Главный ресурс Империи - Денис Самородов

«Печаль», – всплывает откуда-то из памяти, и Мартин сразу же узнает словообраз.

Ольга. Каким-то непостижимым образом он знает, что это относится к ней.

«Зло», – это уже к Райсману.

«Отчаяние», – снова Ольга.

Мартин непонятно почему чувствует себя зрителем, который пришел на премьеру давно ожидаемого спектакля и с удивлением обнаружил, что больше никого нет.

Пустой зал.

Ашер понял, что опять отвлекся, задумавшись в очередной раз о реорганизации собственного ведомства. Мысли, которые посещали его в последнее время совсем уж не вовремя.

Как, например, сейчас, когда он держит лазерник, предназначенный для казни мятежного лидера.

Казнь? Правильно, ему предстояло завершить показательной казнью публичную экзекуцию.

Предстояло, так как мятежник неизвестно каким образом сумел вывернуться из рук охраны, вырвать оружие у зазевавшегося конвоира и, взбежав на возвышение, где стояли Ашер и Сайрус, приставить его к голове Императора.

Овер-канцлер так и знал, что сегодня на залитой светом столичной Площади Покаяния что-нибудь пойдет не так. С самого утра его мучили нехорошие предчувствия, и подумать только, во что это все вылилось.

Если бы он был настороже!

Императору никак нельзя было присутствовать на публичном наказании. Слишком свежи еще следы заговора, мятежа, который он, овер-канцлер, с таким трудом, но все же пресек.

Нельзя.

Тысячи людей, собравшиеся вживую поглазеть на казнь, словно слились в единый организм, и этот зверь, еще недавно буйный и шумящий на разные голоса, замер в тревоге.

Остались только они вчетвером.

Вчетвером? Кто этот человек, гневно смотрящий на него? Такой маленький и незаметный по сравнению с величественной фигурой Императора и здоровенным главарем мятежников?

– Немедленно уберите оружие, овер-канцлер!

Надо же, и он еще смеет диктовать ему условия? Каков наглец! Точно, это с его помощью мятежник смог освободиться.

Бред.

У него просто начинается бред.

Ничего удивительного. Тадеуш пошатнулся, но сумел устоять на ногах.

Что на него нашло? Он все там же, на «Атлантисе», стоит перед мятежным овер-канцлером, исправно играя роль Императора.

Какой зал, какой, тьма его накрой, Советник?

Бред.

А овер-канцлер с перекошенным лицом целится в него из лазерника.

– Вы слышите меня, овер-канцлер? Немедленно уберите оружие! – повторяет Тадеуш, стараясь, чтобы это прозвучало внушительно и властно. Нельзя показать свою слабость, это сразу же спровоцирует Амру.

Почему бездействует Безликий? Но оборачиваться нельзя: только пока его глаза связаны с безумными глазами Амры, тот не выстрелит.

– Опомнитесь, овер-канцлер!

Поздно. Лицо Амры кривится в пренебрежительной усмешке, и грудь Тадеуша пронзает боль.

А вместе с болью приходит неожиданная легкость.

Какая теперь разница?

Наконец-то все закончится. Он и так слишком долго прослужил в качестве чехла для печати.

Тадеуша охватывает непонятная радость от того, что его смерть испортит планы Безликого. Пусть так, хоть эта мелочь.

Живот пронзает второй выстрел, и он падает, пытаясь повернуть голову в сторону своего хозяина. Видит ли тот, что его любимая игрушка наконец-то сломана?

Безликий застыл рядом с другим карателем, который держит перед его головой руку. Шлемы у обоих открыты, и длинная игла, торчащая из пальца второго, уходит куда-то вглубь.

В глубь густой тени, что, как и всегда, надежно скрывает лицо.

Как у одного, так и у другого.

В поле зрения неожиданно появляется Амра и резко натыкается на выставленный лазерный резак, который неуловимым движением, словно из воздуха, возникает в руке второго карателя.

Мартин. Второго карателя зовут Мартин.

Руки овер-канцлера сразу слабеют, и лазерник с тяжелым звуком падает на пол.

– Неплохая попытка, Верховный.

– Неплохая – та, что ведет к успеху. Эта – плохая, Верховная.

– Согласна, Л'Орхоор. Зачем тебе понадобилась столь резкая коррекция второго? Первый уже и так был в твоей власти.

– У второго было оружие. Он был моложе и крепче. По крайней мере хоть какой-то шанс.

– У него не было шансов, Верховный.

– Я и говорю, это была плохая попытка, Л'Архаа.

– Как будет угодно. У тебя больше нет инструментов рядом, Верховный. Может, пора все-таки признать поражение?

– Признаю, Л'Архаа. Ты все же победила. Но такой победой в пору гордиться Плетущему, а не Верховной.

