Прыжок - Роман Злотников

— Хе-хе-хе-хе… — несколько визгливо засмеялся «балахон», сидевший по центру. — Я так и думал, что эти двое окажутся не способны надеть на руигат мешок. — Он поднял руку и величественно махнул ладонью, после чего вскочивший на ноги «балахон» нехотя опустил нож и шмякнулся обратно на свое кресло, продолжая, впрочем, сверлить Тиэлу злобным взглядом из-под капюшона.

— Приветствую тебя в обители насильеров, руигат. — Так же величественно, как он размахивал руками, заговорил центральный «балахон». — Долгие тысячелетия мы были единственными, кто хранил на Киоле тайну практикования насилия. Именно нам цивилизация Киолы обязана тем, что среди населяющих ее деятельных разумных все еще сохранился дух…

Тиэлу перестал слушать эту пафосную чушь уже на третьей минуте. Первые две он еще добросовестно внимал, пытаясь выудить из вязи величественных благоглупостей хоть какую-то полезную информацию, а потом просто замер, почти отключившись от изливающегося на него потока сознания и соскользнув в состояние «снайпера», как это у них называлось. Ну, это когда ты отключаешься от восприятия отдельных объектов или звуков, а начинаешь воспринимать как бы всю картину целиком, вроде как растворяясь в окружающем мире и становясь его частью. В этом случае человек не только начинает замечать гораздо больше деталей, причем, в том числе и тех, на которые в обычном состоянии даже не обратил бы внимание, но и способен гораздо легче обеспечивать долгую неподвижность собственного тела. Оно вроде как расслабляется и не только легче переносит неподвижность, но и еще приходит в такое состояние, при котором способно довольно долго не требовать отправления естественных надобностей. И вообще, окружающие почему-то замечают впавшего в такое состояние гораздо хуже обычного.

Среди старших руигат ходили слухи, что Товарищ старший инструктор однажды пролежал так, замаскировавшись, более шестнадцати часов. Причем, все это время курсанты старательно искали его в заданном квадрате. И не нашли. А когда он на их глазах поднялся со своей лежки, то выяснилось, что по нему едва только не ходили, а парочка курсантов даже оросила один из вплотную прилегавших к нему камней естественными, так сказать, выделениями своего организма…

Но Тиэлу сейчас требовалась не незаметность, а именно общая сосредоточенность и внимательность к деталям. Что же касается речи центрального «балахона», то кроме мастера ее сейчас слушало еще несколько человек. Более того, она еще и записывалась. Так что если в ней и имеется некая полезная информация, то ее непременно извлекут и без него. А вот такого угла обзора внутренних помещений, как у него, у сидящих за «окнами», подключенными к камерам, разбросанным по его одежде, все-таки нет. Да и не только в зрении дело…

— Да посмотрите же, Примар, он вас совершенно не слушает! — снова взвился на ноги крайний слева.

Центральный «балахон» запнулся и уставил на мастера сердитый взгляд.

— Тебя не интересует то, что я говорю?

— Нет. — Тиэлу, мгновенно выскользнувший из состояния «снайпера», едва только внешняя обстановка изменилась, тут же натянул на лицо слегка скучающее выражение и покачал головой.

— Да как ты смеешь?! — заорал все тот же левый, снова вытаскивая свою художественную поделку. Тиэлу деланно утомленно вздохнул.

— Мне сказали, — скучающим тоном начал он, — что если я приду к указанному времени в некий дом, то познакомлюсь с людьми, которые практикуют насилие. Я пришел. И что же увидел? Декорации, вычурные, но безвкусные художественные поделки, — он кивнул на клинок, который сжимал в руке левый, — и слова, слова, слова…

— Так ты хочешь увидеть настоящее насилие? — шелестящим шепотом произнес еще один «балахон», сидевший по правую руку от центрального.

— А зачем еще я, по-вашему, сюда явился? — усмехнулся Тиэлу.

На самом деле наглость, которую он демонстрировал, вовсе не была его собственным выбором. Еще за пару дней до наступления назначенного ему времени посещения, адмирал собрал то, что он назвал «группой планирования», на которой, к удивлению Тиэлу, они стали обсуждать разные «модели противодействия противника». Мастера подобный подход удивил и даже слегка покоробил. Ему что не доверяют, считают, что он не сможет достойно представить руигат на встрече с этими насильерами? Впрочем, высказывать все это вслух он не собирался, но адмирал мгновенно заметил его состояние и всего парой вопросов вытянул на откровенность. А затем, когда мастер высказал ему свое… ну назовем это недоумением, мягко спросил:

— А как ты думаешь, Тиэлу, зачем ты идешь на эту встречу?

— Собрать информацию.

— Верно, — улыбнувшись, кивнул адмирал, — а еще?

