свое мнение, как и о многих в десятом «Б». Класс, которого она опасалась и даже в чем-то побаивалась, открылся ей с прекрасной стороны. Хотя почему открылся? Это она сама открыла его хорошо известным способом: ничто не объединяет людей так, как совместная работа, совместное увлечение, совместная цель. И сейчас их общая цель была очень близка к достижению. До премьеры еще неделя, но уже сейчас можно не сомневаться в том, что их ждет триумф.

– Спасибо, – обратилась Маргарита к артистам, – все молодцы. Свободны до послезавтра.

Расходиться никто и не думал. Спрыгнули со сцены и подбежали к педагогу. Лица радостные, возбужденные, а в глазах тысяча вопросов, замешенных на предвкушении, легком испуге и тревожном ожидании. Вопросы сыплются на Маргариту летним грибным дождем, под которым обычно так здорово мокнуть:

– Получается, да? Скажите, получается?

– Вы видели, я ни одного слова не забыл.

– А Егор с Анжеликой как спелись-то! Ну, просто медведь с медведицей. – Говоривший наткнулся на осуждающий взгляд завуча и тут же осекся: – Ой, извините!

– Да, они сегодня в ударе, – поддержала Маргарита ученика, но остальные актеры не дали ей развить тему.

– Маргарита Семеновна, а наша сцена как?

– Отлично!

– А мой выход?

– Просто великолепно.

– А импровизацию вы заметили? Можно оставить?

– Можно. Только падать не надо, переигрываешь. Просто качнись пару раз.

– А мне мама костюм в ателье заказала.

– Молодец мама!

– А моя сама шьет.

– И твоя молодец!

– А где охотничьи сапоги взять? Мы всю голову сломали.

– У завхоза надо спросить, он охотник. Я узнаю.

– Маргарита Семеновна, декорации давно готовы, только я их все не донесу, помощь нужна.

– Ну, мои дорогие, это уже ни в какие ворота не лезет! – Маргарита возмутилась притворно, но ребята не заметили, переполошились, притихли, приготовились к нравоучениям и получили хорошую порцию: – Если режиссер будет в театре заниматься каждым чихом, хорошего спектакля он никогда не поставит, если вообще сможет поставить хоть что-нибудь. Есть костюмеры, художники, гримеры, и каждый делает свое дело, не отвлекая маэстро от главного. Что-то я сомневаюсь, чтобы к Захарову или Ширвиндту бегали гримеры с вопросами, как гримировать персонажей, или костюмеры растерянно вопрошали, какого цвета шить платье героине, или рабочие сцены жаловались на то, что им тяжело монтировать декорации.

– Я не рабочий сцены! – Дерзун полностью соответствует своей фамилии.

– Конечно, нет, Юля. Ты художник и должна быть заинтересована в том, чтобы твоя работа была доставлена на сцену в срок. В театре для решения всех технических и административных вопросов существует директор. Я же здесь, как говорится, и швец, и жнец. Пожалейте чуть-чуть! Дайте вздохнуть! Попробуйте решить какие-то проблемы сами! Хотя бы с теми же декорациями. Я уверена, Юля, у тебя без моего участия найдется масса помощников.

– Да одного хватит, Маргарита Семеновна. – Это, конечно, Крылов.

– Одного? – Маргарита прищурилась и чуть улыбнулась уголками губ. – Как, Юля, хватит тебе одного?

– Хватит, – тихо отвечает девушка и слегка краснеет.

«Ого! Да у Крылова, похоже, есть шанс».

– Вот и прекрасно. Все, давайте-ка по домам. Нам с Ольгой Ивановной тоже тут ночевать не хочется.

Собрали сумки и реквизит, нестройной толпой потянулись к выходу, что-то оживленно обсуждая. Последними отдельно от всех мимо Маргариты и завуча прошли Егор с Анжеликой. Шли, тесно прижавшись друг к другу. На голубков походили гораздо больше, чем на медведей. Говорили вполголоса, но особо не таясь:

– Может, в кино?

