Кошка Белого Графа - Калинина Кира Владимировна

Дорога привела к средних размеров селу, за которым начинались хутора. Из-за горизонта, прикрытого темной щеткой леса, уже пробивался рассвет. Фрейя вновь приняла человеческий вид, из последних сил вползла на крыльцо крепкого бревенчатого дома и ткнулась лбом в дверь. Поднять руку, чтобы постучать, мочи уже не было…

Способность двигаться и говорить вернулась к ней через три дня.

Это время Фрейя провела в полубреду на лежанке у печи, укрытая овчиной – под присмотром двух хозяйских дочек и сельской знахарки. Две ночи ей снилась серебристая пыльца, в которой маячил, распадаясь, силуэт кошки, пушистой и белой, а не черной, как должно быть. Фрейя точно знала, что это Карин, только позвать ее не могла. Кошка была крупной и сильной, но гораздо мельче рыси-оборотня.

На третью ночь видения оборвались. Сердце в груди сдавило будто клещами, но Фрейя прикрикнула на себя: «Не дури, старая! Жива девчонка, ничего с ней не сделалось! Будь беда, почуяла бы – своя кровь».

Тут другое. Заслон, сквозь которой ходоку по снам не пробраться. Щит, поставленный мастаками из сновидческого Гнезда.

Такие Щиты распознают оборотней на раз. Но люди, в чьи руки угодила Карин, верно, и без того знают, кто она.

Хозяйские дочки болтали, что по тракту проезжала королевская невеста со свитой… Время как раз сходилось.

Что ж, теперь Фрейя знала, куда увезли Карин. Знал ли это стрелок?

Глава 13,

полная досадных неожиданностей и невероятных встреч

– Повторяю: трое сопровождающих. И никаких животных!

Камергер Глуф говорил властным, хорошо поставленным голосом. Серо-голубой дворцовый мундир с золотым и серебряным шитьем сидел на его осанистой фигуре точно влитой. На меня камергер не глядел вовсе, но, как оказалось, видел.

– Ваши высочества, – он степенно поклонился сперва Камелии, затем герцогу Клогг-Скраппу, – прошу следовать за мной.

Повернулся и выплыл в открытые двери, явно не сомневаясь, что высочества и правда последуют, причем без промедления.

– В самом деле, к чему толпиться? – весело заметил герцог, оглядывая своих растерянных соплеменников. – Отдыхайте, господа. Успеете еще на приемах ноги отстоять.

И видом своим, и тоном он предлагал относиться к произошедшему как к забавному недоразумению. Но я чуяла, как от него разит замешательством и гневом.

– Уверена, завтрак вот-вот подадут! – принцесса сияла ярчайшей из своих улыбок, и вайнорские придворные невольно улыбались в ответ. Должно быть, они сочли тени под глазами Камелии и неживой цвет ее лица следствием бессонной ночи, не более.

Последние сутки выдались тяжелыми. Вечером все-таки пошел снег, но еще раньше на подступах к городу нам преградили путь огромные старые заносы, в которых вязли даже мамки. От их обиженных криков закладывало уши – казалось, оркестр неумелых трубачей дует в расстроенные трубы. Ржали замерзшие лошади. Маги, гвардейцы, слуги и молодые дворяне, которым пришлось расчищать дорогу, бранились, не стесняясь дамских ушей. Даже в комфортабельном дормезе все измучились и замерзли – телогреи теряли тепло вдвое быстрее обычного.

Навстречу из Летнего дворца был выслан отряд ригонской гвардии, усиленный магами зимы. С трудом, но он пробился к нам, и дело пошло быстрее. Однако к тому времени, как мы добрались до места, стояла уже глубокая ночь.

Столица в буквальном смысле тонула в снегу, фонари не горели. Само собой, не было ни ликующих толп, ни торжественной встречи. Мы и дворец-то, чудо древнего магического зодчества, считай, не увидели. Подъехали к одному из задних входов и сразу внутрь. А там этот самый Глуф, хмурый и недовольный. Можно подумать, мы нарочно задержались в пути, чтобы не дать ему выспаться!..

Вопросы и просьбы измученных, замерзших людей он отмел без разбору и взялся распоряжаться так, будто перед ним не принцесса могучей державы и его будущая королева, а бедная родственница с выводком голодных детей. Которых, разумеется, никто не ждал. Возникла путаница с комнатами, для свиты не хватало спален. Граф Скадлик вертелся тут же. Он пытался подсказывать и указывать, внося тем самым еще большую сумятицу.

