Рожденный разрушать - Джереми Кларксон

На прошлой неделе публику развлекали одним из самых ожидаемых телешоу современности.

Разумеется, я о 24,[255] продолжении приключений Джека Бауэра, агента антитеррористического подразделения с неповторимым пронзительным шепотом, чей мобильный телефон никогда не требует зарядки, а мочевой пузырь — разрядки.

В то же время по другому каналу, после тщательного изучения таблоидов и миллиардного SMS-голосования, Давина Маккол открыла миру, кто стал чемпионом по проживанию в одном доме с другими людьми.

Так что для ящика это был тяжелый день. Но вопреки всему я готов поспорить, что битву за зрителей выиграет маленькая автомобильная программа на ВВС2, потому что полмиллиарда непременно захотят увидеть, как маленький человек разбивается на машине.

История Ричарда Хаммонда — или принцессы Дианы, как мы его теперь называем, — стала наваждением национального масштаба. Меня так достали постоянные вопросы о том, как он там, что теперь я улыбаюсь в ответ улыбкой скорбящего священника и говорю: «Боюсь, он умер».

Мы видели его фото в газете Daily Mirror (пьет чай из кружки). Мы видели его в журнале The Sun (на велосипеде). И еще в журнале OK! (в трогательных брюках из Marks & Spencer за £49,99). А в Gay Times я даже не посмею заглянуть — вдруг папарацци продали им какие-нибудь картинки, где наш мальчик играет сам с собой.

Для Top Gear это нешуточная проблема. До аварии мы составляли анонимный, в общем-то, триумвират людей среднего возраста. Мы каждый день честно ходили на работу, где нам разрешалось впадать в детство. Никто не писал о нас серьезно. Никто не жаловался всерьез. Никому не было до нас дела.

Мы могли купить машину, сделать из нее лодку, оттащить ее к водохранилищу в Дербишир и утопить. Чтобы на следующий же день отправиться на фургоне в путешествие, где скромный костер превращался в пожар и сжигал все вокруг. Такая вот была у нас веселая, простая и непритязательная жизнь.

Но теперь один из нас стал национальным достоянием, человеком, который заглянул смерти в глаза и решил, что лучше ему побыть дома с семьей.

Герой. Бог.

Месяцами я думал, как несчастный сможет вернуться в программу. Он предлагал просто вкатить его на инвалидном кресле, в котором он мог бы сидеть всю передачу, развалясь и пуская слюни. Джеймс Мэй говорил, что ему нужно явиться в студию на крылатой ракете, чтобы подчеркнуть свои сверхчеловеческие способности. Я же полагал, что он может просто войти в кадр с правой стороны в новом комплекте одежды от Marks & Spencer, подтвердив тем самым свою сделку с OK!.

Но тщательно все взвесив, мы приняли весьма элегантное решение, которое удивит и его, и вас. Надеюсь, вам понравится. Надеюсь, ему тоже понравится, потому что я потратил на пиво целое состояние, прежде чем додумался до этого.

Скажу только, что мы с Джеймсом подарим ему несколько талисманов, чтобы он всегда носил их с собой и больше не попадал в жуткие аварии. От меня он получит напольные часы.

Следующий вопрос: что делать после краткого вступления? Нужно показать саму аварию. Отдельные моменты просто отвратительны, так что их, разумеется, покажем в замедленном темпе. Но что дальше? Реклама? Предварительные игры? Предыдущие заезды, где все было в порядке? Если честно, думаю, можно обойтись без всего этого.

Сразу покажем зубодробительную сцену, а затем всех зевак, переключившихся только затем, чтобы увидеть, как парень размозжит себе череп, пошлем подальше смотреть что-нибудь, более соответствующее их уровню. Финал Big Brother,[256] например.

Диана и Мэй не возражали. Равно как и продюсеры. Мы хотим поскорее отделаться от чертовой аварии и вернуться к нашим детским шалостям.

Но и тут нас поджидают проблемы, потому что, как вы понимаете, хиппи и коммунистов уже не переключить. Они будут сидеть и смотреть, почесывая бороды, готовые отправить злобное письмо, как только им покажется, что мы вот-вот заговорим о геях, скорости, мусульманах, цыганах, полярных медведях, чертовом глобальном потеплении, сиськах, инвалидах, иммигрантах или о том, как приятно и здорово принадлежать к среднему классу.

К счастью, это только развязало нам руки. Нас окружили, нам угрожают, и мы не видим другого выхода, кроме как показать аварию в начале программы, а затем 57 минут говорить о геях, скорости, мусульманах, цыганах, полярных медведях, чертовом глобальном потеплении, сиськах, инвалидах, иммигрантах и о том, как приятно и здорово принадлежать к среднему классу.

