Охота на шакала - Сергей Зверев

– Это же пираты, – налегал Пятаков, понимавший, что от того, удастся ему убедить командира эсминца или нет, зависит все.

А тут к беседе подключился и также извлеченный из трюма ливиец. Джамалю без труда удалось доказать, что именно он – хозяин яхты и работодатель мужественных молодых людей, по преимуществу – уже мертвых, отдавших жизни, защищая судно от этих трех злодеев. Перед глазами капитана засверкали и бриллианты, доставленные из кают-компании.

– У меня, слава богу, бизнес легальный, честный, да только не всем это нравится… – И Пятаков на пару с Джамалем снова принялись рассказывать о выродках в лице этих трех субъектов, покрошивших в капусту бедных охранников и готовившихся разделаться кровавым образом с оставшимися в живых.

– Я вообще сейчас не при исполнении, – заявил Джамаль, отвечая на вопрос американца, – у меня отпуск. Даже у заместителей министра он, знаете, случается. Вот я и отдыхаю на яхте. Я что, не имею права?

– Послушайте, капитан, – протестующе поднял руки Саблин, – это все ложь, и я требую…

– Все. Хватит, – решил командир эсминца.

Привлеченные резким тоном его голоса, морпехи встрепенулись, и стволы автоматов черными кружками грозно смотрели прямо на боевых пловцов, в нервном ожидании застывших на палубе.

– Мое решение таково: я сам проведу разбирательство. А пока что вас, – он выразительно указал на трио россиян, – мы отправляем в трюм. До выяснения.

– Какой трюм?! – возмутилась Сабурова.

– Корабельный. Пока что говорить не о чем. Но только у ваших противников есть разумное объяснение случившегося, а ваши доводы неопределенны, – Уоррел резко повернулся, отдавая распоряжение.

Спускаясь в трюм, Боцман кипел, как раскаленный чайник, понимая, что сейчас он уже ничего не может изменить. А перед ним все еще стояли торжествующие, ухмыляющиеся физиономии ливийцев. И Пятакова.

31

Федор Ильич Нагибин, сидя в открытом кафе, не обращая внимания на остывший кофе, пребывал в состоянии глубокой задумчивости. Было над чем покручиниться – свежеполученная информация впечатляла. Он уже пробил по своим каналам – Пятаков в свое время и в самом деле имел доступ к программе уничтожения отравляющих веществ, разворачивавшейся за американские денежки, так что вполне мог прибрать к рукам крупную партию бинарного вещества.

…В начале девяностых кульминацией многолетних переговоров стало согласование текста договора, который запрещал разработку, производство, накопление, применение химического оружия и требовал уничтожения его запасов. А накоплено уже было немало – только объявленный мировой запас отравляющих веществ складывался из сорока тысяч тонн советского оружия и почти такого же количества – американского. К счастью, к тому времени обладатели основных арсеналов – СССР и США – договорились. Однако проблема ликвидации химического оружия чрезвычайно сложна – уничтожение ОВ в семь раз дороже их производства. Ведь это оружие создавалось для того, чтобы его можно было эффективно использовать. Никакие вопросы, связанные с возможным уничтожением хим-оружия, этой «атомной бомбы для бедных», при разработке и поступлении этих вооружений в войска тогда не учитывались…

Тогда на острове, у рыбацкого ресторанчика, Нагибин, прилежно изображая расслабленного туриста, внимательно слушал разговор Пятакова с Джамалем. Угроза Пятакова взорвать весь Занзибар в свете всего этого отнюдь не была пустым звуком. Этот «оборотень» способен на все – это было понятно Нагибину. Так что ситуация складывалась до крайности деликатная.

Да и вообще – информации по клиенту было накоплено предостаточно, вот только одной детали не хватало: его самого.

Нагибин устало потер лоб ладонью, слыша чуть в стороне, за соседним столиком, перебранку семейной парочки. Мадам лет сорока во весь голос изливала свою злость по адресу ненаглядного муженька, оказавшегося еще тем прохвостом и ловеласом.

«У каждого свои проблемы! – усмехнувшись, философски подумал Нагибин. – Ты тут думаешь, как целый остров спасти, а у кого-то женская юбка разводом маячит».

Он плотно сжал губы. Хуже всего, что никакой информации от Боцмана не поступало. Можно было, конечно, ломать голову, думая о возможном развитии ситуации, но это ничего не меняло. Начавшийся выпуск новостей заставил Нагибина поднять голову и обратиться к телеэкрану. И надо же – первое сообщение как раз касалось такого животрепещущего вопроса.

