Метаморфозы вампиров (сборник) - Колин Уилсон

Карлсен и Фаллада (а также пес, что неотлучно плелся рядом) подобрались по ступеням к источнику. Там на манер карточного домика, смыкались глыбы грубо отесанного гранита, замшелые, словно в зеленом бархате. Вода струилась из-под огромной плиты, лежащей поперек входа. Карлсен опустился возле нее на колени и посмотрел в скважину. Вода была совершенно прозрачная, но глубина такова, что дна не разглядеть. На миг вспомнилось стекло наблюдательного монитора на «Гермесе». Одновременно перед внутренним взором возник необозримый корпус реликта, словно отражаясь в глубине источника. Видение длилось лишь миг. Карлсен сунул руку в воду — та была ледяной; через секунду заломило кисть.

Поднявшись, он спиной прислонился к гранитной плите.

— Ты в порядке? — забеспокоился Фаллада.

— Не волнуйся, Карлсен улыбнулся. — Может, с ума схожу, но в остальном все в порядке.

Снизу возле ступеней появился граф. Возле него стояла женщина в темно-коричневом платье-балахоне. Подойдя ближе, Карлсен увидел, что у нее нет носа, а один глаз крупнее другого. Как ни странно, лицо не казалось отталкивающим. Может, из-за яблочного румянца на щеках?

— Это Моа, — сказал Гейерстам.

Он заговорил с женщиной по-латышски, представляя гостей. Та улыбнулась и поклонилась. Затем поманила их в дом. Карлсен с удивлением отметил, что, несмотря на неправильные черты лица, латышка выглядела молодо и бодро.

Комната была большая и до странности пустая. Посреди громоздилась железная печь. Пол был застелен грубым домотканым половиком. Из мебели имелись только низкая кровать, стол, комод, а также старинная прялка. Карлсена заинтриговала лестница, направленная по стене вверх к дощатым антресолям и никуда, похоже, не ведущая.

Женщина обратилась к гостям на латышском, указывая на пол. Гейерстам перевел:

— Она извиняется, что нет стульев, и объясняет, что сама всегда сидит на полу. Это своего рода… мистический обряд.

Старуха жестом указала на подушки возле стены. Карлсен с Фалладои сели. Она склонилась над Карлсеном, заглянула в лицо и положила ладонь ему на лоб.

— Моа хочет знать, не больныли вы, — перевел Гейерстам ее слова.

— Скажите, что я не знаю. Затем и пришел, чтобы узнать.

Она вытянула ящик комода и достала оттуда моток пряжи. Насадила его на ось прялки. На конце нитки, как груз, крепилась деревянная бусина около трех сантиметров диаметром.

— Она проверит вас маятником, — объяснил Гейерстам.

— Как он действует?

— Можно сказать, своего рода лямбдометр. Измеряет поля.

— Непонятно почему, — подтвердил Фаллада, — но он срабатывает. У нас был старик, слуга, так у него это получалось.

— И что она сейчас делает?

— Выбирает нужную длину для мужчины — примерно шестьдесят сантиметров. — Старуха тщательно отмеряла пряжу по метровой рулетке, сматывая нить с прялки. Потом обратилась к Карлсену.

— Ей надо, чтобы вы легли на пол, — сказал Гейерстам.

Карлсен улегся на спину, глядя на стоящую над ним старуху. Вытянутый на длину руки маятник начал раскачиваться взад-вперед. Через несколько секунд нить пошла кругообразно. По шевелению губ было видно, что старуха считает. Примерно через минуту маятник возвратился к продольным колебаниям. Старуха улыбнулась и заговорила с Геиерстамом.

— Она говорит, — перевел он, — у вас нет ничего страшного. Поле здоровья у вас исключительно сильное.

— Хорошо. А сейчас что она думает делать?

Латышка снова отмеряла пряжу.

— Еще не все проверено.

