Штамп на сердце женщины-вамп - Дарья Донцова

– Надо им мумию посыпать, пусть шаманка на том свете покой обретет. Она меня об этом просила.

Красин ему сказал:

– Вова, загробного мира не существует, человек умирает навсегда.

Врач ему наперекор:

– А как я сундук обнаружил? Сделал, что во сне привиделось, и откопал шкатулку.

Войков не нашелся что ответить, но решил не злить сибиряка:

– Ладно, сейчас уже поздно, завтра все сделаем.

И убрал коробку с порошком в сейф. Утром, когда все на работу пришли, Степан сейф открыл, а там… пусто!

Светлана поежилась.

– Во как! Шаманка свою собственность забрала.

Виктория Ивановна поморщилась.

– Глупости. В сейфе еще деньги лежали, черная касса наша.

– У нас она тоже была, – улыбнулась я, – на кафедре, где я работала, было двенадцать человек. С каждой зарплаты мы отдавали черному кассиру по червонцу. Раз в месяц поучалось сто двадцать рублей. А еще мы до того, как кассу распотрошить, вытаскивали из шапки бумажки с цифрой от одного до двенадцати. Тот, кто получил номер один, первым брал себе собранную сумму, потом второй, третий… получалась у нас лишняя зарплата.

– Мы так же поступали, – кивнула Светлана. – Самой трудно скопить. Отложишь десятку и через неделю потратишь.

– Вор у нас побывал, – отрезала Кирова, – кто-то из своих. Знал, где ключи от сейфа лежат, Войков их далеко не прятал. Дверь в лабораторию без проблем открыл, знал, что охранник по ночам дрыхнет, не добудиться его. За черной кассой грабитель охотился, он ее забрал, коробку из жадности прихватил. Я ее вживую не видела, только на фото, которое Войков сделал, полюбовалась. Небольшая такая, железная, размером с табакерку, с одного взгляда понятно было, что она очень старая. На крышке мозаика. Все детали очень мелкие, прямо крохотные, но Войков с увеличением снял. Там было несколько картин, типа комикса. На первой – два человека, один в другого из лука целится, а у противника в руке шкатулка, потом тот, в кого стрела направлена, что-то в нападающего бросает, вроде облака. На третьей мужчина с колчаном и луком лежит на снегу, вокруг кровь, а тот, что облако распылил, над ним наклонился, руки у него красные. На последнем рисунке оба уже мертвые. Вот такой интересный сюжет. Вор сообразил, что вещь антикварная, и спер ее, небось в комиссионку сдал. Степан Ильич так расстроился! Не передать словами. Повесил внизу объявление: «Просим грабителя шкатулку вернуть, вечером не закроем лабораторию, поставьте ее на стол, а черную кассу себе оставьте». Но ничего не вышло. Володя-сибиряк перепугался и затвердил:

– Шаманка свое забрала, теперь нам отомстит. Она говорила, что всех убьет, если ее тело порошком не посыплем.

Степан Ильич рассердился, выгнал врача и к директору пошел, потребовал, чтобы милицию вызвали, грабителя нашли. Леонид Аркадьевич давай его упрашивать:

– Нельзя нам в отделение обращаться, это будет огромный минус для НИИ. Начальство нас не одобрит. Сами найдем вора.

Уж на что Войков интеллигентным был, но тут все Лене в лицо сказал, и плохо ему стало. Сердце прихватило. Прямо в кабинете директора упал, увезли его в больницу. И заплясала у нас в НИИ беда «Камаринскую».

Глава 29

Виктория Ивановна смахнула со стола крошку.

– На следующий день милиция в институт заявилась и всех новостью ошарашила: Кукасян погибла, преступник ее изнасиловал и убил. Оказалось, что Лаура на работу пока не устроилась, вот служивые к нам и прикатили. Вопросы начали задавать Леониду Аркадьевичу, больше ни с кем не говорили. И вскоре убийцу поймали. Какой-то психически нестабильный человек на нее напал.

Все, конечно, были в шоке. Хоть Лауру и недолюбливали, но смерть даже лютых врагов примиряет. Галя Федорова и та сказала:

– Не лучшим человеком покойница была, премии меня лишила из вредности, за детскую глупость я пострадала, но Господь страшную кончину ей послал, помолюсь за нее сегодня.

Федорова верующей была, в церковь ходила, религиозности своей не скрывала.

– Смелое поведение для того времени, – отметила я. – В те годы я работала преподавателем в заштатном институте, так у нас уволили одну завкафедрой за то, что она, член КПСС, пошла на пасхальную службу. Кто-то донес в партком, и Ольгу Степановну вон выставили.

Светлана поставила чайник.

– Так это завкафедрой! Одну выперли, другая живо найдется, десять человек на такой оклад принесутся. А Галя уборщицей была, ей замену трудно найти. При коммунистах поломойкой мало кто работать мечтал, все в институтах бесплатно диплом получить хотели, а потом в какой-нибудь конторе осесть и за сто сорок рублей в месяц бумажки из одной стопки в другую перекладывать. С ведром и тряпкой возиться непрестижно и платят мало, выгонят Галю, зарастет коридор грязью, поломойку найти трудно, да еще такую, чтобы не пила. Поэтому Федоровой много чего прощали. И на Лауру она зря за лишение премии злилась. Ей следовало свою сестру в узде держать, дрянь девчонка была!

Ну да не о ней речь. Не успели мы новость про смерть Лауры пережить, как во вторник звонит в панике жена Паши Крохина, у ее мужа ночью сердце заболело, и скончался Павел до приезда «Скорой».

