Снежная Королева - Наталья Александрова

Лера на негнущихся ногах спустилась следом.

Площадка, на которой стоял самолет, была не такой маленькой, какой она показалась ей в момент посадки. Но все равно она казалась крошечной среди этих бескрайних гор, а самое главное — она была совершенно неприступной. К ней не вела никакая дорога, никакая тропинка, и было совершенно непонятно, зачем самолет приземлился на этом горном пятачке и как они смогут продолжить свой путь. Сбоку, почти сливаясь со скалой, стоял небольшой сарайчик, сколоченный из досок и кусков жести и раскрашенный маскировочными цветами.

Солнце быстро опускалось, и тени, удлиняясь, делали окружающий пейзаж еще более непривычным и фантастическим.

Калмык последним спустился по лесенке, уверенно направился к сарайчику, сделав Мосолу знак следовать за собой. Мужчины скрылись в ветхом строении и через минуту снова вышли наружу, нагруженные огромной маскировочной сетью. Эту сеть они набросили на самолет. Потом Мосол снова поднял Николая, взвалил его на спину и опять направился в сарай.

Лера вошла следом за ним, с интересом огляделась. .

Внутри сарайчика она увидела койку, шаткий стол, стеллаж с инструментами и еще один шкаф, вроде платяного. Мосол бережно уложил Николая на койку. Тот пытался протестовать, но в конце концов смирился. Калмык вошел последним и сразу начал хозяйничать, как в привычном, хорошо знакомом месте. Он вытащил из-под койки плитку с газовым баллоном, пристроил ее в углу, поставил на нее чайник. Из заплечной сумки достал хлеб, ветчину, пару банок тушенки, несколько плиток шоколада. Только теперь Лера почувствовала, как проголодалась. Она помогла пилоту накрыть на стол, разлила чай. Калмык добавил в каждую кружку немного коньяка.

Прежде чем поесть самой, Лера отнесла кружку чаю и бутерброд раненому. Чувствовалось, что Николай тяжело переживает свою беспомощность, однако он поел и жадно выпил чай.

Рана на животе выглядела на удивление прилично. Ровные края, почти нет покраснения. Температуры у Николая не было, так что Лера наскоро обработала рану, налепила свежую повязку и решила пока никаких таблеток не давать — как бы хуже не было.

Поужинав, она вышла на улицу.

За это время совсем стемнело, горы обступили крошечную площадку, как злобные великаны, но небо над головой было усыпано крупными, яркими, как драгоценные камни, звездами. Таких крупных звезд Лере никогда не приходилось видеть, да и созвездия выглядели непривычно и располагались не на своих обычных местах.

Перед сном хотелось умыться. Лера достала из сумки маленькое зеркальце и гребень, больше в суматохе сборов она не прихватила ничего. Вид в зеркале никак не порадовал. Лицо, серое от пыли, под глазами темные круги, на щеке — царапина с засохшей кровью. Она кое-как расчесала спутанные волосы, а когда откинула их назад, снова поймала на себе пристальный взгляд летчика и поскорее отвернулась.

Калмык выдал своим спутникам спальные мешки, Лера забралась в мешок, пристроив его на надувном матрасе, и заснула в тот же момент.

На этот раз ей ничего не снилось, а проснулась она от чьих-то осторожных прикосновений.

— Что такое? — пробормотала она, не понимая спросонья, где находится. — Можно, я посплю еще немного?

В ответ не раздалось ни звука, только нетерпеливая мужская рука теребила застежку спальника да раздавалось совсем близко хриплое возбужденное дыхание. В сарае царила кромешная тьма, слышно было, как храпит в дальнем углу Мосол, да одна яркая звезда пристально светила через узкую щель в крыше. Лера скорее услышала, чем разглядела склонившегося над ней мужчину. Калмык, а это разумеется был он, расстегивал ее спальник так решительно, что невозможно было не понять его намерений.

— Ты что — рехнулся? — прошипела Лера. — Нашел время лезть!

— На такое дело время всегда найдется, — прошептал он в ответ одними губами, — а ты не шуми, внимания не привлекай… нам внимание не нужно…

— Отвали! — процедила она. — Не на ту напал!

— С чего это? — он сделал вид, что удивился. — Тут, в горах, я хозяин. Ты у меня в гостях, так что давай, не упрямься. Мне напряжение снять требуется, так что ты уж расстарайся. Потому как нам еще лететь и лететь, вдруг у меня сбой случится? В твоих же интересах…

Он рывком дернул тесемки, спальник раскрылся. Она спала в тонкой майке, и он тут же начал шарить жадными руками по ее груди.

— Заору сейчас! — предупредила она. — Всех перебужу!

