Алпамыш - Фазил Юлдаш

Выслушали его слова амальдары — и послали одного слугу к Барчин-аим. (Вышла Ай-Барчин из женской половины дома, видит — человек незнакомый ее дожидается.

— Подойди поближе, красавица, — сказал ей караван-баши. — Караванщики мы, купцы, — через страну калмыков проходили, отца твоего видели. Письмо тебе передать он поручил, — прочитаешь — сама все узнаешь…

Отдал караван-баши письмо Ай-Барчин, а сам отправился по торговым своим делам. Барчин письмо приняла, вернулась в женские покои, прочла письмо, — заплакала горько.

В это время Алпамыш в дверях показался, видит он — стоит его Барчин, плачет, письмо какое-то в руке держит. Опечалился он, спрашивает:

— Что случилось?

Сунула ему Барчин письмо в руку, — прочел Алпамыш, тоже сильно сердцем сокрушился, — стал утешать жену свою:

— Не плачь, — говорит, — не огорчайся так, — сяду я на коня, поеду опять в калмыцкую страну, — покажу им, чего не видели они, — отца твоего Байсары на родину привезу, встретишься ты с отцом своим, — радоваться, смеяться станешь. Так оно и лучше, может быть, выходит: прежде отец твой, дядя мой, сверх меры свою гордость выказывал, — теперь, в таком униженном положении очутившись, сговорчивей будет, сам захочет вернуться на родину.

Успокоив Барчин, отправился Алпамыш к отцу своему — испросить у него разрешения на отъезд, — и такое слово сказал он старому Байбури.

— Слово я скажу, отец, прости меня, —В ту страну-чужбину отпусти меня.Слову моему сочувственно внемли:Караванщики пришли из той земли —Весть худую нам о дяде принесли.Дядя калмыками очень угнетен, —Хочешь знать, всего скота лишился он!Если хочешь знать, то при своем скотеСтаршим чабаном служить он принужден!Брат твой Байсары, мой дядя и мой тесть,С караваном нам прислал такую весть.Большее глумленье где на свете есть?У кого, скажи, на то терпенье есть?Можно ль калмыкам простить такой грабеж?Если хочешь знать, мне больше невтерпеж!Если мы смолчим, то где же наша честь?Думаю, желанье ты мое поймешь.Вот, отец, к чему свою клоню я речь:Сев на Байчибара, взяв алмазный меч,Калмыков на муки я хочу обречь,Шаху Тайча-хану голову отсечь,От злокозней их Конграт наш уберечь,Дядю из ловушки вражеской извлечь.Вспыхнул боевой огонь в моей крови,Знаю, полон ты ко мне, отец, любви, —Сам перед собой душою не криви, —Отпусти меня в поход, благослови!За родного брата ведь и ты скорбишь,Лучше ты свою гордыню усмиришь,Чем Байсун-Конграт пред миром посрамишь!Говорит покорный сын твой Алпамыш.

Выслушав Алпамыша, бий Байбури сказал сыну своему такие слова:

— Светоч мой, теперь внемли усердно мне:Плохо ль ты живешь в родной большой стране?Подвиги большие совершив тогда,Ты уже бывал и в той чужой стране.Дальше будь теперь от вражьего гнезда.Знай, соизволенья на поход не дам:Много мук претерпишь и погибнешь там.Потакать не стану озорным мечтам.Дядю хочешь ты спасти из западни, —Мы тут без тебя что сделаем одни?Всем в конце концов отсчитаны их дни:Может быть, мой брат, твой дядя, там умрет, —Не умрет — так сам вернется в свой народ.Для чего ж тебе погибнуть не в черед?Милостив к моим преклонным будь годам.Хоть бы ты могучим был, как сам Рустам,Знай, что разрешенья на поход не дам!

На это слово Алпамыш своему отцу так ответил:

— Посуди, отец, не ехать как могу?Младший брат твой должен жертвой стать врагу?По таким делам не ехать как могу?Белый свой шишак надену броневой,В золотой своей кольчуге боевой,Вытянув из ножен меч алмазный свой,Я всю силу рук батырских напрягу,Брошусь на врага — не сдобровать врагу!Разъяренным я верблюдом зареву,Гневом загорясь, подобен стану льву,С тигра грозного я голову сорву!Ты меня негодным сыном не считай,Преданность мою чем хочешь испытай,Только моего пути не преграждай, —Слову своему я господин, отец!За меня бояться нет причин, отец!С калмыками справлюсь и один, отец!Моего пути, прошу, не преграждай, —Отпусти меня, мой господин-отец!

