Возвращение Мастера и Маргариты - Людмила Бояджиева

За пару дней до решающего момента Пальцев собирает "прогрессистов" и складывает с себя полномочия. Его, допустим, потрясет какой–нибудь жестокий теракт, который он же сам тщательнейшим образом подготовит.

Разбитый, подавленный Пальцев удалится в иные края, но перед этим успеет выполнить свой гражданский долг – сообщит в верхи о наличии некой секретной группировки, намеренной запустить опаснейший психогенератор с целью государственного переворота. Он признается и в самом страшном – в ознаменовании своей мощи путчисты намерены поднять на воздух громаду Храма!

Высокие инстанции, естественно, начнут действовать как всегда разобщенно и бестолково. В результате – роковое опоздание: восстановленный Храм – символ всенародного обновления, вторично взлетает на воздух! Заговорщиков, в числе которых самые опасные конкуренты Пальцева, призывают к ответу. Враги раздавлены. Всеобщее смятение и паника. Страна на грани гражданской войны. А тут герой, пытавшийся предотвратить страшную катастрофу, объявляет о том, что берется за возрождение дважды поруганной святыни и наведения порядка в стране. Мощный порыв объединит все слои общества, партии и фракции. Движение за восстановление дважды поруганного Храма возглавит он – мученик, жертва, спаситель – человек, способный найти колоссальные средства на всенародное дело. Во–первых, вложит в фонд Нового возрождения святыни скромное достояние "Музы" и наваренные на деньгах марафона средства, во–вторых, обнаружит некий мощный источник финансирования – некую золотую жилу, имеющую глубинный исторический смысл.

Предложение Деймоноса Мефистовича как нельзя лучше соответствовало моменту. Сокровищница русских царей словно специально предназначалась для столь высоких задачь, как восстановление святыни в нищей, но великой стране! Целевое финансирование из великого прошлого! Спасительный дар самой истории! Кроме того, удачно решается с помощью "меделинцев" и основная техническая задача – тайного размещения взрывчатки под фундаментом Храма. Именно иностранных партнеров, рыскающих в подземных лабиринтах, удобнее всего использовать с этой целью. Конечно, они ни в коем случае не должны подозревать о содержимом ящиков, а так же о фиктивности идеи генераторов. Главное пообещать им требуемое время вещания и успеть извлечь клад до рокового сеанса.

Насчет утечки информации опасаться не приходилось. Об истинном значении ближайших событий, связанных с генератором, знал лишь отец Савватий, на которого Альберт мог положиться. Их связывала давняя боевая дружба.

Федул начал свой трудовой путь в родных новгородских краях. Поначалу шустрый, исполнительный парнишка подвизался подручным столичных "чесал", рыскающих по Российской глубинке в поисках ценных икон. Разнюхивал, у кого из стариков сохранился почерневший образок, где осталась бесхозной разграбленная церквушка. А поскольку работал Федул с первоклассными специалистами, то скоро стал разбираться не только в ценности иконы, но и в мастерстве письма, живописных школах, сюжетах. Дело свое Федул любил – не важно ведь, куда поступают добытые и отреставрированные ценности – в частную коллекцию иностранца или в музей. Без всяких премудростей ясно, что лучше иконы разыскивать и сохранять, чем оставлять на погибель в умирающих деревнях. Ведь горели, гибли под водой брошенные села, а уцелевшие еще церкви ждала печальная участь запустения. Федул хорошо делал свое дело, получал за него приличные по тем временам деньги. И вскоре попался. С Пальцевым Сиськомац познакомился в северной исправительной колонии. Оказалось, что вращались они прежде в одном кругу, только Федул промышлял в глубинке, а Альберт возле "Интуристов".

Вышел на волю Федул, имея определенные виды на будущее. Уважаемый человек, авторитет среди досочников и деловых, предсказал скорый и неминуемый подъем православия в стране и посоветовал молодому специалисту держаться поближе к церкви. "В МИМО тебе, сынок, дороги нет, в живописцы сноровкой не вышел. Номенклатура тебя к себе не пустит, а попы возьмут. Порода у тебя самая подходящая. Глядишь, и карьеру по их стезе не хуже министра иностранных дел выстроишь. И приду я тогда к тебе каяться".

Точно угадал предназначение Федула авторитет. В духовной семинарии Сиськомац проявил себя с лучшей стороны, а рукополагался в священники уже в преддверии государственных реформ и возрождения православной церкви. Немногословие отца Савватия зачастую ставило в тупик даже Пальцева – он начинал подозревать в действиях священника скрытые духовные пружины. И тогда проверял Федула в деле – дело подтверждало, что отец Савватий никакой не отец, а хорошо законспирированный авантюрист, обретающийся на духовной стезе. Слышал от него однажды Альберт о случае, предопределившем атеистическую направленность мировоззрения. Переволновался парень, совершая ограбление маленькой новгородской церкви, имевшей ценные иконы.

