Статьи 1995-1997 - Сергей Кара-Мурза

Первыми в зоне контакта появлялись казаки. Но посмотрите, какое отличие от западного человека. Тот, где бы ни был, формирует вокруг себя маленький кусочек Запада. И в Бирме, и в Родезии он в том же пробковом шлеме и шортах, с тем же стаканом виски. Я на Кубе как-то ночевал в поместье сахарозаводчика из США. Роскошный тропический парк, а в комнатах закопченные камины. Хозяева поставили мощные кондиционеры, опускали температуру в комнатах до 15 градусов, топили камины и сидели, завернувшись в плед. А для казака высшая доблесть — овладеть образом жизни и искусством местных племен. На Тереке он джигитует как чеченец, в Сибири бьет белку дробинкой в глаз. Мой дед из Семиречья гордился, что киргизы его уважали как знатока лошадей. А уж как он их уважал.

В семье народов русские были именно старшим братом, как ни высмеивали это понятие в перестройку. И, хотя чего не бывает в семье, это и привлекало народы под руку Москвы, порой тяжелую. При старшем брате и в мыслях не было у армян и азербайджанцев резать друг друга, а у бандитов в Фергане сжигать живьем турок. Это чувство державы и создало русский народ, как мы его сегодня знаем. Ведь исторически совсем недавно, почти вчера, литовцев было больше, чем русских. И не только умножились русские, но и собрали огромную силу, знания и искусство множества народов. Овладели всей империей Чингис-хана — и это было почти природным, а не политическим процессом. С радостью шли служить России и грузинский род Багратиона, и татары Кутузовы и Шереметьевы, и множество немцев (и какой-то Кара-Мурза — уже при дворе Ивана Грозного мелькает эта фамилия).

Да, сегодня нас «отстранили» и велят вытравить имперское сознание. Развалом СССР никак нельзя ограничиться, Россия все еще огромная империя. И шепчут нам в другое ухо, уже «патриоты»: сбросим бремя старшего брата, станем националистами. Это — отказ от державности. Тоже пресечение корня России, хотя и обещает свои удобства. Но ничего общего с российским патриотизмом. Это — стягивание России обратно в Московское княжество. Безусловный патриот философ К.Леонтьев объяснял: «Кто радикал отъявленный, то есть разрушитель, тот пусть любит чистую племенную национальную идею; ибо она есть лишь частное видоизменение космополитической, разрушительной идеи».

Русский народ, как и любой другой, соединен языком. В словах, оборотах, ритме и тоне речи скрыты древние смыслы и коды, наши культурные гены, которые даются нам с колыбели. Мы уже умом и не улавливаем этих смыслов, а душу трогает, и со словами на родном языке мы передаем друг другу «невыражаемое». Попробуйте перевести на западные языки «у меня есть собака» — получится «я имею собаку». Но ведь это не одно и то же. Там — категория собственности, у нас — категория совместного бытия. Вот и сердится А.Н.Яковлев, что «на Руси никогда не было частной собственности». Но что же тут поделаешь! А слово «успех». В западных языках оно означает выход, уход из общины, а у нас — приход вовремя к тем, кто тебя ждет. А слово «держава». Разве наше государство, которое держит, поддерживает, можно просто назвать западным эквивалентом «мощь»? Говоря на русском языке, мы и «думаем по-русски».

Понятно, что те, кто мечтает сломать державность России, в первую очередь бьют по языку. Тут уж дело каждого патриота — умело защищаться и помогать товарищам, а тем более детям.

Удар по языку готовился «модернизаторами» с конца прошлого века. Они и сломали Россию в феврале 1917 г., и ее взялись восстановить, по-разному, белые и красные; вновь собрать удалось под красным флагом — и возрождать язык, дав в каждый дом Пушкина и Гоголя, русские сказки. За советское время весь народ приучился читать, в каждом доме появились книги — такого нет на Западе. А ведь в конце прошлого века либералы сумели исключить Пушкина из «Курса русской словесности». Один такой деятель, С.С.Юшкевич писал: «Мы должны испортить русский язык, преодолеть Пушкина, объявить мертвым русский быт». Эта программа сегодня впервые выполняется в полной мере. Послушайте новых дикторов радио и ТВ — они имитируют ритм и тональность английского языка, не говоря уж о широком включении жаргона и иностранных слов, всяких «тинейджеров» и «ваучеров». А снятие цензуры на нецензурщину — это не безобидная вольность. Слово в русском сознании было освящено, был строгий этикет, соответствие слова месту и времени. Нарушение запретов, табу — это разрушение святости языка.