Отвернувшись от сына, улегся Байбури — и так сказал ему:

— Покуда я жив, не отпущу тебя. Нужна была тебе дочь Байсары, — поехал ты в калмыцкий край — привез ее, сделал женой своей. А самого Байсары, брата моего, привезешь — куда посадишь: на голову, что ли?

Вернулся огорченный Алпамыш к Барчин, рассказал ей, что отец его ни за что отпустить не хочет. Расстроилась еще больше Барчин-ай, успокоиться не может, — так говорит Алпамышу:

— Пословица есть: «Султан свою кость в обиду не даст…» А мой отец при твоей жизни — в такой обиде у калмыков! Э, Хакимджан, как видно, не любишь ты меня.

— Что же делать мне? Лишаюсь я ума!Не поедешь ты, поеду я сама.Пусть остатка жизни буду лишена, —Слава шахская мне больше не нужна!Своего отца проведать я должна.Как ни далека калмыцкая страна,По-мужски одевшись, вооружена,На любом коне отправлюсь я одна, —Пред отцом своим не буду я грешна!Знай, мне все на свете опостыло вдруг,Так я, бедненькая, загрустила вдруг.Отпусти меня, высокий хан-супруг, —Если ты не едешь, ехать я должна!..

Еще больше опечалясь, задумался Алпамыш: как быть ему?.. Родственник был у него, по имени Бектемир. Бектемир был беком конгратского колена тартувли, а сам Алпамыш был беком колена канджигали. Решил Алпамыш за советом к Бектемиру пойти. Пришел он к нему, — рассказал осе дело, — говорит:

— Сколько ни просил я отца, разрешения не дает, а жена моя, красавица, беспокоится очень, — сама, говорит, поедет. Что делать, не знаю, терпенья моего не стало. Как бы то ни было, сидеть нам сложа руки никак нельзя, надо в калмыцкую страну отправляться. Каков твой совет будет?..

Посовещались они между собой, — решили тайком от Байбури в поход итти. Присоединились к ним еще сорок джигитов. Поужинали они, в дорогу снарядились, коней оседлали, вооружились. Когда уже весь народ спал крепко, стали они выезжать потихоньку.

Вышел в это время старик Байбури во двор, — видит — они уже отправляются. Стал он впереди их, — говорит:

— Мой язык, пока я жив, правдивым будь!Хоть не во-время вы сели на коней,Беки-храбрецы, ваш путь счастливым будь!Я сказал: «Останься, вражий край забудь!»Я сказал: «Мою ты насмерть ранишь грудь!» —Послушанья ты не проявил ничуть.Беки-гордецы, ваш путь счастливым будь!Золотой кушак надеть ты поспешил,Бог тебя прости, мой сын, ты грех свершил, —Старого отца покоя ты лишил!Не в урочный час поход затеял ты.Мало видевшие — горячи, быстры,Много видевшие — холодны, мудры.Мать-отца покинув ради Байсары,Воевать идешь, нас не жалея, ты!С калмыком тягаться не пришла пора.Сокол горд своим венцом из серебра.Сколько у меня имущества-добра!Мой наследник, шах Конграта, возвратись!Сокола душа возвышенно храбра.Тайно улетая с отчего двора,Не лети в тот край проклятый, возвратись!..

Сколько ни упрашивал их Байбурибий, никто ему в ответ слова не сказал. Так и уехали они.

Вернулся опечаленный Байбури в дом, подумал: «Э, плохо, что уехали они, просьбе моей не вняв, чувствую — не вернуться им из калмыцкой страны…»

В боевом задоре лихом,Сорок беков скачут верхом,Мчатся на просторе степномВ темной непроглядной ночи.Свищут по тулпарам камчи!То степным, то горным путемЕдут они ночью и днем.Кони расскакались в степях,Пышет пламя в конских ноздрях.Пена, накипая в пахах,Падает, как хлопок, во прах, —Конникам их резвость не в страх.Так при свете дня и впотьмахСорок храбрецов-седоковСкачут в дальний край калмыков.«Нам туда прибыть, — говорят, —Калмыков разбить, — говорят, —Выродку их, шаху Тайче,Голову б срубить! — говорят. —Байсары спасем, — говорят. —Скот ему вернем, — говорят, —Увезем в Конграт!» — говорят.Храбрецы-тюри каковы,Витязи, смотри, каковы!С ними ты, калмык, не шути!..Много разных стран по пути,Разный по пути разговор.Едут мертвой степью — кудаВорон не летал никогда.Мимо камышовых озер.Мимо бирюзовых озерЕдут — утешается взор.Каменными кряжами шли,По ущельям-скважинам шли, —Мало ль было, много ли гор, —Девяносто гор перешли!Выйдя на зеленый простор,По земле, по вражьей пошли…

Идут они так по калмыцкой земле, — о том, какая западня им готова, ничего не знают…