Сияние - Стивен Кинг

– По-моему, это мне понятно. Выше нос. Может, ничего и нет.

– Может быть.

– Вам к двум?

– Да.

– Венди, давай оставим дверь в спальню открытой.

– Я и сама хотела. Но, думаю, сейчас он спит.

Но он не спал.

Бум… бум… бум… БУМБУМБУМ…

Он удирал от тяжелых, гулких, сокрушительных звуков по извилистым, похожим на лабиринт, коридорам, босые ноги шлепали по вытканным на ковре черно-синим джунглям. Каждый раз, как где-то позади себя он слышал удар молотка для роке по стене, ему хотелось громко закричать. Но нельзя. Нельзя. Крик выдаст его, и тогда

(тогда ТРЕМС)

(ИДИ СЮДА, ПОЛУЧИ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ, ПЛАКСА ПОГАНЫЙ!)

О, он слышал – хозяин этого голоса приближается, идет за ним, крадется по коридору, по враждебным сине-черным джунглям, как тигр. Людоед.

(ИДИ-КА СЮДА, МАЛЕНЬКИЙ СУКИН СЫН!)

Если б ему удалось добраться до ведущей вниз лестницы, если бы удалось убраться отсюда, с четвертого этажа, все было бы в порядке. Даже с лифтом. Если бы только вспомнить, о чем забыли. Но было темно, и от ужаса он перестал ориентироваться. Свернул в один коридор, потом в другой, сердце комком прыгало во рту, обжигая ледяным холодом; он боялся, что за любым поворотом может лицом к лицу столкнуться с этим тигром в человеческом образе.

Теперь стук раздавался прямо у него за спиной, слышался страшный, хриплый крик.

Свист – это головка молотка рассекла воздух,

(Роке… грох!.. роке… грох!.. ТРЕМС)

прежде, чем с сокрушительной силой ударить в стену. Тихий шелест шагов по ковру-джунглям. Паника струйкой горького сока брызнула в рот.

(Ты вспомнишь, о чем забыли … но вспомнит ли он? О чем?)

Он влетел за очередной угол, и в нем медленно поднялся ужас – чистейшей воды ужас: тупик. С трех сторон хмурились запертые двери. Западное крыло. Он находился в западном крыле, а снаружи доносился визг и вой бури, которая словно бы давилась, забив снегом собственное темное горло.

Всхлипывая от ужаса, он прижался спиной к стене, сердце бешено колотилось, как у кролика, запертого в норе. Когда спина Дэнни прижалась к извилистым волнистым линиям выпуклого рисунка светло-голубых шелковистых обоев, его ноги подкосились и он, дыша со свистом, рухнул на ковер, разбросав вывернувшиеся наружу руки по джунглям сплетенного с лианами дикого винограда.

Громче. Громче.

В коридоре был тигр, и теперь этот тигр оказался прямо за углом – назойливые, раздраженные, полные безумной ярости крики не утихали, молоток для игры в роке врезался в стены, ведь тигр этот был двуногим, это был…

Внезапно подавившись на вдохе воздухом, он проснулся и сел, резко выпрямившись, уставившись в темноту широко раскрытыми глазами, загораживая лицо скрещенными руками.

На одной что-то было. Оно ползало.

Осы. Три штуки.

Тут они ужалили; Дэнни показалось, что все жала вонзились одновременно, и тогда-то все образы распались на куски, ринувшись на мальчика темным потоком. Он завизжал в темноту; словно приклеившись к его левой руке, осы жалили еще и еще.

Вспыхнул свет, там стоял папа в шортах, глаза сверкали. Позади него, сонная и испуганная, стояла мама.

– Снимите их с меня! – верещал Дэнни.

– Боже, – сказал Джек. Он увидел.

– Джек, что с ним? Что с ним?

Он не ответил. Подбежав к кроватке, он сгреб подушку и ударил ей по пострадавшей руке Дэнни. Еще. Еще. Венди увидела, как в воздух с жужжанием поднимаются неуклюжие силуэты насекомых.

– Возьми журнал! – крикнул он ей через плечо. – Убей их!

– Осы? – сказала она и на миг ушла в себя, практически отрешившись от окружающего в своем озарении. Потом мысли Венди смешались, знание соединилось с эмоциями. – Осы, Господи, Джек, ты же говорил…

– Заткнись, мать твою, и бей их! – прорычал он. – Будешь ты делать, что тебе говорят!

Одна оса приземлилась на столик, за которым обычно читал Дэнни. Венди схватила с рабочего стола книжку-раскраску и шмякнула по осе. Осталось отвратительное коричневое липкое пятно.

– Вон еще одна, на занавеске, – бросил ей Джек, пробегая мимо с Дэнни на руках.

Он отнес мальчика в их спальню и уложил на ту половину импровизированной двуспальной кровати, где спала Венди.

– Полежи тут, Дэнни. Не ходи обратно, пока не позову. Понял?

Дэнни кивнул. Опухшее лицо было в потеках слез.

– Вот храбрый мальчик.

Джек побежал по коридору к лестнице. Сзади донеслись два хлопка раскраской, а потом жена взвизгнула от боли. Не сбавляя шага, он спустился по лестнице в темный вестибюль, прыгая через две ступеньки. Через контору Уллмана он пробежал в кухню, стукнувшись бедром об угол дубового стола управляющего, но едва ли осознав это. Шлепком включив свет на кухне, он добрался до раковины у противоположной стены. В сушилке все еще лежала груда вымытых после ужина тарелок – Венди оставляла их там обтечь и высохнуть. Джек схватил с самого верха большую тефлоновую миску. На пол с грохотом упала тарелка. Не обращая на нее внимания, Джек развернулся и помчался назад через контору и вверх по лестнице. Венди стояла перед дверью Дэнни, тяжело дыша. Лицо было белым, как льняная скатерть. Потерявшие глубину глаза блестели, волосы слиплись и свисали на шею.

– Я их всех прикончила, – сказала она, – но одна меня укусила. Джек, ты говорил, они все подохли.

Она расплакалась.

Не отвечая, Джек прошел мимо нее и занес миску «Пирекс» над гнездом у кроватки Дэнни. Гнездо было мертво. Там ничего не было – по крайней мере, снаружи. Он с размаху накрыл его миской.

– Все, – сказал он.

Они вернулись к себе в спальню.

– Куда она тебя тяпнула? – спросил он Венди.

– В… за запястье.

– Давай посмотрим.

Она показала укус. Между запястьем и ладонью, прямо над кольцом складочек, была маленькая круглая дырочка. Рука вокруг нее распухла.

– У тебя нет аллергии на укусы? – спросил он. – Думай как следует! Если есть, то может быть и у Дэнни. Чертовы ублюдки укусили его пять или шесть раз.

– Нет, – ответила она уже спокойнее, – я… просто я их ненавижу, вот и все. Ненавижу.

Дэнни сидел в изножье кровати, держась за левую руку, и глядел на них. Обведенные от шока белым глаза укоризненно смотрели на Джека.

– Пап, ты сказал, что всех убил. Рука… правда, больно.

– Давай посмотрим, док… Нет, трогать ее я не собираюсь. А то будет еще больнее. Просто протяни-ка ее.

Он послушался, и у Венди вырвался стон.

– О, Дэнни… бедная ручка!