Твердая рука - Густав Эмар

При входе мужчин женщина и монах встали со своих мест.

-- Добро пожаловать, дорогой сын! -- воскликнула женщина, раскрывая сыну свои объятия.

Мы не станем описывать нежную встречу матери и сына, продолжавшуюся несколько минут.

-- Простите, падре Серапио,-- сказал Твердая Рука, освобождаясь из нежных объятий матери,-- но я так давно не целовал свою мать, что никак не мог насытиться ее ласками.

-- И целуйте ее на здоровье,-- ответил монах.-- Ласки матери по крайней мере никогда не оставляют после себя горьких воспоминаний.

-- Что это, падре, уже покидаете нас? -- обратился к монаху Огненный Глаз.

-- После такой долгой разлуки людям хочется побыть наедине и посторонний человек оказывается всегда лишним. К тому же по случаю приезда сюда бледнолицых охотников и трапперов у меня с братией довольно много дела в селении.

-- А как обстоят дела с новообращенными? Довольны ими?

Монах печально покачал головой.

-- Нет; правда, благодаря вашему покровительству индейцы относятся к нам с уважением, синьор дон...

--Тсс!.. Падре, молчок! -- прервал его Огненный Глаз.-- Помните: меня зовут Огненным Глазом, и никак иначе.

-- Простите, я все забываю, что вы отказались от имени, которое вам дали при крещении. Да, сеньор, миновало то доброе старое время, когда мы так легко обращали индейцев в христианство. С тех пор как мы стали мексиканцами, индейцы перестали верить в могущество испанского бога...1 Да, к слову сказать: у меня к вам серьезная просьба. Донья Эсперанса, с которой я говорил уже об этом, обнадежила меня в том, что вы не откажете.

-- Вы как-то мне сказали, падре, что донья Эсперанса всегда приносит вам удачу. Что ж, вероятно, так будет и на этот раз.

-- Вот в чем дело, друг мой,-- вмешалась в разговор донья Эсперанса,--наш падре просит разрешить ему и еще одному монаху участвовать в готовящейся военной экспедиции.

-- Какая странная мысль! А зачем это вам? Надеюсь, вы не собираетесь сражаться в наших рядах, падре?

-- Нет, конечно! -- улыбаясь, отвечал монах.-- Я страдаю отсутствием каких бы то ни было воинственных наклонностей. Но ведь это будет, если я не ошибаюсь, серьезная экспедиция?

-- И весьма,-- словно отвечая своим мыслям, сказал Огненный Глаз.

-- А известно,-- продолжал монах,-- что в такого рода походах раненых бросают, не оказав им помощи. Ну, вот я и желал бы сопровождать индейских воинов, чтобы оказывать помощь раненым.

-- Хорошо, падре, я удовлетворю вашу просьбу; но должен вас предупредить, что вы многим рискуете. А если вы попадете в руки мексиканцев?! Они расправятся с вами как с бунтовщиком. Об этом стоит подумать.

-- Думать тут не приходится: либо исполнить свой долг и умереть с честью, либо оказаться подлым трусом. Другого выбора нет. Так, значит, вы разрешаете?

-- Разрешаю и благодарю.

-- Бог ниспошлет вам за вашу доброту! А теперь да пребудет с вами Господь, а я удаляюсь.

Когда они остались наконец втроем, донья Эсперанса ласково привлекла к себе сына и, усадив его подле себя на низенькую скамеечку из сандалового дерева, отвела своими пре' Эмар намекает тут на то, что индейцы считали Христа испанским богом и, с тех пор как мексиканцы покончили с владычеством испанцев, перестали верить в его могущество.

лестными руками вьющиеся кудри со лба и долго и внимательно вглядывалась в его лицо.

-- Что с тобой, Диего? -- произнесла она ласковым голосом, проникнутым нежной материнской заботой.-- Ты какойто грустный, выглядишь бледным и утомленным... Вот и в глазах затаилась какая-то мрачная дума. Что случилось?

-- Да ничего особенного, дорогая,-- ответил он с плохо скрытым смущением.-- Я, как всегда, много охотился... ну и устал немного, потому и побледнел.

Она недоверчиво покачала головой.

-- Мать, дитя мое, трудно обмануть,-- ласково произнесла она.-- С тех пор как ты стал мужчиной, я не один раз встречала тебя после возвращения из твоих долгих и, увы, опасных странствий. Иногда ты выглядишь утомленным, иногда больным, но никогда таким грустным и встревоженным, как сегодня.

--Мать!

-- Не спорь! Ты все равно не переубедишь меня. Просто ты не хочешь открыться мне. Ну что же! Помоги тебе Бог найти человека, которому ты мог бы поверять свои тайны с уверенностью, что тебя поймут так же хорошо, как я всегда понимала тебя.

-- О мать! Ты никогда еще в жизни ни в чем не упрекала меня!

-- Потому что, Диего, сегодня ты впервые не позволяешь мне заглянуть в твою душу.

Твердая Рука вздохнул и молча поник головой. Тогда заговорил молчавший до сих пор Огненный Глаз. Мигнув украдкой донье Эсперансе, он подошел к сыну.

-- Диего,-- сказал он, положив руку на его плечо,-- ты еще ни словом не обмолвился о моем поручении.

-- Прости меня, отец,-- сказал охотник, вскочив на ноги- Я готов дать тебе полный отчет обо всем, что я делал во время своего отсутствия из нашего селения.

-- Сядь, сын мой. Мы с матерью разрешаем тебе сесть. Охотник сел и, собравшись с мыслями, начал подробно рассказывать обо всем, что случилось с ним во время его пугешествия.