В покоях, отведенных ее высочеству, был накрыт холодный и весьма скромный ужин. Увидев, как Кайса угощает меня кусочком сыра, камергер возмутился:

– Не кормите кошку со стола. Завтра вам пришлют прислугу, чтобы носила ей потроха с кухни.

Утром действительно принесли потроха. А когда Кайса хотела поделиться со мной вареным яйцом, принцесса сказала, что надо уважать правила дома, под крышей которого мы пока лишь гости. Моя принцесса! Та, что плакала, уткнувшись лицом в мой мех и делила со мной свои кошмары. Та, о которой я знала все или почти все и которой сочувствовала всей душой…

Впрочем, комнаты, отведенные нам, были удобны, а главное, хорошо протоплены. Пусть я снежная кошка, но уснуть в тепле – это блаженство.

Все думали, утром король Альрик зайдет лично поприветствовать свою невесту и ее спутников. Даже герцог Клогг- Скрапп так считал и, надо полагать, не без оснований.

Невыспавшиеся вайнорцы встали ни свет ни заря, чтобы успеть нарядиться и причесаться. Маялись почти три часа. А король через Глуфа пригласил Камелию разделить с ним завтрак. Вернее сказать, приказал, не позволив взять с собой достойную свиту.

– Кайса, останьтесь с Белкой, – велела принцесса.

Кавалер Джеруч стоял в стороне с безучастным видом, блокнот и карандаш наготове. Ни дать ни взять примерный слуга. Только глаза – пожар в ночи.

Камелия на него не смотрела. Коралловое платье, которое подобрали для нее, чтобы произвести впечатление на жениха, лишь подчеркивало мертвенную бледность прин- цессы.

Разумеется, вместе с ней на королевский завтрак отправились герцог и графиня Виртен. Из фрейлин выбрали Магрет, и та смерила Кайсу победным взглядом.

– Вот так, Белка, – прошептала Кайса, прижимая меня к себе. – Нас с тобой бросили.

– Не горюйте, прелестная барышня, королевская гвардия Вайнора всегда к вашим услугам!

Виконт Дегеринг. Кто же еще?

Кайса посмотрела на него неодобрительно и сделала шаг в сторону.

С тех пор как фендрик Ойсин свалился нам как снег на голову, юная фрейлина заметно охладела к предмету своей прежней страсти. Хотя быстро выяснилось, что Ойсин жених незавидный – младший сын обедневшего рода. Но Кайса принимала его ухаживания и хранила его розу, только время от времени вздыхала о том, что юноше не хватает стати. Она так и говорила о нем – «юноша», подчеркивая несерьезность их общения. Увы, сейчас фендрика рядом не было. Ригонские гвардейцы покинули нас вчера у стен дворца.

– Буду рад послужить вам носильщиком, милая Кайса, – проворковал Дегеринг, не спуская с меня алчного взгляда, и придвинулся ближе. – Позвольте принять этот груз из ваших нежных ручек…

Я зашипела.

– Не трогайте ее, виконт, – фрейлина отошла еще на шаг. – Вы же видите, Белка вас боится.

Он тут же сократил расстояние.

– А вы, Кайса? Вы тоже меня боитесь? – низкий голос виконта стал еще ниже, длинная рука, протянутая ко мне, изменила направление и коснулась оборки на горловине девичьего платья.

– Виконт, оставьте барышню в покое, – произнес Джеруч вроде бы негромко, но так, что все услышали.

Его лицо было все так же холодно, а взгляд так же горяч.

– Вы что-то сказали, кавалер? – виконт снисходительно взглянул на него через плечо.

Эйланец усмехнулся в ответ:

– Не знал, что в вайнорской гвардии держат тугоухих.

– Да как вы смеете!

Мы с Кайсой были забыты. Пара шагов, и бравый офицер уже стоял перед неосторожным секретарем. Я спрыгнула с рук Кайсы и вскочила на столик между двумя диванами, чтобы видеть обоих.

А посмотреть было на что.

Эйланцы не отличаются высоким ростом. Выглядело так, будто на Джеруча надвигается не человек, а осадная башня. Лицо виконта покраснело, усы грозно топорщились. Но кавалер и бровью не повел. Он глядел на противника, задрав голову, а казалось, сверху вниз.