Канашибари. Пока не погаснет последний фонарь. Том 2 - Вероника Шэн

– «Лучше сегодня пятьдесят, чем завтра сто»[50], – почти с радостью произнесла я, и Хасэгава кивнул, уже держа в руках кисть, чтобы записать ответ.

Я кинула нервный взгляд на песочные часы, но у нас еще оставалось время. Правда, совсем немного – не больше пары минут.

– Все, – объявил Хасэгава, отрывая кисть от бумаги, и я отметила, как красиво были выведены иероглифы. Хасэгава умел пользоваться кистью.

Чернильные линии, сложившиеся в пословицу, впитались в бумагу, и мы услышали знакомую мелодию, означавшую, что ответ оказался правильным, а азартная игра успешно завершена.

– Мы справились, – с облегчением выдохнула я.

– Молодец, Акияма-сан, – произнес Хасэгава, складывая наш выигрыш в рюкзак. – Ты быстро сообразила насчет подсказки.

– Это вы догадались о чтениях, – немного смущенно отозвалась я.

– Значит, мы хорошо работаем в команде. – Хасэгава улыбнулся, и я невольно кивнула.

Выйдя из минка с выигрышем, мы отправились искать ночлег. Я все еще надеялась встретить Араи, Ивасаки, Йоко и Эмири, а потому прислушивалась, чтобы не пропустить голоса, которые могли раздаться из ближайшего переулка или с соседней улицы. То и дело осматривалась, надеясь заметить знакомую высокую фигуру в бело-фиолетовом одеянии или нарядное розовое платье с голубыми оборками.

Но на улицах было тихо и пустынно. По пути мы встретили лишь одинокого мужчину с рюкзаком на плечах. Он тревожно озирался, а увидев нас на противоположной стороне улицы, ускорил шаг.

– Похоже, он нас испугался, – хмуро заметила я.

Вспомнилось, как мы с Минори так же боялись и торопились найти укрытие после первой азартной игры. Кажется, это было так давно… Но одновременно меня не отпускало саднящее чувство, словно еще только вчера я слушала лекцию в университете, не представляя, что меня ждет.

– Он испугался не нас, а того, что сам себе придумал, – отозвался Хасэгава и, оглянувшись, проводил незнакомца равнодушным взглядом. – Мы не сделали ничего, что могло бы вызвать страх, – только оказались в поле зрения этого человека. Так что не мы напугали его, а его же воображение.

Я хмыкнула. Меня позабавила манера речи Хасэгавы, но говорил он серьезно.

– А вам не страшно? – спросила я.

Хасэгава вскинул брови и помедлил, обдумывая ответ.

– Пожалуй… Нет.

Я удивилась, не ожидав такого ответа. Задавая вопрос, я думала, что Хасэгава расскажет, как настолько умело скрывает свой страх.

– Как же так? – Я не понимала, как можно не испытывать страха в подобном месте. Как можно не испугаться, увидев огромную женщину-паука или оскаленного голодного призрака…

– Наверное, я просто достаточно уверен в своей способности выжить, – проговорил Хасэгава задумчиво. – Я никогда не размышлял над этим. Мысли о страхе лишь порождают еще больше страхов.

– Нет, но нельзя же совсем не бояться… – недоверчиво протянула я.

– Да, нельзя, – согласился Хасэгава. – Наверное, в реальной жизни я просто сталкивался с тем, что… куда страшнее кайданов. Для меня.

Улыбка исчезла с лица Хасэгавы, хоть голос его и прозвучал невозмутимо, даже обыденно. Я нахмурилась, не представляя, с чем же настолько ужасным мог столкнуться Хасэгава. Я ведь ничего не знала о его настоящей жизни. Но понимала его. Потеря любимого брата, то, что его жестоко убили, а перед этим оклеветали… Я бы лучше прошла сотню кайданов, чем позволила этому случиться.

– Но если я и испытывал во время кайданов тревогу или даже что-то вроде страха, – продолжил Хасэгава, – то это было связано в основном с другими людьми.

– Вы говорили, что не были ни с кем в команде, – напомнила я, с легким удивлением глянув на Хасэгаву.

– Это не мешает волноваться о других. – Он пожал плечами. – Например, о тебе.

Хасэгава улыбнулся, и мои губы тоже дрогнули. Услышав признание Хасэгавы о том, что его не пугали кайданы, я невольно вспомнила об Эмири. Она сказала, что впервые по-настоящему испугалась лишь под конец игры в кэйдоро. Лишь тогда по-настоящему поверила, что умрет. Я же, если честно, испытывала здесь страх очень часто. На мгновение я почувствовала себя трусливой, но быстро отбросила эти мысли. Главное, что я перебарывала свои страхи, действовала им наперекор, не позволяя мной управлять.

– Думаю, смысла бродить по улицам и долго искать место для сна нет, все равно вокруг одно и то же. Можем остановиться здесь, – сказал Хасэгава, кивнув в сторону распахнутых дверей небольшого кафе.

Я пару мгновений не отвечала, испытывая неуверенность, но все же призналась:

– Я бы хотела поискать друзей. Может, все же удастся встретиться с ними… где-то здесь.

Я с трудом сдержала печальный вздох.

– Хорошо, – просто сказал Хасэгава. – Тогда пойдем туда, куда нас поведет интуиция.

Я посмотрела на него с благодарностью, постаравшись спрятать удивление.

– Этим вы напоминаете мне Йоко.

– Чем? – Хасэгава приподнял бровь.

– Отзывчивостью, – пояснила я.

– Все равно здесь больше нечем заняться. – За таким ответом Хасэгава, казалось, попытался скрыть смущение. – Но сначала можем передохнуть и перекусить.

Мы устроились на уцелевших пластмассовых стульях перед заброшенным кафе и молча перекусили выигранной едой.

А после вновь отправились бродить по городу, и, как сказал Хасэгава, вела нас лишь интуиция. И чем больше времени проходило, тем быстрее таяла и без того слабая надежда встретиться с друзьями…

И все мрачнее становилось на душе.

Небо стремительно темнело, словно соревнуясь с тучами внутри меня, а солнце опускалось к горизонту, окрашивая облака в насыщенно-оранжевый цвет, контрастирующий с чернильной синевой над нашими головами. К этому моменту мы с Хасэгавой оказались на краю города, совсем близко к полю с фонарями.

– Мне нравится смотреть на них, – признался Хасэгава.

– А у меня этот вид вызывает скорее тревогу, – вздохнула я.

Пространство, границы которого тонули в черноте и тумане…

Около половины синих андонов уже погасли, подсказывая, сколько страшных историй уже подошли к концу. Каждый раз, когда люди оставались в живых после кайдана, на этом поле гас один бумажный фонарь…

Это был медленный обратный отсчет от ста к одному. Вот только отсчет… до чего?

Свечение было уже не таким ярким, как в ночь, когда я пришла к полю впервые. Тогда темноту и туман прорезало намного больше синих огней. Но поле по-прежнему казалось пугающим, даже жутким. От бумажных фонарей исходила зловещая атмосфера чего-то нереального, чего-то неправильного.

Чего-то опасного.

Это голубоватое свечение, казалось, шло прямиком из мира мертвых.

– Наверное, дело в том, что все в этом городе кажется мне декорациями. Какой-то… иллюзией. Обманом, – сказал Хасэгава. – А что хуже всего, создается впечатление, что время застыло и ты – в ловушке, обездвижен. Как насекомое в янтаре. Но когда видишь это поле… Убеждаешься, что