Последний расчет - Хьелль Ола Даль

– Она перемерила кучу одежды и еще была… ну… колючая.

– Колючая?

– Да, почти как при предменструальном синдроме. Цеплялась ко мне из-за любой мелочи.

– Из-за чего, например?

– Разозлилась, что я смотрю футбол, что я не сложил аккуратно газету, что мой спортивный костюм валяется в ванной на полу… все в таком роде.

– Значит, она была раздражительной?

– «Раздражительная» – это еще мягко сказано. «Колючая», так лучше.

– И все из-за вас?

– А теперь что вы имеете в виду?

– Ее вспышка вас удивила или она часто ругала вас, считая лентяем, который не убирает за собой?

– Нет, нет, – поспешно ответил Эйдесен. – Я очень удивился.

– По словам другого свидетеля, в тот день Катрине была очень взволнованна, потому что у нее была тайна, о которой ей не хотелось рассказывать.

– Тайна?

– Вы ничего не заметили?

– Совершенно ничего.

– И слово «тайна» ничего вам не подсказывает? У вас с ней не было общей тайны, о которой не мог знать никто другой?

– Ничего такого сразу не припоминается…

Гунарстранна медленно кивнул:

– Тогда я тоже кое-чего не понимаю… Почему вы считаете, что она так нервничала перед званым ужином?

– Потому что она сама так сказала!

– Пожалуйста, вспомните, что именно она сказала. Дословно.

– Я спросил, что с ней, потому что она швырнула мой спортивный костюм мне в лицо. Потом она как будто немного успокоилась и задумалась. Сказала, что нервничает из-за званого ужина.

– Какими были ее точные слова?

Эйдесен погрузился в воспоминания.

– Кажется, я спросил: «Что на тебя нашло?» или «А теперь-то в чем дело?». Что-то в этом роде. И она ответила: «Я просто на взводе».

– И все? – спросил Гунарстранна. – Она ответила: «Я просто на взводе»?

– Да, именно так она и сказала, слово в слово.

– Почему вы истолковываете ее состояние как нервозность?

– Она была на взводе… то есть нервничала, – уточнил Эйдесен, заметив недоверчивую гримасу инспектора. – Она именно это имела в виду, когда употребила выражение «на взводе». Она имела в виду, что сейчас она вся на нервах.

– А не могла она говорить о чем-нибудь другом? Может, она имела в виду, что она на взводе из-за происшествия, случившегося недавно, или того, что должно случиться в ближайшем будущем?

Эйдесен задумался.

– Нет, она нервничала из-за званого ужина. Из-за чего же еще? Во всяком случае, я истолковал ее слова именно так.

– По словам Сигри Хёугом, Катрине звонила ей в субботу, – сказал Гунарстранна. – Она говорит, что Катрине была взволнованна, потому что в тот день у нее кое-что случилось на работе и она хотела все обсудить с Сигри.

Эйдесен пожал плечами.

– У нас есть основания полагать, что ей угрожали.

– Угрожали?

– Ни о чем таком она вам не говорила?

Эйдесен покачал головой:

– Во всяком случае, я ничего подобного не помню.

– Вынужден просить вас еще раз попытаться вспомнить момент, когда она объясняла вам причину своей раздражительности. Какие точно слова она употребила?

– Она сказала: «Я просто на взводе».

– И вы по-прежнему уверены, что она нервничала из-за предстоящего вечера?

– Теперь уже нет – после того, что вы сказали насчет того, что ей угрожали… Кто ей угрожал?

– Что вам известно о прошлом Катрине? – с жалостью в голосе спросил Гунарстранна.

– Зависит от того, что вы имеете в виду под словом «известно». Особенно много я и не хотел знать.

– Вы только что сказали: вам тяжело было сознавать, что она спала с кем попало.

– Эта часть ее прошлого – не тайна.

– Но почему вы с ней сошлись?

– Она мне понравилась.

– А что вы о ней знали?

– Что она была наркоманкой и в свое время наделала много глупостей.

– И о том, что она была уличной?

– Вам кое-что нужно понять о нас с Катрине, – негромко произнес Эйдесен и помолчал, как будто подыскивал нужные слова. – Ее прошлое меня не интересовало.

Гунарстранна ждал. Ему показалось, что Уле Эйдесен очень сосредоточен.

– Что было, то было. Катрине, которая кололась и занималась проституцией, не имела ничего общего с той Катрине, которую знал я. Меня не интересовала девушка, которая ловила клиентов в подворотнях и сидела на героине. Меня интересовала Катрине.

– Насколько я понял, на героине Катрине никогда не сидела, – заметил инспектор. – Она принимала амфетамины, экстези, нюхала кокаин…

– Все наркоманы рано или поздно подсаживаются на героин… Она ведь и проституцией зарабатывала себе на дозу! Об этом вы не думаете?

– Я ничего не думаю, – ответил Гунарстранна. – Но я читал сообщения о ней. Разве вы не спрашивали ее о прошлом?

– Ни разу.

– Почему?

– Повторяю, мне было неинтересно.