Она опять завела над Карлсеном маятник. На этот раз во взгляде Гейерстама мелькнула настороженность. Карлсен с любопытством наблюдал, как движения маятника из продольных переходят в кругообразные. Губы Моа шевелились, считая. Она что-то негромко сказала Гейерстаму. Когда маятник вновь заходил в одной плоскости, она опустила его на пол, качая головой. Задумчиво насупясь, стояла, глядя вниз на Карлсена.

— Ладно, можете сесть, — сказал Гейерстам.

— Что все это значило?

Гейерстам заговорил со старухой по-латышски; ее ответ занял несколько минут. Карлсен внимательно вслушивался. Во время стажировки в Риге он освоил несколько фраз на латышском. Сейчас он различил слово «bistams» — что значит «опасный», и существительное «briesmas» — «опасность».

— Ne sievete? — спросил граф.

Та в ответ пожала плечами.

— Varbut.

Не переставая говорить, она завела маятник над Карлсеном, который сидел, прислонясь к стене. Затем продвинулась к Фалладе и подержала маятник у него над животом. Маятник на этот раз закачался взад-вперед. Старуха еще раз пожала плечами.

— Loti atvainojos. — Она кинула маятник на кровать.

— О чем речь? — спросил Карлсен.

— Может, вас это слегка смутит; на деле же ничего неожиданного нет, — сказал Гейерстам. — Когда Торстен Веттерлунд был во власти Нины, маятник реагировал на него как на женщину. Я ей про это сказал, но Моа в ответ указала, что эта длина — примерно шестьдесят три сантиметра — может также означать и «опасность».

— То есть, это та реакция, что исходит к ней из меня? — уточнил Карлсен.

— Да.

У него так и засосало под ложечкой от уныния и тяжелой досады. Сразу нахлынули изнурение и тошнота. Через несколько секунд последняя стала такой нестерпимой, что Карлсен испугался, как бы его не вырвало. Лоб покалывало от проступившего пота. Вяло шаря по сторонам руками, Карлсен начал подниматься, И тут глухо зарычал пес. Он пятился назад, загораживая выход, шерсть на загривке стояла дыбом.

— Что с вами? — спросил Гейерстам.

— Тошнит. Выйду-ка сейчас, глотну воздуха.

— Куда! — вскрикнул Гейерстам, да так резко, что Карлсен посмотрел недоуменно. Гейерстам твердо положил ему ладонь на запястье. — Вы что, не видите, что происходит? Вы только взгляните на пса! Ведь вампир возвратился. Закройте глаза — разве не видите, что он здесь?!

Карлсен закрыл глаза, но, казалось, напрочь утратил способность и думать, и запоминать, словно впал в глубокое беспамятство.

— Я сейчас, наверное, свалюсь, — заплетающимся языком пролепетал он, снова пытаясь встать и двинуться к двери, где, щетинясь, рычал и скалил зубы пес.

Гейерстам и Фаллада встали по бокам; он сам чувствовал, что покачивается.

— Надо провести еще одно испытание, решающее, — сказал Гейерстам. — Ложитесь-ка вон туда.

Карлсена повели через комнату. Им полностью овладело безволие, из тела словно ушла вся сила. Он распластался было на спине, но сразу сделалось так тошно, что пришлось перевернуться на живот. Грубый половик тер лоб и шибал в нос пылью. Олоф снова закрыл глаза — и будто перекочевал в некий сумеречный мир, за завесу черного тумана. И сейчас же понял, что происходит. Она была там, но ей до него не было дела. Она общалась с реликтом, по-прежнему витающим в черной пустоте. Чувствовал он и лютый голод, волна за волной накатывающий из мертвого гиганта. Добыча ускользнула в своих кораблях, и хищники чувствовали себя обманутыми. Их злило, что они все еще там, в пустоте. Им было непонятно, что же такое произошло. Уговоры и объяснения давались ей с трудом: она находилась в другом мире, бодрствовала, а остальные цепенели во сне. Их агония стегала ее, словно кнут. Карлсен, словно индуктор, реагировал на поток ее энергии.