И весь ее джаз… - Иосиф Гольман

– Частника поймали? – спросил Джама.

– Нет, на своей.

– Как убрать видео, знаете? – задал капитан следующий вопрос.

– Никак, – ответила консьержка. – Через неделю само умрет. Если не заказать запись. У нас договор с информационным агентством.

– Это будет лучший вариант, – сказал Джама. – Чтобы само умерло. И для вас, и для меня.

– Согласна, – серьезно кивнула тетка.

– А можно посмотреть номер машины, на которой они уехали? – спросил капитан. – Но чтоб агентство не беспокоить.

– Можно, – сказала тетка. – Часовую запись я могу смотреть сама.

– А переписать?

– Не могу, – развела руками консьержка.

Джама залез к ней в сторожку и внимательно просмотрел запись. Сначала – позорную сцену задержания. Крепко она ему врезала. Не по-детски, во всех смыслах.

Потом – картинку с их отъездом на белой «Ладе Приоре».

Чуть стало легче, когда убедился, что все-таки его не ребенок прибил. Девчонка была субтильной, но явно половозрелой.

И все равно – чертовски обидно.

А самое главное, что просто рвало мозг наизнанку, было уже неоднократно передуманное: почему и теперь подлый убийца Краснов не грохнул своего опаснейшего преследователя, тем более – имея бесшумное оружие? Да, на записи видно: девчонка отталкивала его руку с пистолетом. Но Грязному ли не справиться с мелкой? Значит, не так уж и хотел он Джаминой смерти?

И еще одна загадка.

Грязный ненавидел весь мир. А тут – прикрыл собой непонятно откуда взявшуюся девку.

Чудны дела твои, Господи.

В таком полуразобранном виде Джама поехал на «Киевскую». Пока дошел от метро до Дорогомиловской – дважды спросили документы.

Его и охранник бизнес-центра долго не хотел пускать – заплывший глаз делал свое дело. А телефон Марии был занят.

Когда наконец дозвонился – пропустили.

Далее – зеркально повторилась сцена двухнедельной давности.

Только теперь на диванчике возлежал Джама, а Машка распахивала окно, расстегивала ему ворот и терла мочки ушей. На этом ее познания в деле оказания скорой медицинской помощи, к несчастью, заканчивались.

– Как тебе помочь? – чуть не плача, спрашивала Ежкова.

– Посиди со мной, пожалуйста, – слабым голосом попросил пораженный в голову герой. Пораженный в голову – опять-таки, во всех смыслах.

Машка, утопая в жалости, присела рядом с ним на диванчик.

У Джамы действительно кружилась голова, легкий – а может, и средний – «сотряс» он наверняка поимел. Впрочем, ему постепенно становилось лучше. Хотя, когда Машка присела рядом, голова стала кружиться сильней.

Но уже не от соприкосновения с тяжелой стеклянной бутылкой.

– Может, «Скорую» вызвать, а, Джамочка? – склонилась над раненым испуганная джазовая вокалистка.

– Не надо, – отказался капитан. Хотя от запаха ее духов, от касания ее волос, а главное, от близости ее присутствия он вообще куда-то начал проваливаться.

– Бедненький, – прошептала Машка, нежно дотрагиваясь до зловещего, уже потемневшего фингала. – Тебе больно, Джам?

– Нет, – честно ответил он. Голова болела только в самом начале. Сейчас не болело ничего. Оставалось лишь решиться на главное. А капитану было страшно.

Эх, была не была!

Он сразу двумя руками обнял мягкое и теплое Машкино тело.

Оно на мгновение напряглось, а потом…

Потом Машка решила не бороться с тем, с чем не хочется бороться. Руки же Джамы делали то, о чем он все последние недели мечтал. А потом – и не только руки.

Машка поначалу просто не сопротивлялась. Однако через пару долгих поцелуев сама потеряла голову.

Спохватилась тогда, когда уже все закончилось:

– Господи, у нас же дверь не заперта!

Вскочила с дивана, и на бегу прикрываясь руками, побежала к двери.

Дважды щелкнул замок.

– Ты такая красивая, Машенька, – сказал Джама.

– А ты – не такой уж больной, – укорила в ответ Мария.

– Я вообще не больной, – подтвердил капитан. – Я – счастливый.

Это была полная правда.

Если б для повторения случившегося потребовалось еще раз головой остановить летящую бутылку – Джама бы ни на миг не засомневался.

– Что мы тут натворили, а? – упрекая непонятно кого и быстро одеваясь, посетовала Машка.

– Ничего не бойся, – сказал Джама. – Дай бог, чтобы что-то получилось.

– Ты о чем? – не поняла Ежкова.

– О ребеночке, – мечтательно произнес капитан.

– Не должно бы, – с надеждой сказала Машка.

– Почему? – не врубился Джама.

– Потому что не время.

– Тогда надо продолжать, чтобы не пропустить, – сделал вывод Курмангалеев.

– Слушай, продолжатель! – даже остановилась Мария. – А я разве дала свое согласие?

– Дала, – несколько двусмысленно ответил влюбленный мужчина. – Ты теперь моя навсегда.

– У нас так дела не делаются, – построжала Машка. – У нас равенство полов. Я сама решаю, чья я и насколько.

– Ты сама и решила, – рассмеялся Джама.

С этим сложно было спорить.

– Просто мне тебя стало жалко, – по-женски отомстила Мария.

– Нет, – не согласился капитан. – Просто ты меня любишь.

После чего, уже точно как совсем здоровый, вскочил с дивана, поймал ошалевшую Машку в объятия и сладко поцеловал в губы.

– Ты с ума сошел, – попыталась остановить его Маша, но не смогла.

– Все равно дверь закрыта, – деловито заметил он, прижимая к себе любимую женщину.

Ну как с этим поспоришь?

Хотя в общем-то Машка и не собиралась спорить.

15. Москва. Краснов задумывается о дембеле

Мы сидим с Наргиз на Красносельской, в крошечном, на четыре столика, «Сабвее», рядом с тремя вокзалами, и моя любовь уплетает огромный бутерброд с тунцом, запивая его ядовитой кока-колой. Все уговоры перейти на более здоровую пищу на мою жену не действуют. Хотя меня кормит все больше диетическим: по утрам кашей, в обед, если мы дома, что-нибудь варит вполне съедобное.

Сколько ей лет, я так и не знаю.

Но за плечами – тяжелый груз. Она рассказала лишь малую толику, а мне уже стало нехорошо.

Из Узбекистана уехала, потому что там никому была не нужна. Про родителей сказала только то, что один – узбек, вторая – русская. Или наоборот. Она не любит эту тему и переспрашивать не хотелось.

Смеясь, объяснила, почему такая маленькая: «Без еды – не растут».

Маленькая, но крепкая. И отважная. Как она звезданула бедному Джаме! И она же помешала его добить. А зря – мой братан-мент теперь будет еще злее и настырнее. Хотя – вряд ли: злее и настырнее, чем Джама Курмангалеев, не только в астраханской ментовке, но и во всей российской уже не сыщешь.

Так что малышка создала нам проблему.

Хотя что я на нее валю. Проблему создал я. Легкое нажатие на спусковой крючок – и одной смертельной опасностью у нас было бы меньше. Но – не нажал.