— Ну… — Тиэлу задумался. — Не знаю. То есть я представляю, зачем мы вообще выходим на контакт с насильерами…

— И зачем же?

— Насколько я понял, вы считаете, что насильеры представляют ту часть Деятельных разумных, которые оказались не просто подвержены вспышкам насилия, а… ну, скажем, очарованы им. То есть они единственные, кто целенаправленно практикуют его. И вы видите нашу задачу в том, чтобы остановить их.

Адмирал, улыбаясь, кивал все время, пока Тиэлу рассказывал ему свое понимание того, зачем они связались с насильерами, но когда мастер закончил, практически немедленно спросил:

— А как?

Тиэлу задумался. Ямамото молча смотрел на него. Наконец мастер вздохнул и произнес:

— Я не знаю.

Адмирал прикрыл глаза. На его лице по-прежнему блуждала мягкая улыбка. Тиэлу молча смотрел на лидера всех руигат. Он сам впервые начал так близко общаться с Ямамото только с того момента, когда тот позвонил ему и попросил помочь собрать кое-какую информацию о новом модном тренде среди некоторых Деятельных разумных Киолы, известном как движение насильеров. Поэтому адмирал Ямамото все еще был для него большой загадкой. Впрочем, среди руигат вообще было очень мало тех, кто мог бы сказать о том, что много общался с адмиралом. Ну, кроме легендарных Старших инструкторов. Но то уважение, которое питали к нему все старшие руигат поголовно, а также ощущение силы и… — мастер даже не знал, как обозначить то, что он ощущал, общаясь с адмиралом: крайне приблизительно это можно было бы сформулировать как абсолютную уверенность в правильности и… необходимости того, что делает или предлагает сделать этот человек, — заставляли Тиэлу с крайним вниманием относится ко всему, что он ему говорил.

— Понимаешь, Тиэлу, мы вернули в ваш мир насилие. Это не было нашей целью. Цель, как ты знаешь, у нас совершенно другая. Но ни мы, ни кто-либо другой никогда не смогли бы ее достичь, если бы, как того требует идеология всей вашей цивилизации, продолжали отказываться от насилия. На самом деле мы пока не знаем, способны ли мы вообще достигнуть той цели, ради которой Алый Беноль перенес нас на Киолу, и которую мы теперь воспринимаем как свою собственную… — Тут Тиэлу едва удержал себя от того, чтобы возмущенно вскинуться. На протяжении всего обучения им твердили изо дня в день: «Вы — руигат, вы — чистая, незамутненная сила этого мира, для вас не существует ничего невозможного». И в конце концов мастер убедился, что так оно и есть. И вот самый главный из руигат говорит ему…

— Поверь мне, — заметив его возмущение, улыбнулся Ямамото, — я знаю, что говорю. Подумай сам, сколько пусть и не настолько хорошо подготовленных, как вы, но все же достаточно обученных насилию солдат может ждать нас на Оле. Десятки тысяч? Сотни? Миллионы? А может, десятки миллионов? Сколько оставили те, кто захватил Олу, для ее контроля?

Тиэлу окаменел, ошарашенный обрушившимися на него цифрами. Никто из них никогда не задумывался над тем, что встретит их на Оле. Вернее нет, не так — задумывались, конечно, но как-то легко, совсем по-простому: мол, нет и не может там быть никого, кто способен сравниться с такими крутыми парнями, как они. И уж если глупые Избранные, не представляющие себе, что такое человек, серьезно, по-настоящему обученный насилию, скорее всего, потерпят неудачу, то уж они-то…

— Но…

— Не волнуйся, Тиэлу, — мягко остановил его адмирал. — Мы — те, кого привел на Киолу Алый Беноль, — представляем большинство трудностей, с которыми нам придется столкнуться. И если бы у нас не было шансов, мы никогда бы не взялись за это дело. На самом деле мы способны справиться почти со всем, что нам может противостоять, только для этого потребуется разное время. И… мы отвлеклись от темы.

— Да, извините, — слегка стушевался мастер.

— Это я должен просить у тебя прощения за это, потому что именно я и увлек наш разговор в сторону, — снова мягко улыбнулся Ямамото. — Но оставим извинения и продолжим. Так вот, мы вернули насилие на Киолу, и потому на нас лежит часть вины за то, что сегодня здесь творится. О-о, только часть, и небольшая. — Адмирал вскинул руку, останавливая возмущенные слова готовые сорваться с губ Тиэлу. — Я вовсе не склонен нагружать свою совесть чужими ошибками или преступлениями. Уж мы-то понимаем, что насилие в жизнь Деятельных разумных Киолы могло бы и, более того, должно было бы вернуться куда менее болезненным способом, чем это произошло. Но того, что случилось, уже не изменишь.