– Срочное сообщение, – произнесла после приветствия миловидная ведущая, – по пока неподтвержденной информации, ливийская яхта «Киренаика», находящаяся неподалеку от Занзибара, несколько часов тому назад была захвачена пиратами. Они высадились на вертолете и открыли огонь по экипажу. К сожалению, более точной информацией мы пока не располагаем. Информация противоречивая – так, по слухам, террористам не удалось закрепиться на яхте, и она уже освобождена американским военным судном. Сами же американские официальные лица пока от комментариев воздерживаются и не дают прессе никакой информации.

Ведущая сделала небольшую паузу и продолжила:

– Эту ситуацию мы будем держать под контролем, и за дальнейшим развитием событий следите в наших следующих выпусках.

Далее пошли сюжеты на иные темы, но они Нагибина совершенно не интересовали. В состоянии глубокой задумчивости, он покручивал круглую пепельницу, уставившись в экран теперь уже невидящим взглядом.

32

– Как все-таки странно… – вздохнула Сабурова, уставившись в стену.

– О чем ты? – повернул к ней голову Саблин.

– Жизнь, говорю, странно поворачивается… – продолжила она рассуждения.

– Философствуешь, Катерина, по полной программе, – встрял в разговор Зиганиди.

– А что еще остается? – пожала та плечами, бросив взгляд на коллегу. – Особого выбора у нас не имеется.

Николай лежал на топчане, заложив руки за голову, и глядел вверх. Ничего интересного там, правда, не наблюдалось, поскольку деревянное перекрытие над головой напрочь лишало возможности далекого обзора. Да и по сторонам глазам было не где разгуляться. Все трое боевых пловцов продолжали находиться на «Киренаике», но только сменили дислокацию – с палубы на трюм. Как и все остальные помещения, трюм на яхте был добротным, можно сказать, качественным. А учитывая предусмотрительность хозяина, здесь даже своя тюрьма имелась.

Тюрьма – это, конечно, громко сказано. Но камера была. Она представляла собой нишу, которую с трех сторон окружали деревянные переборки, а с четвертой она выходила в проход. А от него камеру отгораживала надежная, на совесть сработанная решетка с электронным замком. Оное приспособление приводилось в действие карточкой с чипом. Вот в этакой дорожной, или походной, тюрьме со вчерашнего вечера и располагались российские гости. Карта-ключ находилась у командира американского фрегата, его же люди и смотрели за пленниками. Нет, морпехи не сидели у решетки, пяля глаза на пленников. Они появлялись периодически. Вот, скажем, недавно принесли завтрак.

– Я смотрю, кормят нас по ихним нормам, на эсминце, – сказал Зиганиди, ковыряя в зубах, – витаминами служивые не обделены. И калориями.

– Желаете остаться здесь подольше? – язвительно ухмыльнулась Катерина. – Подкормиться и привести нервы в порядок?

– А я на нервы вообще не жалуюсь. Чего волноваться-то? Никаких причин…

Все трое неожиданно грохнули смехом, хоть на это вроде бы «никаких причин» не имелось.

– Ну ладно, – провел ладонью по лицу Боцман, – смех смехом, а надо что-то думать. Мы ж не можем тут сидеть до второго пришествия, ручки сложив. Давайте, высказывайтесь.

– Да разве мы мало эту тему мусолили? – скучным голосом вопросил Николай. – Ты думаешь, мне тут торчать улыбается? А вот не вижу я пока варианта. Не вижу…

– Даже чудо-рации здесь не помогут, – заявила Сабурова, машинально дотронувшись до уха, – все три их обладателя в одном помещении, и связаться ни с кем не могут. Разве что сами с собой. Смешно, не правда ли?

На этот раз на лицах узников не появилось даже подобия улыбки.

– Правда, вселяет надежду относительно хорошее отношение к нам командира эсминца, – продолжал Виталий, – мужик он вроде неплохой. И, как я посмотрю, пока еще насчет нас окончательно не определился.

– А вот интересно, что там наши друзья поделывают?

– Это ты о русско-ливийской дружбе?

– О ней самой.

– Да охмуряют кэпа, не иначе, – убежденно сказал Зиганиди, не догадываясь, насколько он близок к истине, – обрабатывают: вот, дескать, какие страшные пираты в трюме сидят. Надо вам их ликвидировать, а нас отпустить подобру-поздорову.

– Твари! – сжал кулаки Саблин. – Ладно… еще побарахтаемся.

Где-то сверху, правее, послышался топот ног. Спустившись по лестнице в трюм, шаги стали приближаться. Узники, успевшие задремать, подняли головы – за решеткой стоял Джеральд Уоррел. Несколько секунд длилась дуэль взглядами. На лице капитана нельзя было прочитать ничего, как ни всматривались боевые пловцы. Он стоял, заложив руки за спину.