Охота на шакала - Сергей Зверев

Бизнес у господина Пятакова был один, и тот весьма специфический – Родину продавать. А сейчас он больше всего боялся разоблачения, чувствуя себя, как уж на сковородке. Если его враги сидят в трюме, то никто не может дать гарантии, что вскоре все не повернется на сто восемьдесят. Так что главной целью Пятакова было как можно скорее свалить отсюда. Да и тогда, в разговоре с Джамалем, насчет бинарного отравляющего вещества он не блефовал. Оно и в самом деле находилось на борту корабля в Занзибаре…

– Успеете, любезный, – успокаивающе поднял ладонь американец. – Я думаю, ваше короткое отсутствие на берегу не скажется так уж разрушительно на бизнесе. Как только разберемся, так сразу и отбудете. Погодите немного. Отдыхайте, благо хозяин нам это позволяет.

Попытавшись продолжить уговоры, Пятаков понял, что пока ничего в этом смысле сделать не удастся. Бежать также не представлялось возможным – повсюду были американцы. Несколько морских пехотинцев находилось на яхте; правда, по большому счету, они лишь отдыхали и бездействовали. Службу за них несли их товарищи на эсминце. Даже часовых у пленников не выставили. Впрочем, кого, спрашивается, им было бояться, имея под боком такую огневую мощь?

Пятаков опрокинул виски, чувствуя, как напиток растекается в глотке, и мрачно прислушался к речи Джамаля: тот продолжал нахваливать «доблестных борцов с морской нечистью». В открытом иллюминаторе вырисовывались впечатляющие контуры корабля под звездно-полосатым флагом.

34

Мефодий, стоя на палубе, всматривался в горизонт, продолжая долгое плавание. Пребывая в полном одиночестве, он и не догадывался о том, что происходит на Занзибаре и в его окрестностях. Платонов всего лишь занимался своим делом.

Еще недавно на море царил штиль, в результате чего Мефодий был вынужден убирать паруса и ложиться в дрейф. В таких случаях во времена парусного флота бывалые матросы убеждали зеленую молодежь потихоньку посвистеть и поцарапать ногтем мачту. Но у Мефодия дел и без того хватало. После завтрака он решил навести морской порядок в каюте и в кокпите. Руководствуясь пословицей «чистота – залог здоровья», Платонов провел тщательную влажную уборку, протирая каюту и вещички. После часа кипучей трудовой деятельности над волнами в исполнении путешественника зазвучал романс «Утро туманное».

Пользуясь затишьем, успел Платонов и немного поспать. Вообще в путешествии сон обычно проходил урывками, и днем, и ночью Мефодию периодически приходилось вставать, осматривать горизонт и паруса, уточнять курс и, если вблизи не наблюдалось проходящих судов, снова ложиться спать. За сутки набиралось пять-семь часов такого рваного сна. Этого хватало, чтобы чувствовать себя вполне нормально. Разумеется, к концу рейса постоянное недосыпание начинало сказываться, так ведь на то оно и путешествие, и финал у него всегда есть. Пускай даже и у кругосветного.

После непродолжительного отдыха он осмотрел такелаж, крепление руля и все, что может порваться, поломаться, расшататься. Чтобы в сложной ситуации не подвела какая-нибудь снасть, постоянный осмотр парусов, мачты, такелажа и прочего снаряжения и оборудования являлся делом обязательным, а перед ухудшением погоды и после шторма проводилась внеочередная проверка. Будучи один в море, Мефодий старался соблюдать технику безопасности, в частности, на палубу, независимо от погодных условий, выходил только со страховочным поясом. Падение за борт идущей вперед яхты могло бы привести к крайне печальному финалу, так что рисковать не стоило.

Погода изменилась. Теперь уже дул слабый северо-западный ветерок, высокие редкие облака неторопливо плыли по небу, видимость была хорошей, температура тоже благоприятствовала. Снова были поставлены паруса, и яхта шла длинными галсами, придерживаясь генерального курса.

Мефодий приподнял голову. Над головой ярко блестела прибитая к мачте подкова. Многими считается, что подкова сугубо сухопутный талисман. Однако и в море она имеет большое значение. Моряки знают, если подкову прибить к мачте, на двери каюты или под палубой, то «госпожа удача» должна обязательно помочь судну. Именно поэтому на мачте флагманского фрегата знаменитого адмирала Нельсона тоже была прибита подкова – когда-то, еще в Нахимовском, это рассказал Мефодию его закадычный дружок Виталик Саблин…

От мыслей-воспоминаний Мефодия отвлекла черная точка, появившаяся на горизонте почти прямо по курсу. Точка росла, приближалась, и вот уже он мог рассмотреть катер, на полном ходу приближавшийся к нему. Всматриваясь, Платонов гадал: кто бы это мог быть? Но ломать голову можно было бесконечно, а лучше всего – дождаться.

