Шпион особого назначения - Андрей Троицкий

– Ты не встретить Алю? – удивилась супруга. – Ты ведь говорил, ты обещал…

– Мало ли, что я обещал, – взвился Антипов. – Говорю же: за тобой пришлю машину. Встретишь сама. А я приду вечером. Отметим это дело, посидим. Как в прежние времена.

Последние слова Антипов произнес как-то вяло, неуверенно. Он подумал, что вряд ли сможет выполнить и это обещание, потому что вернется домой поздней ночью. Это в лучшем случае, в худшем варианте придется провести еще одну ночь в рабочем кабинете или в следственном кабинете Лефортовского изолятора. Он положил трубку, но еще долго не мог отделаться от мыслей о дочери, ее муже и семейных делах.

Антипов недолюбливал зятя и не понимал, какие прелести разглядела Алевтина в этом лощеном пижоне с мещанской душой и повадками приказчика из бакалейной лавки. Все интересы зятя были ограничены собственной карьерой и тупым накопительством. Егор закончил МГИМО, он не стал кадровым разведчиком, потому что в свое время не прошел медицинскую комиссию, которая выявила у зятя искривление позвоночника, нарушение спино-мозговой деятельности.

Своей болезни, дефекту, обнаруженному врачами, Егор обрадовался, словно дорогому подарку на именины, подарку, о котором мечтал всю жизнь. Хотел скрыть свою радость от Антипова, но не смог, как ни старался. «Я ведь не виноват, папа, что у меня такая петрушка с позвоночником, – улыбаясь, лепетал Егор. – Я ведь не сам себе позвоночник об колено искривил».

Умник, нашел повод для шуток. Для другого человека, для настоящего мужчины, это драма, трагедия всей жизни – по состоянию здоровья не попасть в разведку. А для Егора повод для плоских дурных острот и зубоскальства. Этот парень не создан для разведки, слеплен из бросового негодного теста, – решил тогда Антипов. И разведка ничего не потеряет, обойдется без столь «ценного» сотрудника. Антипов недолюбливал своего зятя, но, забыв об эмоциях, помог Егору устроиться на теплое место, в канадское торгпредство, потому что об этом просила дочь Аля.

В пять вечера появился Беляев. Подполковник сообщил, что фотографий Михаила Семеновича Петрова сделать не удалось. Весь день он не выходил из рабочего кабинета и до сих пор сидит там, готовит какой-то отчет. Фотокарточки, что имеются в военкомате и паспортном столе, двадцатилетней давности. За эти годы Петров так изменился, что мать родная вряд ли узнает. Проникнуть в квартиру, чтобы провести негласный обыск, не удалось, дома жена Петрова, больная гриппом. Оперативники подключились к телефонной линии и мобильнику Петрова, слушают его разговоры, но пока ничего интересного: так, пустой треп и художественный свист.

Проникнуть в пустую квартиру Михаила Алексеевича пока невозможно. Сотрудники вневедомственной охраны, стерегущие элитный дом, – не проблема. Но квартира оборудована сейфовой дверью, выполненной по специальному заказу в Швеции. Специалисты не знают, как к ней подступиться. Через окна тоже не получится. Внутри квартиры сложная система сигнализации. Если ли у Петрова любовница или близкие друзья, установить не удалось. Остается ждать его возвращения поездом из Праги.

Два оперативных сотрудника ФСБ прилетели в Брест, один из них сядет в вагон к Михаилу Алексеевичу Петрову. Будет вторым пассажиром в его двухместное купе. Второй оперативник будет работать на подстраховке. Через бригадира поезда устроили так, что попутчик, с которым Петров выехал из Чехии, якобы нашел земляка, близкого приятеля в соседнем вагоне и перебрался к нему. Агент ФСБ выманит Петрова в ресторан, затем вернется в купе, мол, забыл кошелек. Попытается вскрыть чемоданы Петрова, обыщет одежду, проверит сумки. Документы и списки нелегалов могут быть при нем.

Антипов на минуту задумался. Вероятность того, что Петров таскает с собой через границы опасные документы – мизерная. Фотографии обеих Петровых будут готовы не раньше второй половины завтрашнего дня. С дипломатической почтой снимки отправят в Прагу, чтобы Колчин опознал пана Петера. Эта последняя процедура отнимет часов пятнадцать. Но фотографии попадут к Колчину не сразу, на этой уйдет какое-то время. Нужно выйти на контакт со связником, выбрать удобное время и место… Считай, еще как минимум полдня, а то и сутки с лишним вылетят. Долго, очень долго.

– Все-таки медленно мы работаем, – поморщился Антипов. – Надо форсировать события, проникнуть в квартиру торговца пивом. Пусть дамочку, жену Петрова, зальет канализация или водопроводная труба лопнет над ее головой. А контрразведчики под видом водопроводчиков придут ремонтировать трубу. Отвлекут внимание… Ну, они знают, как поступать в таких случаях. И перетряхнут квартиру. Ясно?

