Позади Москва - Сергей Анисимов

– Ну, берем?

Вопрос курсанта, понятное дело, напрашивался, но, что делать, он не знал. По поводу «не брать чужое» в голове не мелькнуло даже мысли, вопрос заключался не в этом. Разбить стекло прикладом и потом мерзнуть в пути – это можно было и потерпеть, в конце концов заткнуть дыру скомканной шинелью или текстильной попонкой с заднего сиденья. Но гораздо менее оптимистично капитан-лейтенант глядел на перспективы заводить машину без ключа. В кино он видел эту процедуру раз сто, как и все мы. Но одно дело – видеть, а другое дело – понимать, какой провод из многоцветного жгута под рулевым колесом что означает. Искать хозяина и отбирать ключи силой? Или даже просто объяснить, куда им надо, и вежливо попросить… Покачивая подвешенным под мышку автоматом… Какому-нибудь оптимисту может показаться выгодным шанс отвезти и получить свою машину обратно по сравнению с вариантом отдать ее здесь и сейчас.

Перейти к следующему этапу, то есть поискам хозяина «девятки» в окружающих домах, они не успели: из дальнего конца просвета между заборами выскочила фигура в черном. Выглядела она настолько привычно, что ни у одного не сработал рефлекс, и оружие осталось на месте: «калашников» со стволом, опущенным вниз, пистолет в кармане Димы. Бегущий тоже ничем не проявил, что оценивает стоящих у машины как нечто опасное. Подбежал трусцой, не снижая хода. На бегу извлек из кармана флотской шинели связку ключей на ярком брелоке. Моряк. Лицо у парня оказалось смутно знакомым. Ага, рояль в кустах. В жизни так не бывает. Почти, потому что каждый взрослый человек наверняка имеет в копилке с десяток или больше таких же или похожих, произошедших с ним лично.

– Здравия… Товащь капитан-лейтенант… Давайте быстро, очень.

Едва мазнув взглядом по лицу застывшего с открытым ртом сверстника, он открыл замок водительской двери просто поворотом ключа, а не нажатием кнопки на пультике сигнализации. Такое показалось офицеру непривычным, такой процедуры он, оказывается, не видел уже давно. Тут же, еще не сев, парень выдернул одну из «пимпочек» замка, и, не задавая лишних вопросов, оба тут же втиснулись на заднее сиденье.

Эмблема БВМИ/КВВМУ на плече говорила сама за себя. Два перекрещенных пушечных ствола, про которые в городе ходила неприличная шутка, тонкие связистские молнии, сверху адмиралтейский якорь. Имени курсанта он не помнил, и некогда было переспросить: едва дав им захлопнуть дверь, парень врубил заднюю передачу, и машина с пробуксовкой подала назад. Несколько раз вильнув и каждый раз выправляя ход короткими толчками руля, курсант пролетел таким образом метров сорок, добрался до развилки и только тогда обернулся лицом вперед. За все время они ни разу не столкнулись глазами: он был с самого начала полностью сконцентрирован на дороге. Да, лицо знакомое, но не более того. Темноволосый, темноглазый, довольно бледный, осунувшийся. Никаких особых примет, поэтому и не запомнишь с ходу.

Коробка передач скрежетнула: передачи севший за руль «девятки» парень переключил, не нажав педаль сцепления до конца. Но машина буквально прыгнула вперед и ушла из нехорошего проулка в другой, хотя и похожий на него. Капитан-лейтенант не выдержал, вывернул голову и, насколько мог, заглянул через стекло вверх. Ничего не было видно, поэтому он несколько раз крутанул рукоятку опускания стекла, убрал его вниз до упора и высунул наружу голову. Буквально сразу же его хлестнуло по лицу голой веткой, и он живо вдернулся назад. Хорошо, что не выбило глаз, хорошо, что не скинуло наружу шапку. Они уже гнали километрах на пятидесяти в час, но, прежде чем он сумел попробовать еще раз, полузнакомый курсант резко вывернул руль и буквально втиснулся в узкий проход между двумя пирамидами из затянутых непрозрачной пленкой блоков стройматериалов на поддонах – то ли кирпичей, то ли чего-то еще. Двигатель надсадно взвыл, пока машина продиралась через забитую мягким снегом яму, но они выдернулись, и всех снова шатнуло назад, когда парень опять начал разгоняться. К этому моменту капитан-лейтенант уже окончательно перестал что-либо соображать. Его трясло и шатало, и он немного пришел в себя, только когда увидел закатившиеся под лоб глаза курсанта Димы. Так совпало, что после этого тряска и дерганье длились уже недолго. Двигатель выключился, и тут же стало совершенно тихо. Они молчали все трое, снаружи, за закрытыми стеклами снова ничего не было слышно, и только капало в поддон раскаленное масло.

