Электронная совесть (сборник) - Илья Варшавский

– Хватит черной магии и столоверчения, – сказал Пышкин, снимая шлем. – Спасибо, Ариадна Самойловна!

– Что теперь? – осведомился Мышкин.

– Идем на суд к Воздвиженскому, в сектор Нестандартного мышления. Уж кто-кто, а Илларион Петрович разберется!

– Неудобно как-то отрывать человека.

– Ерунда! На то он и существует, этот сектор. Пошли!

Илларион Петрович взглянул на часы. Давно было пора закусить. Он нетерпеливо нажал кнопку звонка. Вскоре в дверях появилась старушка со стаканом чая на подносе.

– Хорошо, милый, что позвонил, – сказала она, ставя стакан на стол, – совсем я, старая, ума лишилась. Никак не могла сообразить, кому раньше нести, тебе или Алексею Николаевичу. Ведь кубовая как раз посередине между вашими кабинетами. Я уж и вниз ходила, просила на машине посчитать, кому раньше подавать чай.

– Ну, и посчитали? – с интересом спросил Воздвиженский.

– Что ты, бабка, говорят. Тут умы получше наших бились, и то не решили. Про осла какого-то рассказывали бу… бу… бу…

– Буриданов осел, – сказал Воздвиженский, – я знаю, канонизированная задача. Ладно, поговорю с дирекцией, чтобы кубовую перенесли в другое место.

– Будь ласков, милый, а то как чай нести, так аж в пот бросает.

– Хорошо, хорошо, иди.

Илларион Петрович развернул пакет с завтраком и вдохнул аромат свежекопченого мяса, источаемый тремя бутербродами с ветчиной. Розовые ломтики, обрамленные белоснежным кантом нежнейшего жира. Воздвиженский откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Необходимо было решить, с какого бутерброда начинать трапезу. Как назло, они все были совершенно одинаковые. Кроме того, существовала еще неопределенность, связанная со свободой выбора в отношении первого глотка чая, который можно было сделать до того, как будет откушен первый кусок, или после. Словом, задача далеко выходила за пределы…

– Можно к вам, Илларион Петрович?

– Пожалуйста, пожалуйста! – Воздвиженский снова завернул пакет с бутербродами. – Чем могу служить?

– Видите ли, – сказал Мышкин, – наши проекты вышли в финал конкурса и методами машинного анализа…

– …нельзя обеспечить однозначное решение, – добавил Пышкин.

– Понятно, – сказал Воздвиженский, – значит, стандартные методы мышления в этом случае…

– …непригодны! – подхватили хором конструкторы.

– Ну, что же, оставьте мне проекты, я подумаю.

– Спасибо, – сказал Мышкин, кладя чертеж на стол.

– Извините за беспокойство, – добавил Пышкин, пристраивая свое творение рядом. Илларион Петрович выждал несколько минут, подошел на цыпочках к двери, выглянул в коридор и, притворив дверь, тихо повернул ключ в замке. Некоторое время он с интересом разглядывал оба чертежа. Затем из массивного сейфа в углу кабинета были извлечены электронная модель черной кошки, датчик случайных чисел и соединительный провод. Теперь письменный стол заведующего сектором Нестандартных методов мышления превратился в тотализатор. Описав несколько замысловатых фигур, напоминающих танцы на льду, влекомая законом случайности кошка уверенно направилась к правому чертежу. Участь проекта «Триумф» была решена.

Бросив его в корзину, Воздвиженский усмехнулся и поставил кошку между стаканом чая и пакетом с завтраком… Дожевывая последний бутерброд, он думал о том, как просто жить в этом сложном мире человеку, зараженному маленькими суевериями, особенно когда и дома есть настоящая живая кошка.

Его размышления были прерваны звонком телефона.

– Приветствую вас, Илларион Петрович! – шепелявил в трубку голос. – Вас беспокоит Гуняев. В связи с получением новой партии проектных машин тут у нас намечаются кое-какие мероприятия по линии кадров. Очень прошу помочь.

– Хорошо, – сказал Воздвиженский, сметая крошки со стола, – пришлите списки.

Опыт профессора Эрдоха

Обеденное время уже закончилось, и, кроме обычных завсегдатаев злачных мест да нескольких пар, танцующих под хриплые звуки, извлекаемые из причудливых инструментов маленьким оркестром, в зале ресторана никого не было.

За столиком у окна сидел Карбони Я попытался прошмыгнуть мимо, но он меня заметил:

– А, Свен! Идите сюда!

– Простите, – сказал я, – но у меня…

– Садитесь! – Карбони поднялся со стула и, пошатнувшись, схватил меня за плечо. – Садитесь, вам говорят! – рявкнул он на весь зал.

Несколько молодых бездельников, сидевших поблизости, прекратили разговор и обернулись в нашу сторону в предвкушении скандала.

Я вздохнул и сел.

– Что вы будете пить? – спросил Карбони.

– Кофе, – ответил я.

– А мне коньяк, – сказал он официанту, – полный фужер.

– Сюда?

– Нет, на эстраду. Барабанщику.

– Я не знал, что вы такой поклонник джаза, – сказал я, наблюдая, как барабанщик, продолжая одной рукой ударять тарелкой, другой взял фужер и мгновенно опрокинул его в рот. При этом он поднял на Карбони взгляд, преисполненный злобы.

– Ничего, ничего, – пробормотал тот, – сам виноват во всем, скотина!

– Кажется, он не очень доволен вашим подношением, – снова сказал я.

– Он вообще ничем не бывает доволен. Ведь это профессор Эрдох, впрочем, точнее – бывший профессор Эрдох.

«Эрдох… – почему-то это имя было мне знакомо. – Эрдох. Неужели это тот самый профессор Эрдох, у которого я был в лаборатории лет десять назад?»

– Он физиолог? – спросил я.

– Нейрофизиолог, кибернетик, математик, все, что хотите. Непризнанный гений, играющий на барабане. Не правда ли, забавно? – Карбони оскалил желтые зубы и рассмеялся.

– Но почему он здесь?

– Занятная история. Если хорошенько попросите, могу рассказать.

Я пожал плечами и встал.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал Карбони, – садитесь, я пошутил. Вы слышали что-нибудь о его работах?

– Очень мало. Когда разнесся слух, что он экспериментирует на людях, газета поручила мне взять у него интервью.

– И он вас, конечно, выставил?

– В самой грубой форме.

– Иначе и не могло быть. Неужели вы рассчитывали, что он станет сам против себя свидетельствовать в печати? Он и так был достаточно неосторожен, опубликовав статью, поднятую всеми на смех. Впрочем, вряд ли вы об этом можете знать.

– Кажется, я что-то припоминаю. Речь шла о перенесении в машину черт, свойственных определенному индивидууму?

– Ну, нет! Эрдох не настолько глуп, чтобы заниматься подобной ерундой. Просто он выдвинул предположение о возможности передачи индивидуальных черт одного человека другому. Этим выступлением он полностью открыл свои карты, и только обычный кретинизм ученых заставил их пропустить мимо ушей его идею. А ведь тогда уже Эрдох добился больших успехов, экспериментируя на животных. Ему удалось перенести условные рефлексы, выработанные у собаки, трехмесячному щенку, полностью изолированному от внешнего мира.