Мы не станем пересказывать эти приключения, потому что читатель уже знаком с ними. Заметим только, что Огненный Глаз и донья Эсперанса с неослабевающим вниманием и с явным интересом слушали сына два часа. Когда он кончил свой рассказ, мать нежно расцеловала сына, похвалив Твердую Руку за его доблестное и благородное поведение в таких трудных обстоятельствах.

Но Огненный Глаз интересовался другим.

-- Значит,-- сказал он,-- человек, с которым ты прибыл сюда, и есть управитель дона Фернандо де Могюер?

-- Да, отец.

Огненный Глаз хлопнул в ладоши, и в комнате появился Ястреб. Старик подошел к молодому вождю и прошептал ему что-то на ухо, а Ястреб понимающе кивнул головой и, почтительно поклонившись, удалился.

-- Я приказал Ястребу,-- обратился к сыну Огненный Глаз,-- отсчитать пятьдесят тысяч пиастров этому человеку, а по векселям мы сами получим в Эрмосильо. Ты хорошо поступил, что привел его сюда: не годится, чтобы честный человек стал жертвой негодяя. Собственно говоря, дело это ничуть не касается нас, но, видишь ли, этот дон Фернандо -- мой бывший соотечественник, и я не прочь оказать ему услугу. Отправь сегодня же этого управителя из селения. Дай ему в провожатые Свистуна, Пекари да еще трех-четырех охотников: этого будет более чем достаточно, чтобы отпугнуть бандитов, если бы они вздумали напасть на него. Впрочем, путь его лежит далеко в стороне от Эрмосильо, и вряд ли кому-нибудь придет в голову подстерегать его на этой дороге в асиенду.

-- С вашего разрешения, отец, я могу и сам проводить его,-- сказал Твердая Рука.

В глазах его сверкнула радость при мысли о возможности снова увидеть хотя бы мельком донью Марианну, но строгий взгляд Огненного Глаза заставил его тут же поникнуть головой.

-- Нет,-- сказал Огненный Глаз,-- ты будешь нужен мне здесь.

-- Как вам будет угодно,-- с притворным равнодушием отвечал Твердая Рука.

С этими словами он встал со своего места, направляясь к двери.

-- Куда ты?

-- Исполнить ваш приказ, отец.

-- Успеешь. Времени до вечера еще много, а мне надобно поговорить с тобой. Садись.

Сын молча повиновался.

-- Как ты назвал эту асиенду, Диего? -- после минутного раздумья спросил Огненный Глаз.

-- Асиенда дель Торо, отец.

-- "Асиенда дель Торо"?.. -- произнес Огненный Глаз, делая вид, что роется в своих воспоминаниях.-- Постой, постой! Уж не тот ли это замок, что выстроен на месте древней Сиболы?

-- Да, отец, так по крайней мере говорят. Донья Эсперанса с тайной тревогой следила за этим разговором. Она ломала себе голову, стараясь отгадать, куда клонит ее муж. Она не могла понять, почему он не оставляет эту жгучую тему, случайно затронутую в их беседе.

-- Это, кажется, укрепленный замок? -- продолжал Огненный Глаз.

-- Да, отец, и даже с зубчатыми башнями.

-- Да-да, теперь я припоминаю: это превосходная боевая позиция.

Донья Эсперанса наблюдала за своим мужем со все возрастающим удивлением; его ледяное спокойствие и упрямая настойчивость положительно пугали ее. А он все не унимался.

-- Ты бывал когда-нибудь в этом замке?

-- Никогда, отец.

-- Жаль! Но ты, кажется, знаком с некоторыми его обитателями? Не может быть, чтобы такой дворянин, как этот дон Фернандо де Могюер, не пожелал отблагодарить человека, который спасал несколько раз жизнь его детей...

-- Не могу сказать, была ли такая мысль у дона Фернандо, так как сам я никогда не имел чести его видеть.

-- Гм! Довольно странно, дон Диего, что ты не попытался познакомиться с ним! Впрочем, все это не имеет скольконибудь важного значения для моих планов.

-- Для твоих планов, отец? -- удивился Твердая Рука.

-- Сейчас ты все поймешь. Дело в том, что мы намереваемся открыть кампанию двумя молниеносными ударами. Прежде всего мы постараемся завладеть Квитоваком, где в настоящее время сосредоточены главные мексиканские силы. Для успеха нашего дела имел бы также огромное значение захват такой мощной позиции, как асиенда дель Торо, расположенная на перекрестке трех дорог: в Эрмосильо, Ариспу и Сонору. Я хотел было поручить это дело тебе. Но у тебя нет заручки в замке, да и самому тебе такая мысль мало, повидимому, улыбается. Что ж, оставим ее. Я пошлю туда Ястреба и Пекари. Эти опытные и хитрые военачальники одним ударом возьмут замок, тем более что обитатели его не ожидают, как видно, нападения и плохо подготовлены к обороне. Что же касается тебя, мой сын, то ты пойдешь со мной в поход на Квитовак. Ну, а теперь ты свободен и можешь удалиться. С тайным ужасом в душе слушал отца охотник. Удрученный его рассказом, Твердая Рука не заметил даже, что отец сам себе противоречит. В самом деле, только что Огненный Глаз притворялся, будто он не знает даже названия асиенды, а теперь говорил о ней с полным знанием дела, обрисовал сыну топографию местности во всех ее деталях, обнаруживая глубокое знакомство с этой позицией. Но Твердая Рука ничего не замечал. Мысль о грозной опасности, которой подвергнется донья Марианна в случае захвата асиенды апачами, ошеломила его.