Парк-авеню 665 - Габриэлла Пирс

«Магию можно унаследовать, но можно и украсть», — всплыли в памяти слова Малкольма. Ба добровольно передала свою силу внучке почти за шесть лет до смерти, и Джейн подозревала, что процесс «кражи» выглядит куда неприятнее. Что там писала Розали Годдар о «последнем дыхании ведьмы»? Если бесконтрольные вспышки магии, мучавшие девушку со дня поездки на ферму, служили лишь намеками на ее истинное могущество, у Джейн было невероятное количество силы. И она сомневалась, что ей позволят просто так оставить эту силу себе. Она несколько недель провела в логове помешанных на власти ведьм, ела их еду, пила их вино — и надеялась, что никто ничего не заметит. Идиотка.

Разумеется, теперь путь в особняк был отрезан. Но она по-прежнему не знала, куда идти, кому верить. Бабушка не оставила никаких подсказок на этот счет.

Девушка наконец добралась до больницы и ступила в приемный зал реанимации. В глаза тут же бросилась огненная шевелюра. В ярком электрическом свете лицо Харриса казалось еще более худым и бледным. Парень поднял голову, и на секунду Джейн показалось, что он сейчас ее ударит.

— Убирайся, — почти прорычал Харрис.

Девушка осторожно опустила ладонь на его крахмально-белый рукав. Когда он попытался стряхнуть ее руку, плечи парня дрогнули, и Джейн поняла, что он вот-вот расплачется.

— Я правда ничего не знала до сегодняшнего вечера, — прошептала девушка. — Но теперь знаю, и с ними покончено. Со всеми ними.

Глаза Харриса расширились и стали почти такими же круглыми, как у Мейв. Затем парень вскочил и принялся мерить шагами зал ожидания. В следующий момент из коридора появился пожилой мужчина в хирургическом халате.

— Мистер Монтегю! — еле слышно окликнул он Харриса. — Вашей сестре лучше. Сейчас она в отделении интенсивной терапии, но жизненно важные органы не задеты, так что через пару дней ее можно будет перевести в стационар.

Не успела Джейн выдохнуть, как Харрис сгреб ее в охапку и сжал в почти медвежьих объятиях.

— Вы сможете навестить ее через несколько часов, но предупреждаю — повреждения довольно обширны. Понимаю вашу тревогу, но постарайтесь отнестись к увиденному спокойно и не тревожьте больную.

— Конечно, — торжественно пообещал Харрис поверх макушки Джейн. — Большое спасибо вам.

— Ей лучше, — недоверчиво повторила девушка, пытаясь осмыслить эту информацию.

— Слава богу, — и парень тяжело опустился в одно из грубых пластиковых кресел. Джейн присела рядом. Некоторое время в приемной царила тишина. Больничные часы медлительно отсчитали несколько сотен секунд.

— Ты, наверное, замерзла, — наконец сказал Харрис, и девушка чуть не подпрыгнула. Пальцы в босоножках почти посинели от холода. Неужели сегодняшняя ночь действительно началась вечеринкой?

— Все в порядке.

Джейн даже не покривила душой: она была настолько погружена в тягостные мысли, что на их фоне физический дискомфорт казался чем-то несущественным.

— Не глупи, — и парень потянул ее за руку. — Нам нужно тепло. И кофе. И место, где можно спокойно поговорить.

Точно. Пять минут назад мы сошлись на том, что магия существует.Девушка покорно проследовала за Харрисом по стерильно-белым коридорам. Она впервые попала в американскую больницу, и та оказалась куда более скучной и безликой, чем маленькая французская клиника, в которую Ба отвела Джейн в детстве, когда девочка сломала руку, карабкаясь по деревьям на заднем дворе.

Еще несколько одинаковых коридоров, поворот — и Джейн с Харрисом оказались в кафе. В зале пахло растворимым пюре и подгоревшей подливкой, люминесцентные лампы заливали столики холодным серым светом. Единственным человеком в помещении был круглолицый старик за стойкой, который немедленно предложил им пару стаканчиков с едва теплым кофе.

Харрис увлек девушку за дальний столик и понизил голос. Первые его слова в точности повторяли сказанное Малкольмом.

— В Нью-Йорке существует целая сеть, настоящая клика, — он провел ногтем по трещине на клеенке. — Мы учимся в одних и тех же школах, ходим на одни и те же вечеринки. Мы знаем все о прочих семьях — иногда даже заключаем с ними браки, чтобы сохранить уровень силы, — но никогда, никогда друг другу не доверяем.

Джейн беспомощно кивнула и отпила из своего стаканчика. Судя по вкусу, больничный кофе варили из отрубей.

— С каждым поколением число незамужних ведьм все уменьшалось, так что альянсы между династиями стали неизбежны. Хотя у нас с сестрой нет особых способностей, Мейв получила уже шесть предложений о замужестве от разных тетушек и бабушек, которых очень беспокоит исчезновение магии в их семьях.

— Когда ты про все это узнал? — перебила девушка Харриса, вдруг вспомнив о письме Ба. Она посвятила всю жизнь тому, чтобы укрыть внучку от чужих взглядов — в то время как на соседнем континенте процветала целая империя ведьм. Впрочем, после сегодняшнего вечера Джейн уже не была уверена, что Ба перебарщивала с осторожностью.

— В десять. Мне мама рассказала, — и парень бросил косой взгляд на старика за стойкой. Казалось, тот уснул в обнимку с кассовым аппаратом. Через пару секунд до них действительно донеслось негромкое похрапывание. — Она хотела, чтобы я понимал, почему матери моих подружек буквально засовывают их ко мне в кровать. Нам приходится оглядываться на каждом шагу. Везде обман.

— Я столько всего не знаю, — пожаловалась Джейн, окидывая мысленным взглядом свой скудный опыт. — Я даже не подозреваю о своих способностях — а теми, о которых знаю, не умею пользоваться. Мы с Линн в разных весовых категориях.

— Зато я вообще ничего не могу, — откликнулся Харрис, запуская пальцы в медные кудри. — А Мейв никогда не хотела учиться. Она считает, что это все надувательство. Но наша бабушка владела магией — настоящей магией — и кое-что мне рассказала. Я мог бы поделиться с тобой этими знаниями. Мог бы помочь, — и он опустил глаза, отчего-то смутившись. — Если ты хочешь, конечно.

Джейн залилась румянцем — она хотела. Однако затем девушка вспомнила слова Малкольма: магия притягивается к магии. Это исчерпывающе объясняло их притяжение с Харрисом. Дерьмо.Она вообще может влюбиться в кого-нибудь без сверхъестественной «химии»?

Малкольм.

Джейн вздрогнула. На фоне Харриса — его открытости, доверчивости и этих огромных зеленых глаз — предательство Малкольма казалось еще более подлым. Как можно быть таким двуличным? Как можно лгать каждую минуту — и ведь не только словами, но и жестами, улыбками, прикосновениями?

Вот чем закончилось вранье Малкольма: отделением реанимации. Теперь Мейв борется за свою жизнь где-то наверху, а они сидят в паршивой забегаловке и пьют холодный кофе, потому что больше все равно ничего не могут.