Синдром Клинтона. Моральный ущерб - Макс Нарышкин

— Да у меня есть принтер, — оглушил вдруг новостью конфликтолог. — Почти новый, HP, лазер.

— Сколько? — взвился Гера.

— А ты бы за сколько взял?

— Я бы долларов за семьдесят. Ну, за семьдесят два — три.

— Сто четыре.

Как и рассчитывал Тихон, легендарный охотник за принтером скинул мешающие ровному счету доллары и, когда они сошлись в цене, спросил:

— А он хорошо работает?

— В смысле?

— Ну, печатает четко?

Само существо поставленного вопроса убедило консультанта по корпоративным отношениям, что перед ним «чайник».

— Старина, это лазерный «Бразерз» «двадцать-тридцать», шестнадцать копий в минуту, восемь мегабайт, Ю-Эс-Би два-ноль, Джи-Ди-Ай. Он так работает, что я забываю о сырой Москве и мысленно перемещаюсь на теплый песок. Он выталкивает копии, а бирюзовая вода гладит мои ноги. Он работает — я отдыхаю. Лучше наблюдения за работой этой машины только секс.

Неизвестно, что именно из перечисленного сбило сознание Свистунова с правильной мысли, да только он уже утром передал Куртееву сто баксов и забрал с его стола занимаемый второе место по размеру получаемого удовольствия после женщины объект. Через полчаса он вернулся и с бледным лицом сказал:

— Куртеев, твой принтер — дрянь. Он жует бумагу, трещит так, что у меня закладывает уши и засасывает из приемника по десять листов вместо одного! Он печатает текст на всех десяти листах одновременно и вырубается не тогда, когда я его выключаю, а когда меняю опции!..

— Я вот тебе что посоветую, Герман, — сказал ему Куртеев, — и поверь мне, это больше совет профессионала, чем друга. С такой маркетинговой концепцией ты принтер никогда не перепродашь.

Так у конфликтолога появился неприятель. Но чтобы жизнь не показалась Свистунову горькой без шоколада «Россия» и чтобы тот понял, что за все в этой жизни нужно платить, Куртеев совершенно бесплатно спас его во время оптимизации. Во время объявления локаута, обнаружив на вывешенном на доске объявлений листке со списком увольняемых фамилию Геры, Тихон пошел к Потылицыну и объяснил вицеру, почему нельзя увольнять Свистунова, который об этом еще не знает. Почему нельзя с ним поступать так, как поступили с Зурабовым. Гера был немедленно вызван в кабинет, после чего вернулся на свое рабочее место. Однако потом приблизительно раз в месяц напоминал Куртееву, хотя бы и без нажима, что тот кинул его на сотню гринов, что по общечеловеческим меркам безнравственно.

Вспомнив о Человеке Морально Отсталом компании «Регион», Куртеев загнал «Геленваген» на парковку за офисом и тут же посигналил — из офиса вышел пресс-секретарь компании Тимур. Не соображая, кто бы ему мог гудеть, он вертел головой и медленно двигался меж рядами машин, разыскивая в портфеле ключи. Тихон дождался, пока тот приблизится, и еще раз крякнул. Некоторое время пресс-секретарь думал над тем, стоит ли ему подходить слишком близко к «мерину» с такими номерами и криминальной «крякалкой», но, когда увидел лицо Куртеева, расслабился.

— Ты чего это? — первым делом спросил он, заметив, что конфликтолог не собирается опускать стекло ниже своих глаз.

— Тима, дай трубу. Или лучше позвони Свистунову сам. Скажи, чтобы немедленно вышел на улицу.

— Странный ты какой-то сегодня. Вику нашли?

— Нет еще. Ты будешь звонить или мы будем дальше друг другом любоваться?

Тимур нашел нужный номер, связался со Спринтером и спросил Куртеева:

— Что-нибудь еще?

— Ну, если у тебя совершенно случайно, по какому-то нелепому недоразумению, есть пятьсот баксов…

У пресс-секретаря Тимура, несмотря на то что получал он именно в баксах, баксов никогда не было. Ни в портфеле, ни в карманах. Жена давала ему каждый день только пятьсот рублей. Жена Тимура копила на Рим.

— О-о…

— Прощай, Тима.

Ничего не подозревающий Свистунов забрался в «Геленваген», осмотрелся и уже собрался было дать деру, как вдруг его шею обхватила рука Куртеева.

— Все в норме, Герман.

— Пресвятая богородица, — пробормотал оглушенный увиденным Свистунов. Рассмотрев конфликтолога, он покосился на его спутника и вдруг, заметив знакомые черты, резко развернулся и вперил взгляд в Берга. — Иг-горь Оттович?.. — Он осмотрел все, что было на профессоре, и сглотнул вязкую слюну. — Не ожидал.

Куртеев приступил к реализации плана:

— Про Эмира Кустурицу слышал?

— Режиссер? — уточнил Свистунов.

— А ты знаешь еще одного? В фильме сняться хочешь?

