Внутренний Замок или Обители - Тереза Авильская

тем не менее, все это — лишь тлеющий огонь, хоть и с трудом, перетерпеть его можно, ведь по сравнению с другой милостью он — ничто. Порою душа воспламеняется изнутри, из-за мимолетной мысли, то из-за какого слова — скажем, о том, что смерть все медлит — и вдруг, невесть откуда, ее настигает удар или как бы пронзает огненная стрела. Я не говорю, что это стрела и есть, но что-то ей подобное, и явственно не от нашего естества. Да и не удар это, хоть я так и сказала, но ранит сильно. И боль от него не такая, как от здешней, земной раны, она вроде бы в самой сокровенной глубине души, туда этот луч и попал, испепелив всю нашу земную природу; и пока это длится, ни о чем своем не помнишь, ибо в одно мгновение отрешаются все силы души и она уже ничего не может, только ей все больнее.

3. Вы не думайте, что я преувеличила, я даже выразить всего не могу, об этом никак не скажешь. Все силы души и все чувства отрешаются от того, что не усиливает боли, это я уже говорила, Ведь разум живо понимает, как горько, что душа отдалена от Бога; Господь же в тот самый миг живо дает ощутить Себя, и становится так больно, что та, с кем это бывает, громко кричит. Она много перенесла, терпела больше скорби, а тут не может сдержаться, ибо болит не тело, а, как сказано, самая глубь души. Вот она и поняла, что такие муки сильнее телесных, и ей представилось, что так страдают в чистилище, ибо тело им не мешает, и мука их куда больше, чем здесь, на земле.

4. Я видела одну особу в таком состоянии; и прямо подумала, что она умирает, и ничего в этом нет удивительного, тут и впрямь умрешь. Длится это недолго, но все тело разбито, а пульс совсем слабый, словно душа вот-вот уйдет к Богу. Природное тепло уходит, и не хватает малого, чтобы Бог исполнил ее желание, и не потому, что ей больно — очень ли, не очень — хотя после этого такая слабость, что через два, через три дня даже писать нет силы, и боли немалые, да и вообще, мне кажется, тело слабее, чем раньше. Но боли и не чувствуешь, очень уж болит глубь души, так что и не до тела; словно что-то одно очень болит, а другого и не заметишь, это уж со мной бывало. Так и тут, ничего не чувствуешь, хоть бы тебя резали.

5. Вы скажете, что это — несовершенство; душа не согласна с волей Божией, вот она и страдает. До сей поры она была согласна, так и жила; но не теперь, разум уже не повинуется воле, она им не владеет, и может думать только о причине своих страданий — зачем ей жить, если она далеко от своего Блага? Она так странно одинока, ведь с нею нет ни одного создания земного, да и, наверное, небесные бы ее не утешили, если с ней нет Возлюбленного, скорее ее все мучает. Она как будто подвешена, ни на землю спуститься не может, ни подняться на небо; жажда жжет ее, а до воды не дотянуться.

6. О Господи помилуй, Боже, как Ты испытываешь любящих Тебя! Но все это мало перед тем, что Ты дашь им после. Так и надо, чтоб многое стоило много; особенно если это помогает очистить душу, и она вошла бы в седьмую обитель, как очищаются души в чистилище перед тем, как войти в рай; и все эти муки — словно капля в море. Хоть они и превышают все страдания на земле (та особа немало претерпела и телом, и душой, но все ей кажется ничтожным перед ними), душа так ценит их, что прекрасно знает: она их заслужить не могла. От этого ей ничуть не легче, но она страдает охотно, пусть бы и всю жизнь, если Бог пожелает, хотя тогда она не умерла бы один раз, а умирала все время, ибо поистине это не меньше смерти.

7. Подумаем же, сестрицы, о тех, кто в аду, у них ведь нет ни покорности, ни довольства, ни радости, которые Бог дает душе, они не видят пользы в своих страданиях и страдают все больше. Поскольку мученья души куда тяжелее телесных, а муки ада несравненно сильнее тех, о которых шла речь (да они еще и вечны), что же сказать об этих несчастных душах? И что бы мы ни сделали в такой короткой жизни, что бы ни перестрадали, чтобы избегнуть столь ужасных мук, все кажется ничтожным. Поверьте мне, если кто этого не испытал, ему не объяснишь, насколько душевная мука тяжелее телесной! И Сам Господь хочет, чтобы мы это поняли, и еще лучше знали, как обязаны Ему: ведь Он призвал нас туда, мы надеемся, что Он спасет нас и простит нам грехи.

8. Возвращаясь к тому, о чем мы толковали (мы ведь оставили душу в большой муке), скажу, что она пребывает в оцепенении не так уж долго, три-четыре часа самое большее, я думаю; ведь если бы это длилось дольше, то из-за нашей природной немощи этого нельзя было бы выдержать, разве что чудом. Как-то она лежала только четверть часа, и то вся была разбита. Правда, на сей раз она совсем лишилась чувств. Было это во время разговора, на Пасху, в последний день, и все праздники она провела в сухости, почти и не разумела, что праздник; и вот, услышала одно только слово, что жизнь еще не кончена. Разве тут устоишь! Тебя как будто ввергли в самый огонь, а ты захотела бы потушить его, чтобы не обжечься. Таких ощущений не скроешь, и те, кто рядом, понимают, как это опасно, хотя не могут сказать, что же внутри. Они словно бы окружают душу, будто тени, и все земное кажется ей таким же.

9. Заметьте, если с вами это будет, что природная наша немощь сможет одолеть, и душа, которая жаждала смерти и страдает так, что, кажется, вот-вот выйдет из тела, вдруг испугается и попросит ослабить страдания. Ясно, что страх этот порождается нашим естеством, ибо душа хочет, чего хотела, да и страданий не ослабить, пока Сам Господь не облегчит их, обычно как бы рывком отрешая душу от чувств или являя в видении Истинного Утешителя, Который утешает ее и укрепляет, чтобы она захотела