Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом - Софи Ханна

– Значит, вы считаете, что Софи Бурлет виновна в этом преступлении? – спросил Пуаро.

– Да, – сказал Конри. – С самого начала так считал.

– Инспектор, позвольте мне обратиться к вам с просьбой, – сказал Пуаро. – Я твердо убежден в невиновности сиделки. И надеюсь вскоре получить доказательства. Тем временем умоляю вас…

– Вы хотите попросить меня, чтобы я не арестовывал ее, – сказал Конри.

– Да – по крайней мере, не сейчас.

– Если бы вы не перебивали меня, а слушали внимательно, то уже знали бы, что я приехал сюда не за мисс Бурлет.

– Нет? – Пуаро взглянул на меня, заметно озадаченный. – Вы сказали, что приехали произвести арест, инспектор. Я предположил…

– Ваше предположение неверно. Я приехал арестовать мисс Клаудию Плейфорд.

– Что? – не сдержался я. – Но ведь вы только сейчас говорили, что подозреваете мисс Бурлет.

Конри кивнул О’Двайеру, и тот сказал:

– Нет никаких свидетельств того, что мисс Бурлет нанесла хотя бы малейший вред Скотчеру. В случае с мисс Клаудией они есть, и нам необходимо произвести арест.

– Какие свидетельства? – взорвался Пуаро. – Против Клаудии Плейфорд абсолютно ничего нет!

Я стоял позади него и, боясь, что от возмущения он может нечаянно нырнуть со ступенек вниз, готовился его подхватить.

– Существуют показания Софи Бурлет, которая утверждает, что видела, как Клаудия Плейфорд наносила удары дубинкой по голове Скотчера, невзирая на мольбы последнего о пощаде, – сказал О’Двайер.

– Nom d’un nom d’un nom![23] – Пуаро повернулся к Конри: – Инспектор, прошу вас, разъясните мне эту чушь!

– Я не обязан ничего вам разъяснять, мистер Пуаро. Это расследование веду я. А вы – всего лишь гость в доме, где произошло убийство. Как и ваш друг, Кэтчпул.

Я обратился к О’Двайеру:

– Софи, возможно, видела, как Скотчера били по голове дубинкой, но мы же с вами знаем, что умер он не от этого. Он умер от отравления стрихнином, по крайней мере на сорок минут раньше. Так что даже если Софи Бурлет видела, как Клаудия Плейфорд раскроила ему череп…

– Инспектор, я очень вас прошу, – сказал Пуаро. – Подумайте, прежде чем предпринимать что-нибудь. Почему вы вдруг решили арестовать женщину, которую не считаете виновной в этом убийстве, основываясь на показаниях именно той, кто, по вашему мнению, и есть убийца? Никогда в жизни я еще не видел ничего более бессмысленного!

– Клаудия Плейфорд – дочь виконта и сестра виконта, – заявил Конри.

– Именно так – и по этой самой причине вы не захотели арестовать ее в первый раз, когда только приехали в Лиллиоук. Вы тогда сказали: «Я не собираюсь арестовывать дочь виконта Гая Плейфорда на основании диких обвинений, которые бросает ей какая-то сиделка». А теперь вы именно это собираетесь сделать!

– Теперь – это не то же самое, что тогда, – сказал Конри. – Если мы арестуем Клаудию Плейфорд, то события начнут развиваться быстрее и мы скоро узнаем, кто убил Джозефа Скотчера. О’Двайер тоже считает, что это правильное решение.

– Да, – подтвердил сержант. – Вот как я вижу это дело: Софи Бурлет лгунья, а возможно, и убийца, но она видела, как мисс Клаудия напала на Скотчера с дубинкой в руках. А ведь никто больше не пришел и не сказал, что видел с дубинкой в руках кого-то другого, верно? Значит, если кого-то и могли видеть за этим занятием, то только мисс Клаудию. Надеюсь, вы понимаете мою мысль?

– Надеюсь, что нет, сержант, – сказал Пуаро. И посмотрел на меня с тоской в глазах. Я понял, чего он хочет: чтобы я продолжал разговор. Здесь я мог справиться и в одиночку. Ни интуиция, ни оригинальность мышления тут были ни к чему: все, что от меня требовалось, – это твердо придерживаться очевидных фактов.

– Вы совершаете большую ошибку, – обратился я к хранителям покоя. – Во-первых, вы полагаете, что тот, кто набросился на Скотчера с дубинкой, и тот, кто его отравил, – одно лицо, но нет никаких причин придерживаться такого мнения. В столь неординарном случае, как этот, невозможно вообще ничего предположить, не зная заранее мотива – или даже мотивов, если на то пошло. Зачем кому-то убивать Скотчера? И зачем ему хотеть, чтобы причиной смерти считали удары, нанесенные дубинкой по голове, а не яд? Исходя из этого, можно предположить, что мы говорим о двух разных людях. Я бы даже рискнул утверждать это! А что до вашего заявления, О’Двайер, о том, что никого, кроме Клаудии Плейфорд, не застали на месте преступления с дубинкой в руках, то и его можно оспорить, причем совсем с другой точки зрения!

