Плевать на все с гигантской секвойи - Екатерина Вильмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Маря, чего не спишь? – раздался сзади тихий голос Алюши. – Да не сиди так, простынешь. Вставай, вставай, идем на кухню, соку выпьешь. Или молочка, а? Молочко-то у Нюши больно хорошее. Миша твой любит.
– Нет, я соку..
– Ну пей свой сок. И чего не спится под бочком у мужа?
– Не знаю, что-то я, кажется, заигралась, Алюша…
– Да какая ж тут игра, Маря, это дело такое… Мне кажется, лучше тебе не сыскать.
– Мне лучше и не надо, – улыбнулась Марина, – просто мне почему-то все время страшно. И Мишка вот уж начал его папой звать…
– Так слава богу Я на них гляжу – сердце радуется. И тебя он любит, чего тебе еще надо?
– Ничего не надо, просто я как-то не привыкла…
А сегодня еще мы к матери его поедем, как там все будет…
– Давно пора! Чего там может быть? Ты женщина справная, сама работаешь, сынка ее любишь, чего еще матери хотеть? Не волнуйся, я гляжу, ты все время расслабиться не можешь…
– Ты права, почему-то не могу… Все жду какой-то гадости, а почему, сама не знаю. Я ведь верю, что Миша меня любит, и Мишку тоже, а расслабиться не могу..
– Господь с тобой, так нельзя, Маря! И ты вот еще что… Разводом займись. Миша вон уж сразу развелся, а ты все тянешь чего-то… Ты разведись, поженитесь с Мишей-то, сразу спокойнее тебе будет. А еще лучше повенчайтесь в церкви, не помешает.
– Ты же вроде неверующая, Алюша! – улыбнулась Марина.
– Я теперь и сама не знаю… Может, и есть Бог-то… Он мне тебя в такую минуту послал…
– А мне – тебя!
– А теперь вот тебе мужика золотого посылает… Я тебе по секрету скажу.. Тут на днях я ему драников нажарила, он сказал, что ему бабушка его драники пекла, ну я и сделала… Так не поверишь, руку он мне поцеловал… Вот на старости лет удостоилась… Не побрезговал, руки-то у меня, чай, не барские… Значит, так его мать воспитала, и ты ее не бойся, она хорошая, у плохой матери такой сын не вырастет.
Почему-то простая, хотя и несколько сомнительная логика Алюши в самом деле успокоила Марину.
В конце концов, Миша более чем взрослый человек.
Ну даже не понравлюсь я его матери, он же не станет любить меня меньше, а я нелюбовь свекрови как-нибудь уж переживу, что ж поделаешь. Главное, чтобы Мишку никто не обидел, хотя новый отец его в обиду не даст. Так чего бояться?
Часов около двенадцати к воротам подъехал грузовик. Марина вышла на крыльцо.
– Советская, дом семь? – сверился с квитанцией молодой парень в фирменном комбинезоне. – Максаков Михаил Петрович есть?
– Ура! Папа, приехали! – завопил невесть откуда появившийся Мишка.
– Что это такое? – ахнула Марина, когда двое грузчиков вытащили из грузовика что-то большое и плоское.
– Пинг-понг, мама! Папа купил тебе пинг-понг – ликовал мальчик.
– Мне? – засмеялась Марина. – Всю жизнь мечтала!
– Ты что, не рада? – огорчился Мишка.
– Ну что ты, конечно, рада, простоя не ожидала…
– Где ставить стол будем?
– Позови папу!
– Папа! Папа! – огласил округу истошный вопль.
Тут же появился Михаил Петрович и быстро указал, куда следует ставить стол. Выяснилось, что они с Мишкой уже приготовили подходящее место за домом, а Марина и не заметила, занятая своими страхами.
Когда рабочие уехали. Мишка сказал:
– Папа, а ты знаешь, что эти дядьки про маму сказали? Баба – закачаешься! Вот!
