Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

Приезжает брат Григорий, тоже на рыбалку, стал рыбачить с нами. И видел, что он творит, и тоже стал ему говорить, но Николай не слушал. Григорий Ксению бросил, оне в Бразилии его не считали за человека, он разодрался со всеми шуринами и с тестям, бросил всё и уехал от них, узнал, что мы рыбачим, и приехал к нам.

У меня дружба с Хулио Дупонтом продолжалась искренняя, я любил его за его ум. Всё, что произошло в деревне и что сделали со мной, он всё знал и сочувствовал. Я стал ему говорить, что обидно и охота отомстить, он улыбнулся и говорит:

– Даниель, я тебя считаю за очень умного, и неужели ты етому позволишь?

– Не понял.

Он говорит:

– Матало кон индифиренсия[154] ему намного будет чижалея, чем ты ему отомстишь. Жалай ему сто лет жизни, он сам себя утопит, а ты после многого терпения, когда он будет падать, подай ему руку, тогда он спомнит все свои дела, а ты сверху будешь улыбаться.

Ети слова запомнились на всю жизнь.

В Монтевидео тоже с антропологами у нас пошла хоро́ша дружба, Ренсо и Мариель. Когда приезжаю в Монтевидео, всегда ночевал у них, и, бывало, беседовали напролёт всю ночь. Дружба росла, оне стали просить, чтобы я написал книгу, говорят, что «у тебя хороший талант», но я етому не верил.

Время шло.

Наша рыбалка делилась на сорта рыбы. Саба́льо са́мо много, но цена двадцать копеек доллара килограмм, траир один доллар килограмм, бо́га один доллар килограмм, дора́до полтора доллара килограмм. Зимой ловится сабальо, весной траир, летом бога, дорадо, сабальо. Весной заработки стали лучше, но Николай у нас совсем подвёл нас с Григориям. Сдали на четыреста долларов, и он собрался в город. Уговаривали: не езди, но он своё, что «надо позвонить Степаниде». Я упрашивал: «Николай, ради Бога, не гуляй, привези продукту, деньги береги». Он пообещался и уехал. День нету, два нету и три нету, мы без продукту, на четвёртый день является пьяный, без деняг, без продуктов. На етот день я промолчал, но скупателю сказал:

– Приезжай завтра за нами, я больше с нём не рыбачу. – Он стал уговаривать, но я сказал: – Хватит.

На другой день трезвому Николаю говорю:

– Николай, бери свои сетки, свои вещи, я с тобой больше не рыбачу.

Он:

– Прости.

Я:

– Бог простит, но уже хватит, всяко уговаривал, больше не могу.

Он голову повесил, а мы в етот день уехали домой.

Дома сетки поправили, приехала Ксения с Бразилии, привезла Григорию сетки, мы собрались рыбачить на Пальмар, ловить траиров. С нами поехали наши жёны, Марфа взяла Никиту. В деревне узнали, что я дома, и на Марфу обозлились. Андриян уже понял, что всё ето обман, не стал у Николая работать. Андриян уже изменился, стал со мной всегда спорить, не слушаться, Илья по-прежнему угождал Николаю. Андриян поехал с нами на Пальмар.

Пальмар – ето водохранилища, там траира много. Мы приехали на один остров, стали рыбачить. Не можем поймать траира, ловится одна каску́да. Ета рыба – на ней череп как жалеза, но она ли́пка, её очень много, мы её ловили тоннами и выбрасывали. Траира ловили мало. Хозяин угодил жулик. Ксения убедила Григория рыбачить одному. Нам, конечно, ето лучше. Марфа посмотрела, что у меня пошло на нет, уехала домой.

У нас лодка ма́ленькя, ни́зка, принимает всего четыреста килограмм. Мы с Андрияном решили плыть кверху, туда, где узко и берега выше, с лесом. На открытым месте нельзя работать, больши волны. Мы с утра до вечера плыли, к вечеру стало у́же и у́же, пошёл лес, волнов не стало, но мы всё перемочили. Плывём, видим на берегу дом, две лодки – думаем, ето рыбаки. Подплываем, оне выходят – один старик, один оброшшенной волосами и бородой, спрашивает:

– Откуду, куда?

– На Байгоррия, ключ[155] Ролон, у меня туда разрешение от министерства.

– Да ето далёко, туда плыть семь часов на моторе.

Старик дал нам мяса, продукту, Андрияну сапоги подарил, мы ночевали, утром рано собрались в путь. Косматый оказался добрым человеком, звать его Марио Плана, и он коренной абориген чарруа, не имеет никаких документов и живёт что Бог пошлёт, рыбачит и охотничат, как придётся. Он нас попросил, чтобы мы его лодку подцепили и доташшили до его табора[156]. Мы так и сделали. Плывём и ликуем с Андрияном: каки́ хоро́ши места сети ставить! Приплываем на его табор, он приглашает:

– Порыбачьте, рыбы здесь много.