Мы все хотим вернуть прежние времена, потому что снимать наши передачи — это самое прикольное, что только можно придумать. Если, конечно, нельзя пострелять самонаводящимися ракетами по вертолетам над гонконгским заливом.

Люди думают, что все наши сюжеты выдумывает команда продюсеров и сценаристов. Люди думают, что все сцены постановочные, а мы только наемные работники, которым платят за то, чтобы они падали в воду и поджигали всякие вещи. Но это не так. Мы не настолько хорошие актеры. Особенно Джеймс.

Большинство идей придумываю я с одним из продюсеров, обычно в каком-нибудь из лучших ресторанов Лондона вроде Е&О или Angus Steak House. Потом их дорабатывают Диана и Мэй в каком-нибудь захудалом пабе, где Джеймс может вволю пить темное пиво и играть в дартс. А потом мы отправляемся снимать нашу маленькую драму в реальном мире, среди реальных людей. И когда приезжает полицейский, это вовсе не актер из The Bill.[257] Это настоящий полисмен. Вот почему мы обычно убегаем.

Сценарии? Что ж, студийную часть я прописываю довольно подробно. А натурные съемки? Ни в коем случае.

Например, в этом сезоне мы пытаемся добыть собственный бензин, в процессе разбивая кучу экскаваторов и переворачивая вверх дном весь Бедфордшир. Мы строим собственную дорогу, чтобы показать, что это можно сделать быстро, если заставить землекопов действительно зарабатывать себе на жизнь. Потом в Алабаме за нами гонится толпа и кидает в нас камнями, потому что, увидев прическу Джеймса, люди решили, что мы гомосексуалисты. Мы ездим строем на Porsche и Ferrari, причем едем слишком быстро и кричим слишком громко. Мы играем в гольф в смешных джемперах и безжалостно сталкиваем наши гольф-мобили. Мы сооружаем длинный лимузин из совершенно непригодных к тому автомобилей, а потом везем на нем какую-нибудь знаменитость на блестящий лондонский гала-концерт, надеясь, что по дороге с нашим сооружением ничего не случится, например, оно не переломится пополам.

Джеймс и принцесса Диана даже пытаются запустить машину в космос.

Однако вы не увидите новый Peugeot 207 GT. Отчасти потому, что нам лень. А отчасти потому, что он не очень хорош. Нет, конечно, при цене £14345 это очень выгодная покупка по сравнению с конкурентами от Ford, Opel и Volkswagen. А еще у него такой же 1,6-литровый двигатель, как тот, что они ставят на новую Mini. Так что он тоже неплох.

Более того, у него замечательный спутниковый навигатор, и благодаря необычному заднему окну с очень выпуклым стеклом любая машина в зеркале заднего вида выглядит как растянутая горгулья. Поэтому собственная машина кажется вам самой симпатичной в округе.

Однако есть и недостатки. Водительское место подойдет только тому, у кого ноги точно такой же длины, как руки, — то есть никому. Машина дребезжит, а тормоз такой резкий, что стоит только посмотреть на него, как вы тут же оказываетесь на капоте. Но главное — эта машина доставляет гораздо меньше удовольствия, чем должна бы.

В XIV веке, когда я родился, Peugeot были чемпионом по горячим хетчбэкам, при всех своих экспериментах в этой области. Но сегодня они уже не справляются с тем, что когда-то делали лучше всех.

Это как если бы Джек Бауэр вдруг сказал нормальным голосом: «Ой, мне нужно по большому». Или как если бы Ричард Хаммонд вернулся в Top Gear, сопровождаемый парой добрых слов, и был встречен дружескими объятиями, понимающими взглядами и чашкой бодрящего чая.

Кстати, на прошлой неделе кто-то написал в этом разделе Sunday Times, что в аварии виноват Ричард Хаммонд. А не машина. Более того, он предположил, что причиной черепно-мозговой травмы стала камера, неправильно установленная на борту. А не машина.

Как ни странно, эти заявления сделал… владелец машины. Кроме того, он сказал, что главное видео аварии «отсутствует». Судите сами сегодня в 20.00 на ВВС2.[258]

Тот случай, когда сила — зло

Пару недель назад сэр Дэвид Аттенборо[259] появился в эфире ВВС — двойной удар правящей верхушки, на который и ответить-то нечем, — и объяснил, чем конкретно глобальное потепление обернется для Великобритании.

Если вкратце, то некоторым жителям Вустера придется менять ковры после каждого дождя, в Глазго прорвет канализацию, а в Абингдоне на месте нынешних ферм появится новое водохранилище. И хотя все это нас ни капли не напугало, в конце программы Аттенборо, ткнувшись носом прямо в объектив камеры, увещевал, что нужно что-то делать — вы слышите? — прямо сейчас, чтобы предотвратить катастрофу.