Когда плавсредство приблизилось вплотную, став борт о борт, Мефодий рассмотрел того единственного находившегося в катере человека. Платонов ожидал, скрестив на груди руки.

– Здравствуйте, Мефодий, – широко улыбнувшись, обратился к нему незнакомец с обветренным, загорелым, словно продубленным ветром лицом и очень живыми глазами.

– Добрый… день, – с немалым удивлением произнес тот, уж совсем не ожидая встретить здесь, на другом краю земного шара, русского человека, – а вы кто будете?

– Разрешите представиться: Федор Ильич Нагибин. Контр-адмирал Балтийского флота, – внушительно, пристально глядя в глаза, произнес новый знакомец, стоя напротив.

«Однако! – пронеслось в голове Платонова. – Мало того что наш, здесь… да еще и контр-адмирал! Сюрпризы, ничего не скажешь».

– Я понимаю, Мефодий, вы удивлены. Да и вообще наша встреча выглядит, мягко говоря, странно, – говорил нежданный соотечественник, – но я все объясню. У меня к вам разговор, причем очень серьезный. Разрешите, я перейду к вам, на «Помор»?

– Да, пожалуйста, – сделал Платонов приглашающий жест.

Уже по движениям этого человека – выверенным, четким, опытным, Мефодий видел – перед ним действительно моряк.

Обратиться к Мефодию в сложившихся обстоятельствах было последней надеждой Нагибина. После того, как его ребята, находясь в одном шаге то от смерти, то от удачного выполнения задания, и едва оставшись живы, оказались в очень незавидном положении, контр-адмирал примерял все варианты. И все, что оставалось – он, Мефодий Платонов, волей случая оказавшийся здесь. И сейчас, взойдя на яхту путешественника и пожимая тому руку, Нагибин очень рассчитывал на удачу.

…Спустя час катер с контр-адмиралом отходил от яхты. Мефодий, стоя на палубе «Помора», долго, пока катер не скрылся за горизонтом, смотрел ему вслед. На лице Платонова мелькало сомнение. То, что рассказал ему гость, выглядело настолько странным, что голова просто шла кругом.

Но сомнения были отброшены, и Платонов менял курс, щупая за ухом прикрепленную там миниатюрную рацию, оставленную Нагибиным. «Помор» снова резал бескрайние морские волны, только теперь продвигаясь на норд-норд-ост.

35

– Скучно, однако, ребятки, прохлаждаться здесь, – сказал Коля Зиганиди, с хрустом вытягиваясь на топчане. – Я бы сейчас, ей-богу, приложил свои отдохнувшие ручки к какому-нибудь делу. Полезному.

– Догадываюсь, – хмыкнула Сабурова, – взять в руки автоматическое оружие и применить по назначению. Так, что ли?

Девушка сидела, обхватив руками колени и склонив голову набок.

– Не буду спорить, – согласился Николай, – покрошить здесь все в мелкую капусту является моей заветной мечтой. Американцы что, они ведь приказ исполняют. И цель у них вполне благородная – пиратов изничтожать.

– Только мы тут сидим…

– Оно и понятно. А вот добраться бы мне до этой сладкой парочки, – мечтательно протянул Николай, имея в виду хозяина яхты и его российского гостя, – уж я бы постарался… Как Пятаков-то нас изобличал тогда!

Они еще немного поломали голову, обдумывая, как бы им поправить свое положение, прикидывая и так, и этак. Но, как известно, что сову о пень, что пнем по сове – птичке этой несчастной совершенно наплевать. Так и здесь, помощи ждать было неоткуда.

«Эх, Федор Ильич, – тоскливо думал Виталий, – понадеялся ты на нас, а оно вон как вышло… Ну, так ведь старались, как могли».

Единственный из их маленького отряда, Нагибин, оставался на воле, но что он мог в одиночку?

Из размышлений Боцмана вывел голос Николая. Тот, желая поднять дух загрустившей Катерины, рассказывал ей о морских традициях, связанных с особами прекрасного пола.

– …Все же, Катюха, раньше и представить было невозможно, что мы с тобой можем быть в море на равных! Вот, к примеру, в Дании еще почти пятьсот лет назад был принят закон, который гласил, – Зиганиди наморщил лоб, вспоминая, и выдал: – «Для женщин и свиней доступ на корабли Его Величества запрещен… если же они будут обнаружены на корабле, незамедлительно следует выбросить оных за борт».

– Что за дискриминация! – делано возмутилась Катя. – Я протестую!

Коля достиг цели: Сабурова оживилась.