Сорняк - Андрей Буянов

Так, определив для себя фронт деятельности, Миша принялся за работу. Возился в глине, подмазывая, потом, замерзнув, принялся чистить площадку. Затем пришёл Хуг, сообщив, что дрова готовы, а пацаны закончили с ямами… Что дети справятся так быстро, Миша не ожидал. Без инструментов, без чего-либо кроме рук и откровенного пинка со стороны родичей… Земля-то здесь совсем не пух, камней в ней – до хрена и больше. Результат откровенно удивил. И ладно бы всё запоганили, так нет, очень даже неплохо получилось! Собственно, Мишка пока удивленно чесал затылок, не мудрствуя особо, спросил, чем они копали. А когда увидел, рассмеялся: кто-то из парней раздербанил оленьи рога, которыми они ямы и расчистили, заодно и углубив, и канавки нарыв. Как просто, оказывается, когда мозг не засорен стереотипами. Он-то в своё время их палочками рыл: одной рыхлил, другой, плоской, грунт вынимал. А тут – практически готовая лопата, прочная и надёжная. И, что самое главное, ни железа, ни ещё какого металла не надо. Только олень, блин.

Как жечь уголь, старый Хуг уже знал, и видел, и участвовал неоднократно, так что справиться должен, тем более – с такими «продвинутыми» детьми на подхвате. Пускай делают. Сам же отправился к себе в хижину – перехватить чего-нибудь съестного.

Так и пошло. Первые три дня жгли уголь и сушили руду. Мишка ещё заново обмазал горн и обжёг его изнутри, чтобы не развалился, так как поработать ему предстоит много. Ещё он подлатал мех, попросил старого Хуга проклеить на нём швы тонкой кожей и костным клеем, который тот варил, а весь род активно использовал при проклейке швов у одежды.

А дальше пошла каторга, то есть – сама плавка железа из руды. В этот раз ему помогал Ур. До этого он долго упрашивал Койта, чтобы тот поставил кого-нибудь другого сторожить в ночь. «Кого-нибудь другого» подразумевало именно «кого-нибудь», потому как остальные мужчины рода были заняты. Койт предложил поменяться с Хугом. Тот подумал и согласился…

Они по очереди качали меха – практически без остановки, а затем вытаскивали длинными палками из горна шлак, крицу, золу и пережжённый грунт. Крицы Миша при этом откладывал в отдельный короб, а шлак сметали в сторону. Плавка со всеми этими процедурами занимала целый день. А на следующий всё начиналось сначала. Так было ещё два дня, а на третий мех развалился, причём так, что быстро его не восстановишь. Мало того что деревянный каркас сломался, так еще кожаная часть протёрлась и требовала латания и заплатки. Плавка же была в самом разгаре.

Плюнув с досады, Миша пошел чинить мех, отправив Ура заниматься своими делами. Однако тот увязался следом, с интересом наблюдая за Мишиной работой. Когда деревянную часть Миша починил, заменив направляющую, и озадаченно вертел в руках, разглядывая разорванную кожу, тот хмыкнул.

– Сможешь зашить?

Ур кивнул и принял в руки протянутый ему мех. Справился он, надо сказать, быстро: аккуратными стежками сшил, затянул, а сверху проклеил кусочком тонкой кожи, так же, как Хуг делал со швами. На этот раз настала очередь хмыкать Мише. Мех они оставили сушиться в тепле, а сами пошли разгребать то, что наплавилось, горн-то уже должен был прогореть.

Как Мишка и ожидал, результат по сравнению с предыдущими плавками был хреновый – крицы вышло мало, но хорошо хоть что-то вышло. Лучше, чем ничего, но это все равно ничего не меняло, и горн надо было освобождать, натёкший в яму в основании шлак убирать, а получившееся железо собрать. Шлака вообще выходило много, ковать его не получалось, хотя по виду он очень даже походил на железо. Поэтому его выбрасывали в одну сторону, а саму крицу – в другую.

За четыре дня плавок железа вышло уже гораздо больше. С поправкой на способ производства и квалификацию литейщиков, разумеется. Сколько килограммов, Миша сказать не мог, но большой короб крицами он набил. Конечно, крица – это ещё совсем не тот материал, что нужен, и перекуётся она не единожды, пока остатки шлака из неё все не выбьются. Но все же это уже может порадовать. В особенности – после больше чем недели напряженной работы.

На следующий день продолжили работу. Только в этот раз Миша, орудуя молотом и щипцами, отбивал разогретые докрасна крицы от шлака. Ур снова работал мехами, но в конце дня попросил и ему дать попробовать. Миша согласился, только предложил, что он будет держать, а здоровяк будет отбивать металл. Пока приноровились, пока Ур чуть не отбил себе пальцы, потом не отбил пальцы Мише… А потом как-то пошло: по очереди били молотом, потом менялись. Когда Мишка бил молотом, переворачивал заготовку по его команде Ур, когда сам держал, тогда и вовсе проблем не было. Однако проблемы возникли с другой стороны.

