По правде говоря (СИ) - Риз Екатерина

Он подошёл ко мне и положил руки на мне на плечи. У меня не было другого выбора, кроме как смотреть ему в глаза. Если бы я стала уворачиваться от его взгляда, это показалось бы жеманством или неискренностью. Глупым заигрыванием. Поэтому я посмотрела Андрею в глаза, мысленно выдохнула, и когда он склонился ко мне, позволила себя поцеловать, и даже ответила на поцелуй. Прекрасно понимая, к чему всё это ведёт. Конечно, внутренне стоило задать себе вопрос: готова ли я? Но все сомнения из моей головы вынес вкус его поцелуя, настойчивость, с которой Андрей прижал меня к себе. И только сердце забилось. Но не от волнения, а от нехорошего предчувствия. Всё-таки я чувствовала себя не совсем честной по отношению к Андрею. А ещё подозревала его семью в неизвестных мне грехах. И на фоне всего этого, кидаться в омут с головой, точнее, в постель к Андрею Веклеру, не казалось мне слишком удачной идеей. Вот только он целовал меня, прижимал к себе, я чувствовала прохладную после душа кожу на его голой груди под своими ладонями, и никакие предостережения и сигнальные лампы, даже сирены, сработать уже не могли.

- Ты очень красивая, - проговорил он мне в губы. Заглянул мне в глаза, что-то высматривал для себя, затем улыбнулся. – А когда ты надеваешь очки, я просто схожу с ума.

Я непонимающе нахмурилась. После его поцелуя в голове до сих пор шумело, я никак не могла сосредоточиться. А Андрей всё рассматривал и рассматривал что-то во мне.

- Почему? – переспросила я, на самом деле удивившись его словам про очки. Я всегда считала, что очки – это самая скучная деталь в моём облике. Но обойтись без них я не могла, и давно смирилась.

- Ты в них такая серьёзная, - ответил Андрей. – Это безумно сексуально.

Не знаю, сколько серьёзности он вложил в этот комплимент, но я рассмеялась. А Андрей следом за мной. А следом ещё поцелуй, и ещё один. И вот уже его рука под моей кофточкой, гладит живот, а я закидываю голову назад и закрываю глаза от удовольствия, чувствуя губы Андрея на своей шее. И мысленно говорю себе: «Просто наслаждайся, не думай ни о чём. Хотя бы сейчас».

Андрей расстегнул пуговицу на моей юбке, она соскользнула по ногам вниз, осталась на полу, когда он подхватил меня под ягодицы и приподнял от пола. Он нёс меня в спальню, без каких-либо затруднений, будто я и не весила ничего. При этом продолжал целовать, а у меня сердце колотилось в предвкушении, и в животе, как это ни глупо звучит, расплывался жар. Никаких тебе бабочек, они бы там просто не выжили. И думать ни о чём больше не хотелось, будь, что будет.