Убрав напряженную руку с ключа, курсант за рулем быстрым движением открыл свою дверь и буквально выкатился наружу. Сделал короткую перебежку между строениями дворика, в который он загнал свою машину, подождал с секунду-другую и тут же сделал еще одну. За очередным штабелем он присел, прижавшись к нему всем телом, и вот тут пробыл довольно долго, вертя головой в разные стороны, но не высовываясь. Потом встал, распрямился в полный рост и довольно легкой походкой направился обратно к ним. Все это время они двое сидели не шевелясь.

– И что это было? – машинально произнес капитан-лейтенант вслух. Ответа он не ожидал, спросил сам себя, но подошедший второй курсант вдруг объяснил, хотя и довольно немногословно. Оказывается, кроме двух замеченных ими вертолетов, был и беспилотник.

– Он меня и высматривал, – пояснил он. – Если бы не убрались оттуда шустро, они бы перестали нас игнорировать.

– Игнорировать?

– Ну да. Сложно представить, что меня не видели. И вас тоже. Черные шинели, горячий мотор на фоне наста. Но не сочли угрозой. Будь у кого-то из нас троих труба на плече – не сомневайтесь, пальнули бы.

Тут он впервые показал, что обращает внимание на лежащего в отрубе товарища по училищу, и посоветовал дать ему попить. Капитан-лейтенант добыл из-за пазухи до сих пор полную бутылку с водой, вылил несколько капель из «соска» себе на ладонь и сначала протер парню бледное лицо. Это как-то сразу помогло, а следующие капли вообще хорошо пошли, Дима начал приходить в себя буквально на глазах. Поведение же второго курсанта ему очень не понравилось. Он реально выглядел как сумасшедший, со своими быстрыми поступками. И никаких беспилотников в небе не было с самого начала и до конца – похоже, что парень врал.

– Какие были вертолеты, узнал ты? – спросил он, чтобы проверить свои ощущения, и парень довольно спокойно ответил, что «Скаут Дефендеры». Оставалось только головой покачать. Бред и зазнайство. Даже он, бывший на десяток лет старше, понятия не имел, что такое «Скаут Дефендер». И почти не видел вертолетов, ходящих в небе по их души, больше слышал. Было бы странно, если бы их хорошо разглядел этот ненормальный парень.

Странно, но с его быстротой он не выглядел дерганым, нервным. Скорее, довольно спокойным. Но при этом быстро двигался и, главное, совершенно не требовал каких-то решений за себя, так облегчающих почти любому человеку жизнь.

Через некоторое время они все-таки обменялись именами. Сам курсант, оказывается, отлично помнил, как офицера зовут и с какой он кафедры, поэтому и не видел нужды представляться. Второго курсанта он тоже помнил, хотя тот был моложе. Впрочем, их училище, именуемое теперь институтом, было небольшим. Самого курсанта-автолюбителя звали Романом Сивым – это имя опять ничего капитан-лейтенанту не сказало. И не подходило оно парню совершенно. Может быть, опять врет? В памяти услужливо мелькнули какие-то детские ассоциации со шпионами, какие-то обрывки глав из затертых книг «военной библиотеки», напечатанных на желтоватой бумаге. Глупость…

Курсант Сивый не двигался с места, пока это не начало очень серьезно раздражать капитан-лейтенанта. Более того, некоторое время он выиграл, активно расспрашивая об обороне здания училища и весьма внимательно слушая. Потом сам рассказал об увиденном за последние часы. Его рассказ о нападении диверсантов на городскую квартиру еще в мирное время опять показался офицеру неправдоподобным, вычурным, но парень не настаивал ни на чем. Когда вопросов стало слишком много, он просто пожал плечами и замолчал, спокойно улыбаясь. Именно не мрачно, что могло быть проявлением той же нарочитости, маски «крутого ветерана неизвестных войн», «тайного спецназовца», каких расплодилось больно много, а спокойно. Потом они все же двинулись с места. Курсант Сивый после их рассказов потерял стремление добраться до Советского проспекта, и, куда двигаться, ему было почти все равно. На автомат в руках офицера он поглядывал с очень непростым выражением на лице, и это напрягало того еще больше.

Только сутки спустя, после нескольких эпизодов ранга «серьезная ситуация» и двух десятков часов непрерывного нахождения в ситуации едва попроще этого, до капитан-лейтенанта дошло, что парень не выделывается. Он действительно был таким, каким был. Знающим дорожную сеть области, знающим несколько иностранных языков, включая польский, спокойным и уверенным в себе и способным заражать этой уверенностью других. Им это пригодилось несколько раз подряд: в каждом эпизоде общения с местными жителями. При этом еще раз: парень совершенно не был суперменом и не корчил из себя супермена. Машину он водил весьма средне, а стрелял, по собственному признанию, посредственно – мало было практики. Но покажите мне курсанта-моряка, у которого бывало много стрелковой практики… Впечатления физически сильного человека он не производил, хотя двигался хорошо: может быть, в драке он будет не хуже других. А еще Роман имел дурную привычку иногда молчать, когда к нему обращаются. Такое можно было бы списать на контузию или психический шок, но капитан-лейтенант отлично знал, что контузии у него не было, а «шок» не сочетался со всем остальным его поведением.