Марина расхохоталась, а Михаил Петрович нахмурился.
– Мам, давай сыграем, а? Надо же обновить стол!
– Да что ты, нам пора собираться, мы же едем в гости к Мишиной маме. Беги умойся, причешись, надень чистые шорты и синюю рубашку.
– Мам, скажи, а она теперь будет моей бабушкой?
– Нет.
– Почему?
– Мне трудно это объяснить, я просто не знаю, как получится… Как вы друг другу понравитесь, может, ты и сам не захочешь, чтобы Татьяна Григорьевна была твоей бабушкой…
– Ты думаешь, она противная?
– Ничего я не думаю. Только прошу тебя – веди себя прилично, не шуми и не вздумай называть ее бабушкой.
– Ма, я что, болван совсем? Или малютка дурацкая? Сам понимаю. А папу папой можно называть?
– Думаю, да. Папа же тебе разрешил…
– Ну и ладно! Хотя вообще-то бабушку иметь тоже бы неплохо, наверное… У меня ж ни бабушки, ни дедушки ни одного, а у Леньки Тимофеева две бабки, два деда, да еще два папы!
– Это уж перебор, столько человеку не нужно, – засмеялась Марина. – Тебе теперь тоже грех жаловаться, мама, папа, и Алюша вполне сойдет за двух бабушек и одну тетку.
Мишка убежал в дом. Марина пошла за ним. Михаил Петрович, свежевыбритый, пахнущий одеколоном, сидел в качалке на веранде и читал газету.
– Маричка, ты еще не готова? Нам скоро ехать!
Надо еще купить цветов, вина…
– Миша, я не знаю, что мне надеть.
– А что хочешь, я лично обожаю тебя во всех видах.
– Так то ты лично, а я не знаю…
– Волнуешься?
– Конечно.
– Тогда надень то, в чем чувствуешь себя вольготнее…
– Вольготнее всего я чувствую себя в этом сарафане.
– Это уж чересчур, – засмеялся он и привлек ее к себе. – Не бойся, маленькая, никто тебя не съест.
Я уверен, вы с мамой найдете общий язык.
Он тоже волнуется, поняла Марина. Впрочем, и я бы на его месте волновалась.
– Лина, не хватай со стола куски!
– Миночка, я хочу есть, а тут такие ароматы!
– Наберись терпения, твой брат человек пунктуальный и придет ровно в три.
– Ах, боже мой, Миночка, как будто ты не знаешь, что мужики существа зависимые и несамостоятельные. Вика была пунктуальна, и Мишка тоже, а может, эта мадам всегда опаздывает на два часа. Тогда и мой братец начнет опаздывать.
– Не выдумывай! И вообще, ты постепенно превращаешься в мужененавистницу.
– За что их любить? Существа второго сорта!
– Вот даже как? – засмеялась Мина Оскаровна, маленькая, пухленькая, на удивление уютная женщина. – То-то я смотрю, мужики у тебя не переводятся…
– Да это же так, для подзарядки…
– Для чего? – не поняла Мина Оскаровна.
– Для подзарядки. Как заряжают, к примеру, сотовый телефон, вот и я пересплю с мужиком, вроде и подзарядилась… А больше они ни на что не годятся.
– А любовь?
– И ты туда же! Какая там любовь? Где ты ее видела?
– Вот сегодня надеюсь увидеть. Где там твоя мать запропастилась?
– Марафет наводит. Хочет сразить Мишкину пассию своей молодостью.
– Что ты иронизируешь? Танюша и вправду удивительно моложава, ей никто ее лет не дает. Не то что я. Я уже старушка, хоть бодрая пока, слава богу, а Танюша у нас просто немолодая дама. Чувствуешь разницу?
– Немолодая дама – это я, а мама пожилая, – со смехом уточнила Лина.
– О чем это вы тут судачите? – спросила, входя в комнату, Татьяна Григорьевна.