– Вот послушайте: никого больше не обвинили в избиении Скотчера и не застали за этим действием. Это означает лишь одно: остальные либо принимали в нем участие, либо нет. Однако мы знаем, что версия, по которой это сделала Клаудия Плейфорд, полна несоответствий. Скотчер не мог умолять пощадить его; он был уже мертв. Если Софи говорит правду, то как Клаудия Плейфорд могла оказаться на площадке, где ее видели остальные, если никто не видел, как она бежала по лестнице наверх? И почему на белом пеньюаре, в котором Клаудия, по словам Софи, избивала Скотчера, нет ни капли крови?

Я сделал паузу, чтобы перевести дух, и продолжил:

– Джентльмены, Клаудия Плейфорд – единственный персонаж в истории об убийстве Скотчера дубинкой, в истории, которая, как мы знаем, от начала до конца шита белыми нитками. Разве для вас не очевидно, что именно поэтому она меньше чем кто-либо подходит на роль убийцы?

– Кэтчпул прав, джентльмены, – торжественно подтвердил Пуаро. – Прошу вас, не производите этого ареста. Мне уже известно гораздо больше, чем перед дознанием, – серые клеточки Пуаро, они не бездельничают! – и все же картина еще не полна. Я должен предпринять путешествие в Англию. Есть люди, с которыми мне необходимо побеседовать – и Кэтчпулу тоже. Он будет задавать вопросы тем, кто остается здесь, в Лиллиоуке.

– Когда я снова вернусь в Клонакилти, то, если удача будет на моей стороне, я буду знать все. Прошу вас, инспектор… дайте мне всего несколько дней, и никого не арестовывайте до моего возвращения. Любое действие, совершенное без серьезных на то оснований, может привести к катастрофе.

– Англия? – заворчал Конри. – Ни под каким видом! Запрещаю!

О поездке в Англию я тоже слышал впервые; до сих пор мне казалось, что с позавчерашнего дня Пуаро если и продвигается куда-то, то лишь в своих мыслях. Мне будет сильно не хватать его здесь, в Лиллиоуке, но ничего, придется выдержать в одиночку, раз ему так надо туда съездить.

Пуаро ответил на грубость Конри довольно кривой усмешкой:

– Инспектор, как долго вы еще собираетесь… держать нас здесь под домашним арестом? Или вы подозреваете в убийстве меня, Эркюля Пуаро? Bien! Я лишь хотел оказать вам помощь в этом деле. Но если она вам не нужна, я никуда не поеду!

– Инспектор Конри, к сожалению, я вынужден возразить моему доброму другу, – вмешался я. – Если он испытывает необходимость ехать в Англию, то пусть едет. Пуаро не из тех, кто носится с места на место, доводя себя и других до полного изнеможения без причины. Он вообще предпочитает решать любую поставленную перед ним задачу, сидя в уютном кресле и сопоставляя все имеющиеся факты. Уверяю вас, он ни за что не решился бы на поездку, не будь она совершенно необходима. А поскольку сам он слишком скромен, чтобы изложить вам все как есть, позвольте мне сделать это за него: если сейчас он не поедет, то какая-то жизненно важная информация останется неизвестной. Убийство Джозефа Скотчера так и не будет раскрыто, и вам придется с пустыми руками возвращаться в Дублин, к начальству, которое, разумеется, вас не похвалит. И как вы полагаете, они посмотрят на ваши действия, когда узнают, что вы отказали в содействии великому Эркюлю Пуаро? Не лучше ли будет вернуться в Дублин победителем и заявить, что вам удалось заручиться помощью знаменитого бельгийского детектива и что ваша вера в него полностью оправдалась?

Подбородок Конри едва не вдавил узел его галстука в грудную клетку.

– Хорошо, – процедил он через минуту-другую. – Можете ехать.

– Merci[24], инспектор.

Однако благодарный взгляд Пуаро был устремлен на меня. Конри перехватил его и заявил:

– Но только не ходите ко мне плакать, когда у вас ничего не выйдет, и мы все же арестуем Клаудию Плейфорд по обвинению в убийстве! Вам следует стыдиться той тактики, к которой вы прибегли сегодня. Предупреждаю – второй раз со мной такое не пройдет.

– О какой именно тактике вы говорите? – нарочито холодно и сухо спросил я. – Мы пользовались лишь логикой и простым здравым смыслом.

– Оставьте, Кэтчпул, этих двоих все равно не переспоришь, – шепнул мне Пуаро, пока Конри и О’Двайер снова усаживались в автомобиль, который доставил их в Лиллиоук. – Прибегать к здравому смыслу всегда кажется постыднейшей из тактик тому, кто сам не наделен им от природы.