Проклят и прощен - Эльза Вернер

Эти слова звучали какой-то особенной горечью, и взгляд, брошенный на молодую женщину, был почти враждебен. Анна молчала. Она и теперь преклонялась перед авторитетом своего прежнего учителя, который так долго заменял ей отца и постоянно внушал ей, что ее красота — роковой дар.

Между тем буря все усиливалась. Она проносилась над домом священника, сметая с крыши сугробы снега; в саду со стоном ломались хрупкие ветви фруктовых деревьев, и обе половины ворот, которые забыли закрыть, вдруг с треском рухнули.

— Тебе невозможно ехать в такую погоду; обожди час, может быть, буря пронесется, — сказал Вильмут.

— Боюсь, что буря не утихнет, — задумчиво ответила Анна, — есть признаки, указывающие, что она захватит и ночь.

Наступили сумерки, и в комнату вошла ключница пастора, пожилая седая женщина, еще бодрая, с приятным выражением лица. Она внесла зажженную лампу, поставила на стол, и по лицу ее было видно, что ей хочется рассказать нечто необыкновенное.

— Ваше преподобие, случилось что-то невероятное! — начала она. — Все село говорит об этом. Сначала я не хотела верить, но он действительно проехал, многие видели его!

— Кого видели? — спросил Вильмут.

— Барона Верденфельса! Он ехал в открытом экипаже, а рядом сидел его племянник, молодой барон; они поехали в замок.

Анна быстро отвернулась, а пастор смотрел на экономку такими глазами, будто думал, что она не в своем уме. Наконец он произнес:

— Чего только людям не приходит в голову! Они видят призраки среди белого дня.

— Нет, не призраки, ваше преподобие, а действительность, — уверенно заявила ключница. — Посмотрите: там, в замке, освещены господские комнаты — в первый раз со дня смерти старого барона, а сегодня еще в полдень прибыли и слуги с лошадьми из Фельзенека. Теперь стало понятно, что все это означает: приехал сам барон.

Хорошо, что Анна сидела в тени; при последних словах ключницы яркая краска залила ее лицо, и она с глубоким вздохом подумала про себя:

— Наконец-то!

Вильмут не обращал на нее внимания, он был совершенно поражен, хотя, видимо, все еще сомневался. Он торопливо подошел к окну, откуда был виден главный фасад замка. Несмотря на значительное расстояние, там можно было заметить свет, — свет в комнатах, которые Раймонд занимал при жизни отца. Ключница собиралась рассказать о реакции всего села на необыкновенное событие, но пастор резко прервал ее:

— Во всяком случае, завтра утром видно будет, подтвердится ли это известие. Скажите кучеру госпожи Гертенштейн, чтобы он не запрягал лошадей, так как буря становится все сильнее.

Ключница удалилась, и в комнате на несколько минут воцарилось молчание. Глаза Анны не отрывались от освещенных окон замка. Вильмут, который ходил взад и вперед по комнате, наконец остановился и спросил:

— А как ты думаешь, Верденфельс и в самом деле приехал? Что ему здесь нужно через шесть лет после того, как он окончательно порвал все отношения с целым светом? Чего он ищет?

— Скорее всего ему понадобились вещи, которых он так долго избегал, — тихо ответила Анна.

— Это на него похоже! Он всегда был пустым мечтателем, который жил только одними прихотями. Может быть, ему наскучило одиночество и он ради развлечения хочет играть теперь роль владетельного барона.

— Грегор, не будь таким несправедливым! — проговорила Анна, и голос ее задрожал, несмотря на все старание овладеть собой. — Ты знаешь, что не прихоть загнала его в это уединение, а всеобщая ненависть, которую ты так тщательно поддерживаешь.

— Или, вернее, твой брак с Гертенштейном, которого он не мог вынести. Вот что заставило его удалиться от всех.

Неожиданный стук в дверь прервал их разговор, и на оклик священника «Кто там?» в комнату вошел старик Экфрид. Седые волосы его растрепались от ветра, он так трудно дышал от усталости и волнения, что едва мог поздороваться.

— Это вы, Экфрид? — спросил Вильмут, смотря на горную палку, которую крестьянин держал в руках. — Вы идете с гор?

— Да, ваше преподобие, и не я один! — ответил старик, и в глазах его блеснул недобрый огонек. — Еще кое-кто спустился со мной оттуда... Вы, вероятно, уже знаете... Верденфельс там!

Вильмут сердито нахмурился.

— Значит, Это известие справедливо? А я все еще сомневался.

— Совершенно справедливо! — подтвердил Экфрид. —Я знаю его, моим глазам вы можете поверить! Он проехал мимо меня как злой дух, гонимый бурей и непогодой, которую он везет к нам с собою с гор. Помяните мое слово, эта буря принесет какое-нибудь несчастье в Верденфельс.

— Садитесь! — сказал Вильмут, указывая ему на стул. — Вы едва дышите. Отдохните сперва, а потом скажете, что привело вас ко мне.

Старик тяжело опустился на стул, он все еще с трудом дышал и, казалось, старался победить головокружение. Анна быстро подошла к нему.

— Что с вами, Экфрид? Успокойтесь! Могу я чем-нибудь вам помочь?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, ничего... это от дальнего пути и испуга... я иду из Маттенгофа.

— От вашей дочери? Но вам трудно ходить туда так часто с вашей больной ногой!

— Да мне не придется так часто ходить туда, — глухо проговорил старик. — Может быть еще раз, на похороны... потому что Стаси умирает.

— Я так и думала, когда была там с двоюродным братом, — с участием проговорила Анна. — Мы еще тогда увидели, что бедной женщине недолго осталось жить... Но наш доктор обещал мне еще раз навестить ее, был он у нее?

— Да, был сегодня утром и сказал, что она вряд ли переживет эту ночь.

Голос старика задрожал. Молодая женщина хотела обратиться к нему со словами утешения, но Вильмут прервал ее:

— Сегодняшняя ночь? А приобщалась ли больная святых тайн?

— Нет, ваше преподобие, за этим-то я и пришел к вам, — сказал Экфрид. — Священник Бохдорфа болен и не может прийти, а Стаси была ведь вашей прихожанкой, пока не вышла замуж. Она зовет вас к себе и послала меня за вами. Я знаю, вы непременно пришли бы, несмотря на дальнее расстояние, да вот поднялась такая буря, что и выйти нельзя.

Как бы в подтверждение этих слов на дворе поднялся такой порывистый ветер, что крыша дома задрожала. Вильмут ничего не ответил и снова подошел к окну. Стало совсем темно, так что вблизи не было видно ни зги, зато ясно слышались свист и завывание ветра. Грегор очень хорошо знал, как опасны эти зимние бури даже в долинах, не говоря уже о горах. Помолчав несколько секунд, он спокойно сказал:

— Я приеду, Экфрид!

— Что ты, Грегор, Господь с тобой! Ты хочешь ехать в Маттенгоф в такую бурю? — испуганно воскликнула Анна. — Это невозможно, ты рискуешь жизнью! Подожди до утра.