Во-первых, лопнул камень. Нехорошо лопнул, вдоль – работать стало неудобно. Тогда Мишка и Уром вдвоём притащили с реки другой, но тот хоть и был похож, но через некоторое время начал крошиться… Стало понятно – нужна наковальня. Криц перековать успели едва ли четверть, и то часть ещё требовала дополнительной проковки. Да и на хрестоматийную, всем известную наковальню Мишке железа было откровенно жалко. По-этому, недолго думая, он разогрел в горне несколько прокованных кусков, сбил их в один и принялся на обломке старого камня ковать из них пластину. А куда деваться? Делать же что-то надо, и если камень крошится, то надо покрыть его чем-то твердым, но в то же время пластичным.

Пластину они вдвоем отковали довольно быстро. Много времени заняла процедура выклянчивания у Койта большого плоского горшка, непонятно из-под чего. Его аккуратно разрезали, засыпали толчёным углем, соединили снова, досыпали угля, закрыли крышкой и, наконец, замазав обильно швы глиной, поставили сушиться в тень. Через два дня посудину поставили в горн на сложенные для розжига сухие ветки, обсыпали углём, запалив его и замазав глиной выходное отверстие, принялись работать мехами. Держали долго, по очереди качали воздух, а Мишка ещё и два раза засыпал уголь через верх. Наковальня нужна прочная, такая, чтобы от каждого удара не мялась, и по опыту работы с молотом Миша знал, что именно так этой прочности можно достичь. Не знал только, как долго надо железо держать в разогретой без доступа воздуха угольной крошке, чтобы то покрылось тонким слоем стали. Поэтому решил действовать по принципу: чем больше – тем лучше. Горн как обычно оставили на ночь остывать, а утром, вскрыв его, Мишка обнаружил почти прогоревший горшок и саму пластину – заметно потемневшую, но, слава богу, целую.

– Чёрт! – Мишка не удержался от возгласа. – Смотри, Ур, чуть было не сожгли!

При этом он постукал по будущей наковальне молотом, раздался довольно мелодичный звук.

– А зачем мы её в угле пекли? – Ур не сразу подобрал слово, но это было не так важно. Важно было то, что Миша ему ничего так и не удосужился объяснить. То есть Ур работал, не задавая ни единого вопроса, практически обезьянничал. Мишка этого и не заметил совсем, обрадованный помощи и соратнику. А тут вон оно как…

– Э-э-э, – протянул он, почесав свободной рукой лоб и задумавшись на пару секунд. – Тут такое дело…

Потом понял, что объяснять Уру про углерод, его сплав с железом и прочую химию – дело крайне неблагодарное: всё равно не поймёт. Гораздо проще сослаться на магию или волю высших сил.

– Это такой важный обряд. Короче, запомни, если вот так печь железо, то оно рано или поздно станет ещё твердее.

Здоровяк со всей ответственностью кивнул. Ещё один обряд, и теперь ему понятно – для чего. Собственно, Миша так и предполагал, что всё действо по выковке железа Ур воспринимает как некий сложный ритуал. Но вот интерес он к нему теперь проявил сам, пусть и с подачи старейшины. Что Мишку не могло не радовать, потому как помощник в таком, довольно тяжёлом деле очень нужен.

Потом уже привычно запалили горн. В очищенную нижнюю половину горшка Миша, сходив на речку, набрал воды. Затем, разогрев пластину докрасна, вытащил её щипцами, чуть не уронив, и опустил закаляться в горшок – вода забурлила. Достал её, осмотрел. Вроде немного повело. Миша снова положил её в горн, нагрел, но потом передумал и положил остужаться на камень. За всем этим внимательно наблюдал Ур, но вопросы не задавал. Когда пластина остыла, Миша с силой ударил по ней молотом. Мелькнула искра, сама железка слетела в сторону, но когда её подняли, вмятины не было.

Мишка улыбался, он был доволен: эта почти квадратная металлическая пластина с неровными краями толщиной примерно полтора сантиметра, а шириной и длиной примерно тридцать, была на данный момент его лучшим по качеству творением. Уру, конечно, не понять, но…

Он взял пластину и закрепил её у себя на животе, притянув снизу поясом, а сверху кожаным ремешком.

– Бей! – скомандовал здоровяку и, видя недоумение в глазах, поправился: – В живот бей, туда, куда я эту штуку прицепил. – И тут же добавил: – Кулаком бей.

Ур покачал головой, но подчинился и без особого размаха, но с силой ударил. Мишу оттолкнуло в сторону, а здоровяк смотрел на него с удивлением, не обращая внимания на отбитые костяшки.