Позади Москва - Сергей Анисимов

Дальше был относительно легкий участок. Они без труда перешли Старую и соответственно Новую Преголи, насквозь прошли через лесополосу западнее Славянской и довольно быстро добрались до шоссе А229. Здесь оба провели пять минут, бесполезно пытаясь «голосовать» изредка проезжающим машинам. Получалось это плохо, потому что тип каждой двигающейся со стороны города машины требовалось опознать из укрытия, затем выскочить, размахивая руками, а потом уже и автоматом, и каждый раз было уже почти поздно. Потому что меньше 100 даже на гололеде никто не держал, и, пока они перебирались через барьер, машина оказывалась почти рядом, и тормозить пришлось бы изо всех сил, со всеми рисками такого поступка. И это даже если кто-то хотя бы в принципе собрался тормозить. Кроме того, приходилось поглядывать и в противоположную сторону: не едет ли колонна, все равно, своя или чужая. Как ни странно, изредка машины действительно проезжали в сторону Московского проспекта, который за городской чертой превращался в шоссе. Но каждый раз это были разномастные легковушки или «Газели»: ни одного БТР, ни одного тентованного грузовика с надписью «Люди», который было бы так приятно увидеть. Вместо этого – белые глаза за стеклами, сжавшиеся фигуры на сиденьях, иногда привязанный веревкой багажник, который не вмещал навалом набитые в него вещи. Потеряв таким образом минуты, капитан-лейтенант плюнул, махнул рукой, и они наконец пересекли шоссе, снова перейдя на бег. После двух десятков минут пути по засыпанному слежавшимся снегом пустырю в прямой видимости от того же шоссе случайность удачно вывела их на асфальтовую полутораполоску, ведущую в нужном направлении. За следующий неполный час со все большим облегчением они протопали через Солнечное, Красное и после довольно длинного пустого отрезка уткнулись в деревушку под символичным названием Прохоровка. Постучались в одну калитку, в другую, но не было видно вообще никого: деревня как вымерла, только надсадно гавкали запертые во дворах собаки.

– Тьфу на вас, – выругался тогда капитан-лейтенант. – А еще название такое. Ни откроет нам никто, только тормозим здесь.

– Погодите.

Курсант Дима, которого уже постепенно начало покачивать, вдруг развернулся и перешел через единственную улицу деревушки к дому напротив того, где они остановились.

– Эй! Мать! Ну не стыдно ли тебе?! Хоть на десять минут пусти ноги переодеть в тепле!

Сколько-то секунд ничего не происходило, а потом дверь дома отворилась, и на крыльцо вылезла старая бабка, которую Дима сумел углядеть за окном. Капитан-лейтенант на полном серьезе предположил, что ее сразило великолепное «ноги переодеть», но та объяснила, что просто одевалась, потому и открыла не сразу.

– Заходите, ребятки. Ой, заходите шустрее, не студите дом.

Несмотря на возраст, бабуля была совершенно в здравом уме. Форма одежды на ней была классическая, то есть серый ватник и бежевый платок. Но глаза были умные и живые, а речь правильная и быстрая.

– Ну, чего требуется? Кроме как ноги погреть.

Дима без разрешения опустился на табуретку, стоящую на выходе из сеней в дом. Уже снявшая обувь бабка покосилась на его ноги, но не сказала ничего.

– Мы с курсантом двигаем на север, к пограничникам. Нам действительно надо чуток посидеть в тепле. И может быть, еще чаю попросим.

Он посмотрел на старую женщину исподлобья, в общем-то, понимая, какая может последовать реакция.

– Что, ребятки, война?

Ответить тут можно было по-разному, но он просто кивнул. Война, чего уж тут.

– Я сразу поняла. Услышала и поняла. А соседи еще бегали как оглашенные, даже уже после радио. Все переспрашивали друг друга.

– Вы воевали? – спросил Дима со своей табуретки. Он действительно расшнуровал и снял ботинки и теперь шевелил влево и вправо ступнями в черных носках, выражая лицом благодарность и удовлетворение.

– Тогда-то? Нет, еще молода была. Но мы тогда из-под Орла с мамой вдвоем бежали, наслушались за спиной такого грохота… Ох, ребятки, ну мать же его за ногу… Ну куда же мне теперь деваться, а?

Он опять не нашелся с ответом и обвел глазами единственную комнату дома. Выключенный телевизор стоял в углу, накрытый салфеткой с бахромой; радиоприемник был выставлен на середину стола и тоже молчал. Впрочем, он запитывался от сети, так что дело могло быть в отсутствии электричества.

– Ладно. Носки чистые дать?

– Чего?

– Не «чего», а «спасибо, Вероника Петровна, за любезность»…

– Вероника?..