Можем сказать, что проблема сохранения или утраты России прямо замыкается на Пушкине (а уж за ним на русской литературе). Выдающийся философ и патриот В.Розанов писал: «Вообразите время, когда Пушкин станет до того неинтересным, что его забудут. «Не интересно. Не влечет». Не правда ли, если бы это произошло с Пушкиным, мы прокляли бы эпоху, прокляли бы тех русских, которым Пушкин сделался окончательно и совершенно ненужным! В сердце своем мы полагаем, что Пушкин есть мера русского ума и души; мы не Пушкина измеряем русским сердцем, а русское сердце измеряем Пушкиным; и Россия, отряхнувшая от своих ног Пушкина, — просто для нас не Россия, не отечество, не «своя страна».

Кажется, это немыслимо, как мы можем забыть «Капитанскую дочку», Золотую рыбку, «Я встретил Вас». Но многое, еще вчера бывшее немыслимым, происходит на наших глазах. Окиньте взглядом наше ТВ — там господствует Хазанов, а рядом с ним Пушкину и дышать нечем.

Конечно, и за Пушкиным, и за всей русской литературой стоят те смутные и многомерные понятия о Добре и зле, те символы и образы, на которых держится российская цивилизация. Они иные, чем на Западе и на Востоке. Иные — не значит лучше или хуже. Но лишь в этих понятиях и с этими символами мы и остаемся самими собой. Они меняются, развиваются, но есть в них и что-то устойчивое, от чего отказаться — значит рассыпаться как народу, стать «новыми русскими». А значит, просто другим, «новым» народом (да и народом ли?). Вот это ядро и должен охранять патриот, даже в отступлении, даже многим жертвуя. Найти ту грань, за которую нельзя отступать — дело сердца и ума. В самые тяжелые кризисы русские умели эту грань нащупать.

Есть ли какие-то приемы защиты, какое-то искусство обороны этого сокровенного ядра? Есть, но мы о них раньше не думали, а сейчас приходится осваивать под ударами, на своих ошибках и утратах. Важно учиться, набираться опыта. Смотреть, по каким символам и образам бьют — и задумываться, к чему бы это. Что за этим стоит и что ломают. Какой круговой порукой соучастия при этом вяжут. И восстанавливать историческую память — без нее о патриотизме и речи нет. Ее как раз постарались отключить в первую очередь, и поразительно, как это удалось. Даже вчерашний день забываем.

Все ужасаются войне в Чечне — и выбирают Старовойтову, которая помогала устанавливать режим Дудаева. Выбирают Гдляна, даже не вспоминая, на чем он сделал политическую карьеру. Ведь он шумно обвинил руководство стpаны в связях с мафией. Документы, мол, у него в надежном месте. Но никто не спросит: товарищ Тельман Гдлян, покажите хоть сейчас эти бумаги. Неужели до сих пор Лигачева боится? Нет, просто все уже забыли.

Тот, кто имеет чувство истории, не поверит бездумно черным мифам о своей стране. Не поверит нелепым сказкам о рабской психологии своих предков — а ведь все уши нам прожужжали. Человек с исторической памятью все взвесит на верных весах, измерит мерой, соответственной времени и обстановке. Вот, засело в голове, что Россия при Иване Грозном была кровавой тиранией, не то что либеральный Запад. А ведь за долгое правление Грозного казнили от трех до четырех тысяч человек. Конечно, каждой капли кpови жаль, потому и проклинали его ежегодно в церквях, и сам он каялся, как «пес шелудивый». А в те же времена в Париже за одну только Варфоломеевскую ночь казнили до двенадцати тысяч человек — и ничего. В маленькой Голландии казнили сто тысяч человек, а по всей Европе сожгли около миллиона «ведьм». Но нам вбили в голову, что Запад гуманен, а Россия жестока.

Надо нам покопаться в себе и понять, почему нам хочется верить в эти черные мифы? Почему нам отказывает элементарная логика? Вот фильм о декабристах. Их вешают, да неудачно, веревка рвется. И говорит герой: «Бедная Россия, вешать — и то не умеют». Но ведь это нелепо! Почему же страна, где не умеют вешать, достойна жалости? Разве не наоборот? В те же годы в Англии вешали даже детей, если они в лавке украли что-то на сумму более 5 фунтов — можно ли представить такое в России? Конечно, там палачи поднаторели. И за это уважать?

Сегодня патриотическому чувству нанесен удар. Еще бы, Россия в грязи. Везде нищие, на науку тратим намного меньше Турции. Ходим с протянутой рукой за кредитами, а бравые десантники — под командой НАТО. Им прикажут — и они будут стрелять в сербов. Многие гордые юноши отшатнутся в такое время — и толково это объяснят. Бог с ними. А другим напомню горькие слова В.Розанова: «Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец глупа, наконец даже порочна. Именно, именно когда наша «мать» пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, — мы и не должны отходить от нее… Но и это еще не последнее: когда она наконец умрет и, обглоданная евреями, будет являть одни кости — тот будет «русский», кто будет плакать около этого остова, никому не нужного и всеми плюнутого. Так да будет…».