Между нами - Мишель Франсуа Платини

Также в рекордно короткие сроки мои адвокаты и я должны заполучить документы, которым более 15 лет, чтобы аргументировать наши ответы. Некоторые вопросы в этом списке еще более сюрреалистичны, чем те, которые она задавала мне во время видеоконференции 1 октября. Например:

«Вы сказали, что у вас нет проблем с деньгами. Однако вам платят ежеквартально: по какой причине?»

Или:

«Не хотели бы вы претендовать в 2011 году на пост президента ФИФА? Если нет, то почему?»

Эти «срочные» запросы отлично маскируют тактику проволочек, применяемую ФИФА, играющую со временем с невероятным апломбом. Действительно, чтобы подать апелляцию в CAS (Спортивный арбитражный суд), я должен исчерпать все внутренние средства правовой защиты ФИФА. Однако апелляционная комиссия, которая имела все подтверждающие документы уже более пяти недель, принимает решение о подтверждении моего временного отстранения только 18 ноября.

Тогда я еще мог уповать на независимость Спортивного арбитража. Прошу Микеле Бернаскони поддержать меня в моем обращении. Он отказывается, заявляя о конфликте интересов из-за его статуса арбитра в CAS. Что странно, ведь несколько лет назад он защищал интересы УЕФА в крупном деле о договорных матчах[79].

Забавно, сегодня он работает бок о бок с Джанни Инфантино в ФИФА, но продолжает выигрывать дела УЕФА и, несмотря на это, хорошо спит по ночам. Позже я узнал, что оба друга-юриста изучили мое дело и сделали вывод, что у меня не будет шанса перед судом.

За игровую карьеру я ни разу не получал красную карточку, и мне никогда не приходилось объясняться перед комиссией. За время президентства в УЕФА я никогда не вмешивался в любую спортивную процедуру, уважая их строгую независимость. И только в 60 я открою для себя перипетии спортивного правосудия и его флорентийские интриги. Ульрих Хаас, один из судей Спортивного арбитража, подтвердивший мое временное отстранение, ― преподаватель юриспруденции Цюрихского университета, один из основных покровителей которого не кто иной, как… ФИФА! Арбитраж также в значительной степени финансируется ФИФА и не предоставляет больших гарантий независимости. Знающие информаторы говорят мне, что есть cooks panel внутри суда, своего рода секретное братство, где члены суда, юристы, арбитры и адвокаты принимают друг друга поочередно в своих резиденциях с женами и детьми. Так между делом они могут и решить судьбу заявителей. Короче, маленькие радости дружбы…

После полуторамесячного расследования обвинительное заключение Ванессы Аллард выпадает на 23 ноября 2015 года. Непримиримое. Жестокое. Сражает наповал. Юрист Каймановых островов просит на всю жизнь исключить меня из футбольного мира. Она напрямую связывает выплату 2 миллионов с поддержкой УЕФА переизбрания Зеппа Блаттера в июне 2011 года. Она ничего не слышала о том, что я требую выплатить мне эти деньги еще с 19 марта 2010 года, а это почти за полтора года до выборов, и что было бы глупо и неправдоподобно заключить договор о коррупции настолько заранее.

Но нет, протеже осужденного Джеффри Уэбба непреклонна. Она хочет лишить меня моей цели. Смысла моей жизни. Футбол ― это вся моя жизнь. Я не могу в это поверить. Это кошмар. Все чрезмерно плохое одновременно и смешное. Я даже узнал, что внутри комиссии по этике некоторые члены недовольны таким обвинительным заключением, поэтому оно теряет всякое доверие.

Еще один пункт разрушает ее тезис о коррупции, на которой основано обвинение. 5 декабря 2015 года Journal du Dimanche раздобыла внутренний меморандум УЕФА от 1998 года из 23 страниц за подписью генерального секретаря Герхарда Айгнера, где сообщается, что все члены Исполнительного комитета из УЕФА, в том числе трое из ФИФА, знали, что моя зарплата составила бы 1 миллион швейцарских франков. Ничего более очевидного быть не может. Как мы видели в начале книги, в 1998 году УЕФА, планировавший нанять меня, попросил своего вице-президента Антонио Матарезе связаться со мной. Он спросил меня, сколько мне дал Блаттер. Вопрос, на который я ответил тем же: 1 миллион в год.

18 декабря 2015 года меня приглашают в судебную камеру комиссии по этике, но я отказываюсь, потому что знаю ― все уже решено. Я составил простое письмо, которое воспроизвожу здесь полностью:

«Господин Президент, члены Судебной палаты,

Вы собрались, чтобы услышать мой ответ на обвинения, которые комиссия по этике выдвигает против меня. Я решил не выступать перед вами со своими объяснениями. По одной и только одной причине: меня уже осудили, я уже приговорен. И не я говорю это, а вы, внутренние органы ФИФА, ваши уполномоченные представители. В качестве доказательства мне нужны только три утверждения среди антологии неосмотрительности, слухов, секретов, которые распространяются в прессе анонимными и злонамеренными информантами, близкими к ФИФА, существование которых вы решили проигнорировать:

С 20 октября г-н Скала, председатель выборной комиссии ФИФА, один из чиновников, от которого мы имеем право требовать наибольшего нейтралитета и наибольшей сдержанности, составил обвинительное заключение в Financial Times. И это тот человек, который затем должен подтвердить мою кандидатуру в ФИФА! Таким образом, очевидно, что в этот день, хотя расследование г-жи Аллард все еще продолжается, моя судьба была уже предрешена.

11 декабря, в разгар судебного заседания, пока я еще не выступал перед судьями, г-н Бантел, ваш представитель, радостно объявляет, что моя вина подтверждена и заявляет о возможных мотивах. Сожалею, что без заявления Президента судебной коллегии было принято решение, настолько противоречащее основным правам обвиняемого. В тот же день анонимный (конечно же!) источник ФИФА сказал французской газете L’Équipe: “Если бы Мишель Платини был оправдан, это было бы неприемлемо для следственной палаты”. Я не могу объяснить себе самому, почему защита имиджа комитета по этике ставится выше единственной цели этого органа: выносить постановления, с полной независимостью и беспристрастностью, о виновности или невиновности человека.

Итак, суд окончен.

Он был таковым еще до вручения отчета о расследовании мадам Аллард.

Тем более что в самом приговоре речь идет только о предъявлении обвинения, следователь демонстрирует свои сомнения и предположения, выражает подозрение, он ничего не доказывает, не предоставляет никаких доказательств. Она просит не что иное, как самое суровое наказание, самый гнусный приговор.

Я больше не доверяю этическим и дисциплинарным комитетам ФИФА. Они показали свою предвзятость, свои предрассудки, их неспособность соблюдать конфиденциальность, презумпцию невиновности и права на защиту.

Я полностью доверяю своим поверенным. У них все еще есть надежда быть услышанными и понятыми. Я не сомневаюсь, что они преуспеют в том задании, которое вы мне дали вот уже несколько недель назад: доказать и убедить вас в отсутствии фактов, которых и так не было.

Я хочу вас попросить только об одном: послушать их внимательно и беспристрастно,