Виктория Ивановна стала загибать пальцы.

– Оцените ситуацию. Степан Ильич в реанимации, Кукасян и Крохин в морге. Неприятно как-то всем стало. А я с гриппом дома лежу, мне народ звонит по разным вопросам, докладывает, что на работе происходит. После обеда в тот же день новая беда – Вера Белкина в столовой без сознания упала, увезли ее в клинику, инфаркт. Сотрудники притихли, вечером по домам разбежались, как мыши, врассыпную. А наутро очередное потрясение: Митя Красин скончался, инфаркт, и Вера не выжила. Люди зашумели, пошли толпой к Леониду Аркадьевичу…

Виктория Ивановна покачала головой.

– Сотрудники НИИ в большинстве кандидаты, а кое-кто и доктора наук, а выступали как деревенские бабы, объявили директору: «Лабораторию Войкова надо закрыть. Из тех, кто со Степаном чертову коробку, сибиряком привезенную, открывал, никого в живых не осталось. Шаманка им отомстила, теперь за остальных примется». Вроде учеными считались, а продемонстрировали средневековое мракобесие. Но ведь лаборатория не дверь, ее в секунду не закрыть. Леонид попытался это людям объяснить, так ему на стол заявления об увольнении посыпались. Испугались все сильно. И совсем плохо стало, когда на следующей неделе выяснилось, что сибиряк в аэропорту от инфаркта умер, а Степан в больнице скончался. Тут уже уйти решило большинство! Ну, не глупость ли?

– Вам не было страшно? – спросила я. – Я бы, наверное, перепугалась.

– Дорогая, я ученый, – снисходительно сказала Кирова. – Прекрасно знаю: мертвый человек мстить не способен. Привидений, вурдалаков, вампиров, домовых и прочей нечисти, в которых верят малограмотные бабы, не существует. Но я поняла, что кончина Войкова, Володи и остальных как-то связана с пропавшей коробкой, вернее, с ее содержимым. Степан взял чуть-чуть для исследования, целый день сотрудники с порошком работали. Если представить, что шаманка ученым мстит за поругание своего тела, то почему я жива и здорова осталась? Я тоже с мумией работала. Ответ один: в тот день, когда сотрудники лаборатории серым веществом занялись, я дома с гриппом валялась. Вот как бывает, расстраиваешься, что из‑за болезни все интересное пропустила, шкатулку не видела, а потом оказывается, что недуг тебя от смерти спас. Думаю, порошок был ядом, он вызвал инфаркт. Неведомо, из чего его шаманка приготовила, но отрава у нее злая получилась.

– Жуть просто, – поежилась Светлана. – Мороз по коже бежит, когда о таком думаешь. Вор табакерку-то, наверное, открыл и тоже на тот свет уехал. А может, еще и пару людей с собой прихватил, решил шкатулочку продать, не помыл ее, и покупателю тоже кирдык.

– Кто-то еще в институте умер? – спросила я. – Кроме сотрудников Войкова?

Виктория Ивановна ответила:

– Не знаю. Многие уволились. Я за их судьбой не следила.

– Жаль, – пробормотала я, – вы бы могли вычислить вора. Он, наверное, тоже скончался.

Кирова вытащила из кармана зазвонивший мобильный телефон, но не стала отвечать, просто положила его на стол.

– А я и так знаю, кто вор. Вика Федорова, маленькая мерзкая дрянь, моя тезка.

Знакомое сочетание имени и фамилии заставило меня вздрогнуть.

– Кто?

– У нашей уборщицы Галины Федоровой была младшая сестра, Виктория, – пустилась в объяснения Кирова, – разница у них в возрасте большая. Галя мерзавке вместо матери была, родительница у них алкоголичка горькая, все пропивала, от кого детей родила, неизвестно, у нее их куча была, но выжили лишь двое: Галя и Вика. Тех, кто в промежутке между девочками на свет появился, Господь прибрал, и правильно сделал. Я о семье Федоровой ничего не знала, пока Галина не попросила посодействовать, чтобы Вику в НИИ на должность лаборантки взяли. Такими золотыми красками родственницу расписала: студентка, отличница, жаловалась на тяжелое материальное положение. Вот тогда я от нее про их мамашу и услышала. А у нас как раз место освободилось, ну я и замолвила словечко. Вика всем улыбалась, наладила со многими хорошие отношения, а с Кукасян они подружились. Я понять не могла, что у них общего? Федорова училась в каком-то гуманитарном институте, в театральном вроде, не помню. Молодая совсем, Лаура серьезный ученый, взрослая баба. О чем им беседовать? Но они постоянно болтали, хихикали, а потом Степан Ильич Вику выгнал за то, что та вечно колбы била и на работу каждый день опаздывала. Младшую Федорову отправили архив мыть. И вот что интересно. Когда Вика у нас появилась, у сотрудников стали деньги пропадать. Я несколько раз удивлялась: вроде в кошельке одна сумма лежала, вечером она чуть меньше стала, а я ничего не покупала. Из холодильника нашего продукты кто-то таскать начал потихоньку. Вера Лякина купила импортную дорогую губную помаду и не нашла ее потом в сумке. Раньше такого в лаборатории не было, и после ухода Вики это сразу прекратилось, зато девочки из архива, когда Вика там полы мыть стала, ныть начали: «Купили сыр, куда делся, не поймем». Обе Федоровы уволились, когда Войков умер, и в архиве все наладилось. Это Виктория воровала. И Маша Демидова так считала. Я уверена, что Вика табакерку уперла!