Между нами - Мишель Франсуа Платини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я встречаюсь с Маркусом Каттнером[75], финансовым директором ФИФА, и говорю ему, что они должны мне деньги. Со своим еле заметным пробором сбоку он похож на причастника. Он мне кивает. Для меня это знак, что мое сообщение получено. Я жду, когда они свяжутся со мной, чтобы окончательно уладить дело.
Но я не думаю об этом каждый день за бритьем и другими бытовыми делами. Я поглощен проблемами, которые нужно решать внутри УЕФА ― организацией Евро-2012 в Польше и в Украине, ― что доставляет мне много хлопот. Проходит четыре месяца. До сих пор ничего. 9 июля 2010 года перед отъездом в отпуск обращаюсь к Каттнеру второй раз по поводу оплаты. Он говорит мне, что для того, чтобы перечислить 2 миллиона, я должен отправить ему счет, и он обсудит условия начисления денег, налоги и социальные выплаты с моим финансовым консультантом. Я говорю ему, что позабочусь об этом, когда вернусь.
Погрузившись в суету будней, помимо традиционных приготовлений к европейским Кубкам, я отправляюсь в командировку. Еду в Армению, чтобы открыть стадион в Ереване, затем в Латвию на конференцию, посвященную футболу в странах Балтии, затем в Страсбург и уже после лечу в Польшу. Короче, ни секунды на передышку. В октябре 2010 года я разбираюсь с инцидентом на матче Италия ― Сербия в Генуе, который спровоцировал остановку игры. Рядовая квалификационная встреча на Евро-2012 стала сценой невиданного насилия. Сербские хулиганы сожгли косовский флаг и разгоняли итальянских сторонников дымом.
Когда ты президент УЕФА, подобные проблемы ― твоя зона ответственности, и твой долг ― быть на передовой, чтобы разрешать их. В то время я также должен найти со своей командой дисциплинарного отдела более эффективные средства для борьбы с договорными матчами, которые, вместе с взлетом сайтов онлайн-ставок, отравляют прекрасную игру. В любом случае у меня нет ни минуты на себя. Счет, который я должен направить Маркусу Каттнеру, естественно, отодвигается на второй план.
В первых числах января 2011 года, чтобы хорошо начать год и убедиться, что история с платежом не затянется еще на 10 лет, я, пользуясь затишьем, прошу у Жана-Поля Турриана, бывшего топ-менеджера банка UBS и УЕФА, связаться с ФИФА и потребовать подготовить счет, причем чтобы все было сделано по правилам и абсолютно прозрачно. Счет от 17 января 2011 года отправляется в тот же день Каттнеру, затем его подтверждает и Зепп Блаттер. Затем он отправляется в отдел финансов, чтобы под него выделили средства. Мы знавали и менее прозрачные схемы.
Платеж поступает на мой счет 1 февраля 2011 года. И именно эта дата подготовит почву для всех интерпретаций и домыслов. По этой единственной причине, выслушав меня в качестве свидетеля, а не обвиняемого, комиссия ФИФА по этике 26 сентября решает возбудить против меня дело. То есть через четыре года после получения денег, но лишь через несколько недель после объявления моей кандидатуры. Удивительно, не правда ли? Да, как это ни странно, за просроченный платеж буду расплачиваться именно я.
Глава 16
Неужели так творится правосудие?
Я оказался в тисках комитета по этике, этого холодного, злого монстра, рожденного убивать. 28 сентября 2015 года он назначает Ванессу Аллард для работы над досье по выплате 2 миллионов. Родом из Тринидада и Тобаго, она живет и работает в Джорджтауне, столице Каймановых островов, известной налоговым гостеприимством. Джорджтаун ― город с населением в 27 000 человек.
Член следственной палаты комитета по этике с мая 2013 года, Ванесса Аллард, юрист, специализирующийся на недвижимости и имущественном праве в агентстве Brooks & Brooks, совершенно незнакома с миром футбола.
Она знает только Джеффри Уэбба, только потому что он, как и она, живет на Каймановых островах. Джеффри Уэбб, помните его? Он президент КОНКАКАФ[76], арестованный, а затем заключенный в тюрьму после той самой полицейской облавы в Цюрихе 27 мая 2015 года. Но перед заключением под стражу ему дали возможность номинировать членов различных комитетов ФИФА из своей географической зоны. И Зепп Блаттер, увидевший в нем достойного наследника, ни в чем ему не отказывал.
В Ванессе Аллард комитет по этике нашел человека, нужного, чтобы выгнать меня. Разумеется, ходатайство моих адвокатов о ее отводе было отклонено ФИФА.
Маленькое уточнение: Ванесса Аллард не говорит ни слова по-французски. Хотя мой английский неплох, он все еще далек от шекспировского, в отличие от разворачивающейся драмы.
Допрос назначен на четверг 1 октября 2015 года в Цюрихе. Я иду в сопровождении Мишель Бернаскони ― юриста, близкого к Джанни Инфантино и специализирующегося в области спортивного права. Команда Марко Виллигера, хамелеона ФИФА, подготовила зал для видеоконференции. Переводчик ждет меня там. На экране Ванесса Аллард. Какой сюрприз! Моя судьба должна быть решена человеком, который предпочел остаться под солнцем Каймановых островов за 10 000 километров от Цюриха.
Я еще не знаю, но меня ожидает самая сюрреалистичная беседа в моей жизни. Более сюрреалистичная, чем с писательницей Маргаритой Дюрас. Декабрь 1987 года. Через несколько месяцев после того, как я убрал бутсы на полку и по случаю выхода моей книги «Моя жизнь как матч» газета Libération предложила абсурдную идею договориться об интервью с автором «Любовника». Самая большая интеллектуалка Франции перед бывшим капитаном «синих». Предвкушаю приятную встречу. Я принимаю это предложение из любопытства, а также потому, что мне всегда нравилось общение с людьми, далекими от мира футбола. В Италии несколько писателей написали длинные статьи обо мне, но все они были интеллектуалами, интересующимися футболом. Меня же никогда не интервьюировал человек, не знакомый с темой.
Я выбрал из нашей беседы несколько фрагментов:
Она: «Скажи, какая это игра? Демоническая или божественная?»
Я: «Это игра, в которой нет правды (…)».
Она: «Не боишься ли ты, что защитник узнает, в какую сторону ты собираешься бить?»
Я: «Нет. Я и сам не знаю».
Далее следует остальная часть интервью. Она разговаривает со мной как с ангелом, она даже придумывает слово ― angelhomme, ― когда говорит о футболистах. Она считает меня синим ангелом…[77]
После этого интервью я в сердцах произнес: «Один час с Маргарит Дюрас был труднее, чем все матчи в моей карьере».
Но я не