– Смотреть нечего.

– В кафе?

– Я сейчас на мели. Просто погуляем?

– Дождь.

– Тогда к тебе или ко мне?

– К тебе. У меня предки дома.

Маргарита покосилась на завуча: «Того и гляди, хлопнется в обморок». Придется окликнуть ребят:

– Анжелика!

– Да?

– Завтра контрольная по французскому, ты помнишь? – Ничего лучше Маргарита не придумала.

– Конечно, Маргарита Семеновна, я уже подготовилась.

– А у меня по немецкому контрольной нет, – объявил Егор, распахивая перед своей дамой дверь, выпуская ее из зала и отвешивая учителям на прощанье изысканный поклон.

– Ну, на нет и суда нет. Имеют право развлекаться, – попробовала Маргарита предотвратить грозу, но ничего не получилось. Завуч ринулась в бой со всей яростью, на которую была способна:

– Не рановато им развлекаться?

«Ничего не поделаешь. Придется выяснять отношения и защищать моральный облик десятого «Б».

– А по-моему, Оля, в самый раз. Ни забот, ни контрольных, почему бы и не развлечься?

– Это может плохо кончиться, вам ли не знать?!

«Ну что ж ты за пакостница такая, Оля! Опять на больную мозоль давишь, откровений хочешь. Извини, ты их не получишь. А за неприятные слова придется ответить».

– Ты читала «Завтра была война»?

– Да. – От неожиданности завуч потеряла весь свой гонор и почувствовала неловкость, какую ощущала почти всегда при общении с Маргаритой. Все-таки своим учителем, пусть и бывшим, не покомандуешь, выговор не объявишь, да и уму-разуму учить не станешь. Наоборот, это его – учителя – вечная привилегия. Маргарита тем временем продолжала:

– Там героиня была, тоже завуч, Лапендрой ее дети звали.

– Кажется, припоминаю.

– Ну и что ты припоминаешь: положительный она персонаж или отрицательный?

– Ну… – завуч замялась. – Неоднозначный.

– Правильно, Оленька. Все верно говоришь. Принципиальный борец за идею – это хорошо, но при этом приносящий в жертву идее всех и вся – это плохо. Не нравится мне это. Не хочу так.

– А как вы хотите? Чтоб и овцы целы, и волки сыты?

– Это идеальный вариант, но не всегда возможный. Сейчас я просто хочу быть абсолютно положительным персонажем. Или ты предлагаешь читать им нотации, пытаться от чего-то удержать, что само по себе и глупо, и невозможно (я же не могу ходить за ними круглые сутки).

– Да, но потакать этому?

– Я не потакаю, Оля. Просто отношусь с пониманием.

– Разве такое можно понять?

– Нужно, Оля, нужно. Иначе никакого доверия. Иначе вместо рывка вперед марш-бросок назад. Ты же сама час назад удивлялась, каким образом мне удалось уговорить Шлыкова участвовать в спектакле, а теперь предлагаешь разрушить только что установленный контакт?

– Я вам предлагаю, Маргарита Семеновна, – завуч включила официоз, – следить за моральным обликом ваших учеников.

– Интересно, каким образом? Вместо французского читать лекции по этике и психологии? Или в качестве бонуса за выученного Бодлера раздавать презервативы «Made in France»?

– Ну, знаете! – Завуч задохнулась от возмущения.

– Остынь, Оля! – Маргарите порядком надоел этот разговор. – Не строй из себя ханжу! Сначала учителя из себя изжила, теперь и женщину удавить хочешь? А ведь не так давно сама была юной. Вспомни, Оля, кровь ведь кипела, на уме одна романтика и ничего больше. Куда все делось-то? – Маргарита смотрела на бывшую ученицу с сожалением. – Ведь хорошенькой девочкой была. Да и сейчас тебя бы принарядить, подкрасить – и загляденье. Тебе же всего сорок, а выглядишь, извини за прямоту, как старуха.