– Вы ревновали ее к прошлому?

– Конечно нет.

– А по-моему, да.

– Похоже, проблемы не у меня, а у вас.

– Было ли так, что ей хотелось поговорить с вами о прошлом?

– Я не хотел ее слушать. Говорил, чтобы она замолчала.

– Вы применяли насилие?

– Я в жизни пальцем никого не тронул!

– И Катрине тоже?

– Даже не думал.

– Уточняю. Вы ни разу не подняли на нее руку?

– Ни разу. Ваш вопрос доказывает лишь одно: как мало вам обо мне известно. И о ней тоже.

– Но вы просили, чтобы я попытался понять ваши страдания. Вы кажетесь самому себе мучеником, потому что жили с девушкой, которая, по вашему же выражению, «спала с кем попало».

– Я ничего подобного не просил.

– Я воспринял ваши слова именно так. Сказав, что вы не хотели обсуждать ее прошлое, вы, по-моему, признали, что ревновали ее к прошлому.

– Ничего я не ревновал. Я вообще не ревнивый. Почему вы так упорствуете?

– Потому что в ваших действиях просматривается мотив…

– Вы заблуждаетесь. Я бы ни за что не причинил вред Катрине. Кроме того, вы ведь выяснили, что на ту ночь у меня есть алиби… Мерете Фоссум.

– Да, действительно, но давайте представим, что Катрине в ту субботу настояла на разговоре о ее прошлом. Скажем, вы отказались ее выслушать. Вполне возможно, в результате вы поссорились… в свете того, как вы относитесь к ее прошлому.

– Повторяю, ее прошлое меня не волновало!

– Нам известно, что в ту субботу Катрине была не в форме. Из-за того, что случилось у нее на работе, в бюро путешествий. Может быть, кто-то напомнил ей о ее прошлом… И поэтому она вернулась домой в плохом настроении. Косвенно это подтверждает Сигри Хёугом. Катрине звонила ей и рассказала о происшествии, а вы в то время сидели в другой комнате. Вы с Катрине были любовниками. Находились в близких отношениях. Вы то и дело ночевали друг у друга. Почему же она скрыла от вас такое важное происшествие?

– Потому что ее чертово прошлое меня не интересовало!

– Почему вы так злитесь?

– Я не злюсь.

– Нет, злитесь. – Гунарстранна улыбнулся. – Очень злитесь. Прямо дымитесь изнутри!

– Вам-то что за дело?

– Вы злились и на нее – за то, что она была проституткой.

– Я уже сказал, мне плевать, кем она была!

– А я вам не верю.

– Мне плевать, верите вы мне или нет! – заорал Уле Эйдесен.

Гунарстранна развалился в кресле. Провоцировать этого молодого человека бесполезно и неплодотворно. В конце концов, у Эйдесена есть алиби. Затягивая допрос, он напрасно тратит время…

Он выдвинул ящик стола и достал оттуда снимок Реймонда Скёу. Протянул снимок Эйдесену:

– Знаете его?

Эйдесен положил фотографию на стол и внимательно рассмотрел. Потом кашлянул и ответил:

– Нет.

– Вы его раньше не видели?

Эйдесен покачал головой:

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

– А вы подумайте.

– Думаю… стараюсь.

– Вы совершенно уверены, что никогда не видели его?

– Да. А кто это?

– Человек из прошлого Катрине.

– Кто он?

Гунарстранна улыбнулся:

– Что, интересно стало?

– А, ладно, плевать, – вздохнул Эйдесен.

– На кого – на меня или на него?

– На него. Мне все равно, кто он такой!

– Ясно, – задумчиво ответил инспектор. – Для меня странно только одно…

– Что?

– Вы так и не спросили, что же произошло в субботу в бюро путешествий.

Глава 26

Ложь

На столе перед инспектором полиции стояла тарелка жареной картошки. Когда позвонил Фрёлик, Гунарстранна, прижав трубку к уху, одновременно выдавливал в свежевымытую пепельницу «Чинзано» кетчуп из пакетика. Он выругался, когда кетчуп попал ему на галстук.

– Победа! – крикнул Фрёлик.

– О чем ты?

– Можно арестовывать!

– Кого?

– Хеннинга Крамера.

– Почему? – спросил Гунарстранна с набитым ртом.

– Я побеседовал с двумя таксистами, которые подтвердили показания Крамера касательно Акер-Брюгге. Оба хорошо запомнили девушку. Не остается сомнений в том, что ею была Катрине Браттеруд – красивая блондинка в юбке и черном кружевном бюстгальтере. Девушка и Крамер производили впечатление парочки; казалось, она в хорошем настроении, как будто под кайфом. Официант в «Лектерене», одном из ресторанов на барже, тоже сразу вспомнил девушку. Она танцевала вальс с каким-то мужчиной на причале. Их обоих помнит и сотрудница «Макдоналдса». Они купили чизбургеры, кока-колу и ушли. Официант из «Лектерена» также помнит Крамера. По его словам, он не понимает, как такому идиоту удалось подцепить такую красотку.