Гера затревожился.

— В смысле?

— Смысл такой. Кустурица снимает в Москве очередной шедевр. Случилось так, что он друг Игоря Оттовича.

— Мы с ним в Оксфорде познакомились, — не слишком убедительно подтвердил Берг.

— Да, так вот Кустурица первым делом, когда прилетел, позвонил профессору. И предложил одну из ролей. Вместе с этим попросил его подобрать еще двоих на роли второго плана. Сегодня мы прошли кастинг, но со вторым прямо беда. И тут я вспомнил о тебе.

— Да, да, конечно… А об чем фильм?

— Не бойся, трансвестита ты играть не будешь. Ты будешь играть просто педика. Ну, просто педика. Все блатное, ты уж извини, мы расхватали. Не надо варежкой хлопать. — Вытерев пот со лба, Куртеев перешел к главному: — Значит, так, вход — штука баксов. Это траты на кастинг — оплата услуг жюри. На выходе получишь от пятидесяти до семидесяти тонн в зависимости от количества эпизодов. Педикам, как ты понимаешь, много не платят. Гера, сейчас или никогда.

Если бы Куртеев сидел в джипе в наряде трансвестита один, Свистунова было бы не зажечь. Но рядом с трансвеститом Куртеевым сидел трансвестит доктор социологических наук профессор Берг, человек, легко узнаваемый не только в столичных научных кругах, но и европейских. От Куртеева после «Ю-Эс-Би два-ноль» можно было всего ожидать. Но невозможно было представить, чтобы зверь Берг переоделся в наряд японской студентки только для того, чтобы посмеяться над своим бывшим учеником.

— Или мы едем к Вербину, — сказал Берг, и это решило дело. Вербина ненавидела вся группа только за то, что его любил Берг.

— Нет-нет, я сейчас у Щазова под отчет возьму! — И Свистунов метнулся к двери.

— А что, Щазов уже на работе? — в один голос спросили сидящие впереди Куртеев и Берг. От одновременно развернувшихся к нему лиц Свистунов отшатнулся.

— Вышел… А что?

— Ничего. — Куртеев хотел посмотреть на часы, но вспомнил, что часов больше нет. У «Омеги» новый хозяин — Идиот. — У тебя пять минут, Гера. Или мы уезжаем. Из-за тебя и так съемки приостановили.

— Принесет? — Казалось, Берг постарался вложить в этот вопрос все недоверие, которое только мог собрать.

— Я с ума сойду, если он это сделает.

— Как конфликтолог вы очень убедительны. Но нужно соразмерять ситуацию с предлагаемой фантазийной конструкцией, — не удержавшись, заметил Берг. — Перебираете, сударь.

— Я предлагал конструкцию, глядя на вас.

— У нас совсем не остается времени. Надеемся, что Вика, зная об опасности, не будет находиться в зале.

— Но оказаться на борту без прохождения регистрации она все равно не сможет, — глухим голосом сказал Куртеев, вспомнив о тупых рожах помощников Лукашова.

— Ты посмотри, бежит… — выдохнул профессор.

Через дорогу, держа поднятыми отвороты пиджака, торопился Свистунов. Распахнув дверцу, он ввалился в машину и бросил на колени Куртеева конверт.

— Тысяча! Прошу расписку.

Куртеев горько рассмеялся, покачал головой и стал искать в бардачке ручку.

— До чего ты неприятный тип, Свистунов… Тебя берут в семидесятитысячное дело, а ты, как Воробьянинов, просишь расписку за голубой жилет. Кстати, о голубом… — Тихон бросил исписанный листок Герману и заглянул ему в глаза. — На кастинге не зажимайся. Делай, что говорят, импровизируй, думай о том, что будешь делать в следующее мгновение, подыгрывай ситуацию под будущее… Пробы будут проходить на натуре, Гера. Так что, прошу, не зажимайся…

— Как это — на натуре?

— Ну, ты на какую роль приглашен? Вот на той и… Знаешь, на твоем месте я бы не торговался. Тем более что пробу будет снимать, говорят, сам мастер.

— А когда ехать?

— Я дал твой номер продюсеру. Сиди и жди. Да, спасибо, что выручил. — Дождавшись, когда Свистунов захлопнет дверцу, Куртеев рванул машину с места. — Ищите, ищите магазин мужской одежды, гуру!..

Глава 22

— Профессор, я хочу поговорить с вами. Мне не нравится ваш вид. Вы впали в депрессию?

— Нет, в раздумья, Куртеев.

— Тогда сорвите с рукава вашего пиджака лейбл Армани. Во-первых, костюм за триста долларов — это далеко не Армани, во-вторых, вы выглядите как лох.

Передвигаясь насколько это возможно быстро по Ленинградскому проспекту, Куртеев пытался настроить себя и профессора на боевой лад. У него получалось неважно, но он старался. Не хватало еще, чтобы в какой-нибудь ответственный момент старик дал маху из-за навалившихся на него неприятностей.