– Да, так папка и назвал. Земля ему пухом… В честь кого-то, я уж и не помню кого…

Почему-то вот эти мелочи из дома, где они задержались всего-то на 15 минут, запомнились капитан-лейтенанту живо и полно. Бабка быстро и просто выложила на стол буханку серого хлеба и кусок сыра в прозрачном тянущемся полиэтилене, затем два вареных яйца. К этому времени Дима переоделся в сухие и чистые носки и неожиданно совершил умный поступок – никого не спрашивая, принес из сеней тряпку и затер свои мокрые следы на полу.

– Здесь съедите или с собой?

– С собой, – тут же решил он. – Лучше так.

– Тогда просто чай пейте. Сахар тоже есть.

Чашки у бабки тоже были не самые простые – из хорошего фарфора, хотя и явно потертые временем. Электрочайник молчал со всем остальным электричеством, но печка была горячая, и обычный металлический чайник с крышкой грелся на ней с самого их прихода. Не кипяток, но горячий. Сахар в чай он обычно не клал, но тут отказываться не стал: энергия есть энергия. Когда еще удастся такую роскошь в себя залить?

Пока они пили, хозяйка дома быстро и конкретно рассказала, что услышала, когда были телевидение и радио, что узнала потом от соседей, пока они не разъехались, и что думает по поводу всего происходящего сама. Последнее, к слову, было довольно интересно. Хотя оставило очень тяжелый след в душе…

Под конец их короткого пребывания в этом доме они получили еще один подарок. Который, впрочем, выпросили сами. Автомобильный атлас, в состоянии «очень б/у» и выпуска аж 1998 года, но все равно бывший в их условиях почти драгоценностью. Окрестности Калининграда капитан-лейтенант знал очень приблизительно, а курсант не знал вообще: он был откуда-то из средней полосы и сюда приехал учиться, а не в турпоходы ходить.

– А машины не осталось? – спросил он после получения прекрасной книжки на руки. Даже не верилось, что им так повезло.

– Нет. Моего как не стало, я его машину сразу продала. Чтобы не ржавела. Я на лошади вот скакать умела, когда молодая была. А на машине только пассажиркой, зачем она мне? Так что берите, раз надо. Чем еще?..

Чувствуя себя татарскими гостями, они многословно поблагодарили, раскланялись и отправились дальше.

– Вот так примерно и раньше бывало. Семь десятков лет назад, – произнес капитан-лейтенант, когда они отошли подальше и их нельзя было услышать. Ему было нехорошо, хотелось вернуться и отдать продукты назад. Курсант ничего не сказал, только пожал на ходу плечами. Выпитый горячий сладкий чай и около четверти часа в тепле натурально вернули их к жизни, и за следующие часы они продвинулись очень неплохо. Время от времени оба сверялись с намертво загнутой страницей атласа, приводя разноцветные полоски в соответствие с разворачивающейся перед ними картиной: хорошие и плохие дороги, маленькие поселки и деревушки, отдельные группы домов и построек, просто отдельно стоящие дома. Из одного такого дома, окруженного крепким забором из покрашенного светлой морилкой бруса, в них выстрелили из чего-то крупнокалиберного. Выстрелили даже дважды подряд, хотя явно из одного и того же ствола. Прицел хозяина дома был плохим – картечины первого выстрела прошли много выше их голов, а куда пришелся второй выстрел, они даже не засекли: слишком звенело в ушах от удара со всего размаха об дорогу.

– Ох, ну ни…

Третий выстрел снова пришелся далеко мимо, и они потихоньку оттянулись назад. Минута – и непростой дом почти полностью скрылся за изгибом дороги. Оба молча переглянулись.

– С помповика дал? – предположил курсант. Офицер согласно кивнул и снова повернулся к дому. Закрывающий его забор был высоким, но в доме, считая мансарду, было три этажа. Стреляли в них явно из верхнего, не с крыши же? На крыше был флюгер с тигриной мордой, полоски на которой были изображены вырезами в железе. И почему-то еще флаг штата Техас, «Одинокая звезда». Как это можно интерпретировать, было совершенно непонятно. Но этот флаг состоял из тех же самых цветов, что и большинство флагов славянских государств. Мысль о том, что многим из европейских миротворцев это может не понравиться, заставила нервно хихикнуть.

– Поторопился он. Или просто стрелять не умеет.

Полрожка патронов к автомату могли решить проблему хорошо, но забор был больно уж капитальным. Перелезая через него, они будут представлять отличную мишень. Да и как перелезть? Все постройки, какие-нибудь сараи, к которым могла быть прислонена лестница, находились за тем же самым забором. Высадить остаток рожка вслепую в отливающее темнотой окно хотелось, но это разве что порадовало бы усталое эго: никакого смысла в этом не имелось вообще.