— Ой, напугала! — он рассмеялся в голос. — Мосол и не проснется, а этот, с дыркой в животе, сам и до ветру выйти не может, не то что тебя спасать. Так что не дури, беленькая, мне ничего такого особенного не нужно, все по-простому…

Она схватила эти наглые руки, которые шарили по ее телу и уже задирали майку. Она пыталась оторвать их от себя и одновременно освободиться от этого чертова спальника, который сковывал движения. Калмык прижал ее к полу, обхватив одной рукой, другой же пытался расстегнуть джинсы. Она дернулась и задела в темноте какую-то банку. Со стороны койки, где лежал Николай, послышался стон.

— Так-то ты своего друга уважаешь, — прошипела она, — к его женщине вяжешься, когда он беспомощный. А если бы он так?

— Чего? — протянул Калмык, и даже ослабил хватку. — Нечего заливать! Не такой Николай человек, чтобы свою бабу в такое пекло привести! Это тебе не прогулка при луне, а важное дело, тут бабам не место. Так что не его ты баба, это точно. А кто ты есть — это мы сейчас проверим…

Джинсы затрещали, и она бешено завертелась. Вот и второй урок, который преподает ей жизнь. Первый был — никогда и никому не доверять до конца. Каждый может предать — из жадности, из страха, у всех свой предел. И вот теперь второй урок — не проси ни у кого защиты. Никто не станет за тебя заступаться, надеяться можно только на себя.

Удалось наконец освободиться от спальника, и она пнула Калмыка коленом в живот. Однако не слишком удачно, потому что живот у него был каменный, такой и кувалдой не пробьешь.

Он выругался и навалился на нее всем весом. Внезапно в памяти всплыло жуткое воспоминание — как насилует ее долговязый убийца с кривым лицом, насилует после того, как убил Лешку, и перед тем, как убить ее. Она воочию увидела перед собой его страшную ухмылку, почувствовала его отвратительный запах…

Тогда ее парализовал предсмертный страх, и если бы не подвернувшиеся под руку ножницы, все было бы кончено. Сейчас на нее накатила страшная, неукротимая ярость. Но бешенство было холодным, глаза не заволокло пеленой, напротив, все чувства обострились, она даже стала гораздо лучше видеть в темноте.

— Не смей! — зарычала она. — Не смей меня трогать, подонок!

Но он уже ничего не слышал. Желание застило ему глаза и заложило уши. Он прижал ее к полу так сильно, что она не могла сдвинуться с места. Однако она и не думала сдаваться. На миг Калмык освободил ее руку, и тотчас она полоснула его ногтями по шее и плечу. По тому, как он взвыл, она поняла, что этот прием был удачным. Он перехватил ее руку и сжал так сильно, что едва не хрустнула кость. Но от ярости она не почувствовала боли, вывернулась и укусила его в щеку. Она почувствовала, как рот наполняется его кровью, и тут он так сильно дернул ее за волосы, что в глазах потемнело, и она невольно разжала зубы.

— Стерва! — прошипел он. — Ах ты…

Своим обострившимся в темноте зрением она видела, как из-под руки у него по щеке течет темная кровь. Она почувствовала, что он больше не испытывает никаких желаний. То есть желание у него есть — убить ее на месте. Без труда она сбросила его с себя и встала. Он тоже поднялся, вытер щеку полой рубахи и теперь наблюдал за ней, прикидывая, куда бы ударить.

— Слушай, ты, летун чертов! — сказала она, глядя на него сверху вниз. — Это ты в небе можешь распоряжаться, а на земле я сама себе хозяйка! Ты сможешь меня взять, только если убьешь. Живой я не дамся. Но буду бороться до конца. Так что гляди, как бы тебе какой важный орган не повредить — глаз там или еще чего. Как без глаза летать станешь?

И уставилась на него в упор ледяными глазами.

Он первый отвел глаза, крякнул и ушел. Лера вздохнула, поглядела наверх, и яркая звездочка подмигнула ей одобрительно.

— Пора вставать, — негромко проговорил склонившийся над ней Калмык. — Скоро рассветет!

На этот раз он не отваживался к ней прикоснуться. На нем был свитер, который закрывал царапины на шее, щека залеплена пластырем. Лера сделала вид, что ничего не заметила.

У нее болела рука, да на бедре были, кажется, синяки, но недосуг их рассматривать. На плитке уже кипел чайник. Мосол тоже встал, Николая до самого последнего момента не беспокоили.

Лера сама разбудила его, принеся кружку растворимого кофе и бутерброды. Николай повернулся к ней, спустил ноги с постели.

— Ты куда? — попробовала она остановить его. — Тебе нужно лежать! Поешь, а потом Мосол тебя понесет!