Мы так и сделали. Переплыли на ту сторону, поставили свой табор на устья, на красивы места, поставили сети. Утром подплываем – сети невозможно поднять, едва подымаем, и что мы видим: полно каскуды, траира ни одного! Мы селый день провыбирали, коя-как под вечер выбрали. Подплывает Плана, смеётся:

– Я думал, что вы знаете рыбачить, но вижу, что нет. Траир живёт на мелким месте, ставьте там сети, где вода по колено, а в глубоким толькя каскуда, и завтра у вас будет рыба.

Мы поплыли, наставил сети, как он сказал, но всё равно в сумленье. Последню сетку поставили в глубо́ко. Наутро приплываем на мелко – по́лно траиров! Мы обрадовались: ну, теперь нам повезло! Всё выбрали, приплываем в глубоко место – по́лно каскуды. Теперь я понял: значит, на Кегуае, там берега крутыя, траир живёт как приходится, а здесь берега мелки, он выходит на мель. Теперь понятно, почему не можем поймать траира. Поймали триста килограмм, Плана говорит:

– На Байгоррии покупатель хороший, толькя льда у него нету.

Ну что, будем работать. Поплыли на Байгоррию, познакомились с покупателям, сдали рыбу, деньги получили, нам стало весело.

Плана был с нами, он попросил, чтобы мы его доташшили до Байгоррии, уже давно не был в городе. Купили ему десять литров вина, и он весело загулял.

А мы с Андрияном взялись ловить траира, за два дня поймали тысячу килограмм, но без льда рыба портилась, стали сдавать – четыреста килограмм испортилось, мы её выбросили в речкю. Народ увидел – заявил. На третяй раз приезжам сдавать рыбу, сдали, купили продукту, хотели плыть, подъезжает полиция, спрашивает:

– Вы знаете, хто выбросил рыбу в речкю?

– Да ето мы, покупатель не даёт льда, и рыба портится.

– Вот за то, что правду рассказал, не будем вас трогать, но рыбу в речкю не бросайте, а испортилась – лучше закопайте.

Мы поблагодарили и поплыли и опять стали ловить, но без льда стало невозможно.

Приезжает Марфа с Никитой, с Софониям и Алёнка – кака́ радость! Прожили две недели, Марфа оставила мене́ Софония, ему было четыре года, и он прожил со мной три месяца. Ето осталось на память. Парнишко спокойный, тихой, нигде его не слыхать, всё ему хорошо. Андриян уехал, приехал Алексей – ето тоже изумительный парнишко, тихой, кроткий, угодительный и старательный, у нас с нём пошло как по маслу, всё делат со вниманием. Я стал его учить, как рыбачить: все предметы, как ветер, кака́ погода и где рыба, и так далея, он всё ето на ус мотал. Ему было двенадцать лет, но рассудок уже был как у взрослого.

Плана продал нам свою лодку, хоть ста́ра и принимала восемьсот килограмм, нам всё-таки стало легче возить рыбу. Мы перебрались через дамбу на водохранилища Байгоррия и поплыли на ключ Ролон. Рыба хорошо ловилась, Марфа повеселела, ишо раз приехала, на етот раз привезла Таню, ей было десять лет.

Перед етим у нас произошло следующая. Поймали рыбу, поехали сдавать, поднялся ветер, я решил Софония оставить одного на таборе. Спрашиваю его:

– Боишься, нет?

Он говорит:

– Нет.

– Останешься один?

– Да, останусь.

– Видишь, какой ветер и волны?

– Да.

– Но ладно, оставайся, к берегу не подходи, сиди играй здесь, мы чичас же приедем.

Плыть было час, сдавать час, обратно час – всех три часа, но я нервничаю, переживаю. Приплываем, он сидит плачет.

– Что с тобой, Софоний?

– Испансы на машине подцепили сетку и уташшили.

– Но ты милоя золотко, не плачь, всё будет хорошо.

Через три дня – уже была Марфа, Танюшка – мы сдали рыбу, плывём на табор, смотрим: три машины, сколь-то в голубым. Говорю:

– Полиция. Что надо? – Проплываем нимо табора прямо к полиции:

– Здравствуйте, что случилось?

– Здравствуй. Вы рыбак?

– Да.

– У вас есть разрешение?

– Да, на таборе.

– А хто с тобой?

– Семья.

– Можно посмотреть на ваше разрешение?

– Пожалуйста, поплыли. – Офицер и ишо один заскочили в лодку, приплыли на табор, показываю все документы, проверяют: всё в порядке. Спрашиваю:

– А что, заявление?

– Да, стансёр[157] заявил.

– А он заявлял, что сетку украл? Мои дети видали.

– Нет.

– Ну вот, у нас легальноя разрешение, и мы имеем право по берегу ходить, до пятьдесят метров от берегу, но мы на его берег даже не слазили, а он первый пришёл пакостить.

Офицер извинился, мы поблагодарили, дали им рыбы и пригласили:

– Когда желаете, заезжайте.

– А отсуда куда поплывёте?

– Кверху, рыба на месте вылавливается.

– Ну хорошо, спасибо за рыбу, удачи вам.

– Вам большоя спасибо.

Через два дня поехали сдавать рыбу, смотрим, полиция подплыли, оне несут сети. Поблагодарили, дали им рыбы, оне уехали.