Андрей положил меня на кровать и на несколько секунд отстранился, смотрел на меня. Наклонился и поцеловал плечо, грудь, затем спустился ниже и несильно укусил за живот. Мышцы живота судорожно сжались, а я сделала резкий вдох, откинулась на постели и смотрела в потолок. Руки сами потянулись к его голове, запутались в тёмных волосах, я всё ещё чувствовала горячее дыхание на своём животе. А его руки тем временем тянули вниз с моих бёдер трусики. Я облизала внезапно пересохшие губы, пальцы скомкали покрывало, а Андрей неожиданно вернулся ко мне, припал губами к моим губам, обвёл их языком. Медленно, завораживающе и при этом смотрел мне в глаза. Когда отстранился, я сама потянулась к нему. Пальцы ухватились за тёмные волосы на его макушке, а губы потянулись к губам. Андрей что-то проговорил мне в губы, что-то неразборчивое, после чего его поцелуй стал по-настоящему неистовым. А когда он опустился на меня всем весом, я внезапно поняла, что шорт на нём уже нет. Когда он успел от них избавиться, понятия не имею. И вот я чувствую его всего, его вес, его жар, тяжёлое дыхание. Его руки на моём теле, пальцы, сдвигающие в сторону чашку бюстгальтера, зубы, осторожно сжавшие сосок. Следующий звук – это стон, и я даже не сразу осознала, что мой собственный. Снова губы к губам, что-то лихорадочное между нами, и вот то первое ощущение – давления и избавления одновременно. Из моей груди вырывается тихий выдох, я закрываю глаза, откидываю голову назад, сосредотачиваясь лишь на ощущении мужской силы – во мне, надо мной, во всём моём мироощущении в данный момент. Хочется вцепиться в него, ногтями, зубами, каждое движение Андрея во мне, приносило столько удовольствия, что изнутри сам собой рвался стон. Видимо, возбуждение, которое он вызывал во мне, и которое я столько времени подавляла и прятала внутри себя, дало такую реакцию. Я бы сказала, что неистовую. Мы сплелись на постели в единое целое, сцепились ногами и руками, двигались в странном ритме и вместе стонали. Я уткнулась носом в его плечо, время от времени всё же прикусывая зубами его кожу, то прижималась щекой, задыхаясь, даже улыбалась от удовольствия. И неистово отвечала на поцелуи, когда Андрей тянулся ко мне губами. Его движения стали лихорадочными, он уткнулся носом в мою щёку, перехватил мои руки над моей головой, прижимая их к матрасу, затем поднял голову и стал смотреть в мои глаза. При очередном толчке внутри меня, кажется, произошёл настоящий взрыв. Меня накрыло жаром, удовольствием, невероятным томлением, я застонала, невольно попыталась освободить руки, чтобы Андрея обнять, но он лишь сильнее прижал их к кровати, закрыл мне рот поцелуем, и продолжил двигаться. Быстрее, быстрее. У меня пропало дыхание от его напора, я выгнулась ему навстречу, чувствуя, что ещё немного и силы меня попросту покинут, сердце колотилось. И вот он тоже застонал, ещё секунда, несколько судорожных движений, и упал сначала на меня, затем скатился и лёг рядом. Я лежала обессиленная и, если честно, ошарашенная, произошедшим. Тем неистовством, на которое, оказывается, способна, мы оба способны, вместе, пыталась справиться с дыханием. А потом мой взгляд остановился на большом декоративном панно на стене. Одной большой картины оно из себя не представляло, много, как казалось на первый взгляд, разрозненных фрагментов фотоснимков, мелких, спутанных, больше привлекающее к себе внимание цветовой гаммой. Можно было долго смотреть на него и ничего не понять. Я бы и не поняла, отвернулась бы уже через мгновение, если бы мне не бросился в глаза один снимков, точнее, часть снимка. Одна частичка тут, другая там, третья где-то в углу. На двух из них были рыжие девичьи волосы, красивые, развевающиеся на ветру, а на третьем только глаза. Глаза моей сестры.

У меня мурашки по коже пошли. Я смотрела на это панно, и не понимала… Вообще, не понимала…

- Что это? – вырвалось у меня. Я повернула голову и посмотрела на Андрея, лежащего рядом.

Он, расслышав неподдельное удивление и настороженность в моём тоне, на меня взглянул, затем тоже перевёл взгляд на панно. Равнодушно пожал плечами.

- Какая-то интерьерная хрень. Гришкина жена на новоселье подарила. А что?

Я лишь молча качнула головой.

ГЛАВА 9

Это было жутко. Я несколько раз, оставаясь одна, подходила к злосчастному панно, и отчаянно вглядывалась в каждый кусочек мозаики. Конечно, в какой-то момент я подумала о том, что это сумасшествие, и я всё себе надумываю. У миллионов женщин в мире рыжие волосы. Только в Москве их тысячи, а я почему-то решила, что это моя сестра. Я смотрела и смотрела на фрагмент с женскими глазами. Кроме глаз ничего не было, но у меня мороз по коже шёл от этого взгляда. Я раз пять сказала себе, что я выдумываю, но это были глаза моей сестры. Я разглядела, кажется, каждый фрагмент, а их было не меньше сотни, в попытке узнать что-то ещё, но именно эти три картинки на фотобумаге привлекали моё внимание, как никакие другие.

- Что ты там разглядываешь?

Андрей поймал меня за очередной попыткой что-то рассмотреть, я вздрогнула от неожиданности, услышав его голос за своей спиной. Обернулась с некоторым страхом, не зная, что ему сказать. Поэтому спросила:

- Ты сказал, что тебе это подарила жена брата. Где она его купила?

- Света не покупает, она сама творит, - усмехнулся Андрей. – Она у нас, вроде как, художник.

Он мне улыбался, наверное, я должна была отреагировать на его шуточный настрой, а мне после его слов ещё более жутко стало. Я снова посмотрела в глаза девушки на обрывке фото. Это был именно обрывок, фотографию явно рвали руками.