"Был у меня страх, что накажет Господь, когда чудотворную икону с Его ликом из алтаря выковыривал и когда церковь поджог, что бы скрыть следы. Ждал кары. С содроганием ждал. Но не настигла лиходея карающая десница. Тогда окончательно и понял, что никого на небе нет".

Развернувшиеся в дальнейшей жизни Федула события лишь укрепили эту догадку. В его лице Пальцев получил самого преданного союзника по узурпации земной власти и стяжанию материальных благ. Планы у заговорщиков были самые далеко идущие. Все складывалось отлично, но что–то мешало… Что–то непонятное, смутное настораживало обостренный нюх Альберта.

– Интересно, кто "прогрессистов" иностранцам заложил? – проговорил он задумчиво. – Откуда у них информация о собрании в моем особняке?

– Да тут каждый отличиться мог. Кроме тебя и меня. Мы ж их за козлов и держим. Козлов отпущения. "Ибо каждому воздастся по грехам его–о–о…" пропел батюшка. – Не впадай в умственный блуд, лучше о кандидатуре нашего вещателя подумай. Чистейший, вроде, человек нужен. Жаль, Сахаров умер.

– Не нужен нам никакой Сахаров, – возразил Альберт, сосредотачиваясь. – Мужик должен быть вроде чистенький, но с гнильцой. Этакий новоявленный Христосик, возомнивший себя Богом. Когда потом копнут вокруг осуществленного им взрыва, должны обнаружить компру. Нечто порочащее в биографии. Тем более, что мученик и фанат отмыться уже не сможет.

– Техническая сторона всей операции требует точнейшей отработки. Не ошибись. – Федул Степанович громко и не кстати икнул.

– Стараюсь, ночами не сплю, для иных действий "Виагру" пью. Но и на бабе покоя нет. С банкета сбежал, тебя вызвал – наколки испугался. Шарль этот обещал повлиять на несговорчивых "прогрессистов". А они же, родимые, ни о каком Мефистовиче, ни о каких поисках клада ни сном ни духом не ведают! Назвал я де Боннару первых, что пришли в голову, дабы придать реализм игре. А заодно проверить – не жмут ли нам на психику партнеры? Ой, не пугают ли?

Альберт опасливо покосился на экран, где разворачивалось действие очередного эротического триллера.

– А что мы у экрана–то бдим? Порнухи не видели? – удивился Федул.

– Перманентова и Барнаульского отслеживать будем. Господин де Боннар на них воздействовать обещал и по ТВ информировать, – хмыкнул Альберт, стесняясь уже своих страхов.

– Прямо ночью? Пустой звон, – при упоминании о Шарле Федул снова икнул и тут, увидав взволнованное лицо скандального тележурналиста, включил звук.

" – Мы только что получили материал, снятый на заседании Государственной Думы. Судя по всему, заседание произошло полчаса назад в неплановом, возможно даже, секретном порядке…" – с необычным трепетом объявил бесстрашный разоблачитель, удивленно таращась в монитор.

Глава 20

Показывали запись заседания Госдумы. С очередным предложениями по выходу из кризисной ситуации выступал министр финансов.

Искусное юление вокруг государственных долгов и задолженностей, вокруг бастующих, голодающих и негодующих впечатляло. У докладывавшего министра было мужественное, страдальческое лицо. Смело глядя в камеру, он врал до изнеможения. Поперхнувшись на слове "инфляция", откашлялся и продолжил речь с неожиданными для себя интонациями сказителя:

– В регионы не доходят миллионы. Госказна что черная дыра. От валютных займов мы имеем крохи и курс доллара не можем удержать…

– Ни в склад, ни в лад! Рифму давай! – донеслось из рядов.

К микрофону прорывался какой–то замухрышка–депутат, в котором Альберт и Федул не без удивления узнали Перманентова. С тоской смертника перед расстрелом тот оглядел зал и вдруг, вытаращив глаза от ужаса перед собственной смелостью, выкрикнул петухом:

– Да врет он все! Они сами займы и разворовывают! Одна шайка–лейка. Перечисляю в алфавитном порядке лиц, виновных в злоупотреблении служебным положениям и крупных финансовых хищения. Значит так – А… Ародин, Алошин… Ой, чуть не упустил из сферы внимания метод физического воздействия… – Подскочив к докладчику, Перманентов нанес ему физическое оскорбление в виде бытовой пощечины. – Это рекомендовано в первую очередь.