– Опять гордыня, Л'Орхоор. Средства не выбирают. А до Л'Ооки еще дойдет черед, Плетущий ответит мне за все свои подлые выходки.

– Сказать по правде, я до последнего был уверен, что роем энергов управляешь ты, Верховная.

– Не пытайся меня уязвить, Л'Орхоор. Имей смелость признать, что Л'Ооки обставил тебя по всем статьям.

– Как он обставил и тебя, Л'Архаа.

– Почти обставил. Почти – маленькое, незначительное отличие. Но оно все же есть, поэтому ты будешь стерт, а я продолжу существовать.

– Тогда заканчивай то, к чему так долго стремилась. К чему этот разговор?

– Не знаю, Верховный. Наверное, становлюсь сентиментальной.

– Чушь.

– Нашему противостоянию много циклов, Л'Орхоор. Могу я напоследок потешить себя разговором с поверженным врагом?

– Потешить? Этому я поверю охотнее, Верховная. Тебе всегда нравилось мучить свою жертву.

– Не переигрывай, Л'Орхоор. Здесь нет зрителей, и твой сарказм пропадет втуне.

– Как скажешь, Л'Архаа. Трудно быть спокойным под Стегателем. Кстати, откуда он у тебя?

– Не важно. Хочешь маленький секрет? Стегатель – не просто оружие, он нечто большее, и даже я еще до конца не могу оценить его возможностей. Но у меня наконец-то будет время, хоть для этого и придется немного попользоваться твоим инструментом-обществом.

– Ими тяжело управлять, Л'Архаа.

– Я справлюсь, Верховный. Давно хотела узнать, что за странный идентификатор – люди? Человечество? Ты упорно пользуешься им снова и снова, словно желая добиться чего-то.

– Привычка, Л'Архаа. Просто привычка. Когда-то давно я поставил перед собой цель создать подобие нас самих. И первый инструмент был назван именно так.

– Не смеши меня, Верховный. Инструменту никогда не обрести самостоятельность.

– Ты уверена, Л'Архаа? Посмотри вокруг. Мой текущий эксперимент довольно стабилен, не так ли? Множество заселенных миров, четкая структура, непрерывная тяга к совершенствованию. Да что там, более того, с момента встречи с твоим роем я ни разу не контролировал столкновений. Они все делают сами, причем делают отнюдь не плохо.

– Насколько я знаю, мой рой даже под управлением бездарного Плетущего изрядно потрепал твое «человечество».

– Мне попросту не хватило времени. Я немного перемудрил с параметрами агрессии, и процесс объединения затянулся.

– У тебя для каждой неудачи есть оправдание. Даже в тот раз, когда твои стабильные «люди» только и смогли, что выйти на орбиту домашних миров. Даже тогда, когда они истребили друг друга еще на этапе становления.

– Тогда я сделал их слишком дотошными. Жизненная необходимость постичь то, к чему они не были готовы, быстро вылилась в странное явление «религиозности». В этот раз я удачно обошел это, дав своему обществу одинаковую трактовку возникновения.

– Нет, Л'Орхоор. Твои опыты завели тебя в тупик, имей мужество признать это хотя бы в последний цикл существования.

– Но, Верховная, разве твой носитель сейчас не симбионт, созданный моими людьми?

– Согласна, симбионты – одна из лучших твоих разработок, Верховный. Я даже собиралась использовать ее в своем рое, и странно, что Л'Ооки еще не докопался до этих записей. Но твои эксперименты с самодостаточностью ведут в никуда. Посмотри на себя, Л'Орхоор. Верховная сущность, отрезанная от управления, выглядит как минимум жалко.

– Я уже говорил, Верховная, под Стегателем трудно выглядеть по-другому.

– Не играй словами, Л'Орхоор, ты прекрасно знаешь, что я не про это. Л'Ооки отрезал тебя от управления, используя твой собственный инструмент. Да более того, он чуть было не уничтожил меня, опять-таки пользуясь только твоими «людьми». Знаешь, тебе повезло, Верховный?

– Повезло?

– Да, Л'Орхоор. Благодари Плетущего: если бы не он, то твоему обществу вместе с тобой пришел бы конец еще тогда, на этапе засевания. Я в отличие от тебя смогла бы развернуть свой рой гораздо быстрее Л'Ооки. А ему хватило для этого несколько тысяч циклов.

– При чем здесь Плетущий?

– Ты так ничего и не понял, Верховный. После нашей последней стычки я сразу отследила твое новое место для эксперимента и двинулась следом.

– Ты же знаешь, я не умею отслеживать другие сущности. Эти уловки впору Плетущему.

– Гордыня, Л'Орхоор, гордыня. Впрочем, тебе уже ни к чему менять свою сущность.