Беляев кивнул и вышел из кабинета. Он не спал две ночи и мог не спать еще хоть неделю, хоть две недели, лишь бы все сработало, один из двух Петровых занял свою шконку в Лефортово.

Прага, Новый город. 12 октября.

Сергей Тарасенко и двое верных, самых надежных людей из его охраны под вечер приехали к пансиону пани Новатны. Оставив машину в ближайшем переулке возле пивной, они осмотрели окрестности и пришли к выводу, что место здесь тихое, прохожих мало, поблизости нет полицейских участков. Если действовать осмотрительно и быстро, того типа, устроившего погром в квартире Тарасенко и замочившего телохранителя Гену, можно спокойно, без особого риска грохнуть. А затем уйти, затеряться в лабиринте переулков, заранее наметив путь для отступления.

Оставив своих людей на улице мокнуть под дождем, Тарасенко поднялся на несколько ступенек, вошел в холл пансиона. За стойкой нес вахту муж хозяйки пан Вацлав. Когда он взглянул на посетителя, в глазах пана Вацлава застыло удивление: люди в дорогих костюмах, одетые по последней моде, не часто посещают третиразрядный пансион.

Тарасенко поздоровался и сказал, что ищет одного человека, своего друга по имени Иван Старостин. Не согласится ли уважаемый пан помочь в поисках? Порывшись в кармане, Тарасенко швырнул на стойку три мятых бумажки по сто крон. Вопреки ожиданиям, сидевший за конторкой человек не обрадовался неожиданному заработку, а надулся, как индюк, брезгливо покосился на деньги.

– Я хозяин пансиона. Хозяин, а не…

Пан Вацлав поднял вверх указательный палец.

– Уберите ваши деньги. Справки здесь дают задаром.

Пану Вацлаву не часто выпадала счастливая возможность похозяйничать в пансионе, в отсутствии супруги почувствовать себя главной фигурой, вокруг которой вертится вселенная. И сейчас он сполна использовал счастливый момент, даже не подумал взять унизительную подачку посетителя. Нацепив очки, принялся неторопливо перелистывать регистрационный журнал, водить пальцем по рукописным строчкам, хотя прекрасно помнил, что постояльцев с русскими именами в пансионе не было еще с прошлой весны. Десять минут он корпел над журналом, надувал щеки, изнемогая под грузом собственного величия. Наконец, поднял взгляд на терявшего терпение, покрывшегося красными пятнами Тарасенко.

Пан Вацлав испугался, что этот русский сей же момент же разорвет его на части, забьет до смерти или просто застрелит.

– Сожалею, – хозяин так глубоко вжал голову в плечи, будто ему по темечку шарахнули двухпудовым молотом. – Но господин Старостин не останавливался в нашем пансионе. Никогда.

Такой ответ не удивил гостя. Он запустил руку в карман и вытащил фотографию Колчина, сделанную при помощи специального принтера с видеопленки, отснятой камерой слежения. Снимок вышел черно-белым, паршивого качества, но и по такой фотографии человека можно узнать.

– А вот эта личность вам не знакома? – Тарасенко подержал фотографию перед физиономией пана Вацлава, у самого его носа. – Он в вашем пансионе останавливался?

– Трудно вспомнить все лица, – заерзал, завертелся на стуле пан Вацлав. – За день, бывает, здесь проходит столько людей. У меня зрение неважное. И память…

Тарасенко убрал фотографию в карман, не зная, чем оживить стариковскую память, громко постучал по стойке крепким литым кулаком.

– Лучше вспоминай, старик.

– Да, да… Вот теперь вспоминаю, – кивнул пан Вацлав. – Этот человек живет в триста десятом номере. Третий этаж. Конец коридора, справа. Почти напротив душевой комнаты. Только…

– Что только? Только что?

– Только его имя не Старостин. Его зовут Христо Баянов. Он приехал из Болгарии на сельскохозяйственную выставку.

– Пусть будет Баянов, – легко согласился Тарасенко. – Сейчас он у себя?

Пан Вацлав отрицательно помотал головой.

– Ушел утром и пока не вернулся. Видите ли, господин Баянов проводит здесь не всякую ночь. И не предупреждает, вернется он или останется в гостях у какой-нибудь пани. Правда, сегодня, когда он брал газету, то сказал мне: «До свидания. Увидимся вечером». Значит, придет.

– Это хорошо, – кивнул Тарасенко. – Можно мне подождать в комнате, которую занимает мой друг? Не хочется торчать под дождем. А здесь, в вашем холле, еще хуже, чем на улице. Дерьмом воняет.