А. С. Секретная миссия - Александр Бушков

Барон с превеликой охотой ухватил синьора Страцци за шиворот, выдернул из кресла, как морковку из грядки, и поволок в коридор, приговаривая:

– Если останется время, я тебе самолично рожу-то разрисую, чтобы не подсовывал вместо честных шлюх отравительниц…

Слышно было, как в недрах дома шумно захлопывается дверь и лязгает засов. Вернувшись, барон вопросительно глянул на Пушкина. Тот сел напротив пленника, положил перед собой пистолет на стол и сказал спокойно:

– Давайте побеседуем, любезный. К полиции, повторяю, мы не имеем никакого отношения…

– Ищете приключений, как это у золотой молодежи нынче модно? – понятливо подхватил Лукка. – Я бы хотел предупредить, что неподалеку от этого домика ждут несколько моих молодцов, которые в случае чего будут здесь очень быстро…

– Предположим, – сказал Пушкин. – И чего же вы добьетесь при таком обороте дел? Начнем с того, что мы с моим спутником оружием владеем недурно. Но даже если вы нас одолеете, что вы получите? Денег при нас немного, драгоценностей нет вовсе… а вам придется еще думать потом, куда деть трупы и как быть с ранеными, которые, несомненно, будут. В любом случае вы вряд ли уже сможете использовать в дальнейшем этот домик, чтобы обирать доверчивых простаков. Меж тем мы могли бы договориться. Сложилось так, что нам нужен во Флоренции кто-то вроде вас, человек, которому можно поручить дела, которые не вполне удобно обделывать открыто. Платим мы неплохо. Что скажете? Принудить вас мы не можем в силу деликатности ситуации… мы просто надеемся, что вы человек здравомыслящий и своей выгоды не упустите…

Какое-то время пленник переводил взгляд с одного на другого. Потом непринужденно усмехнулся:

– Пожалуй, вы и в самом деле не похожи на решивших поразвлечься вертопрахов-дворянчиков… И на полицейских сыщиков тоже. Судя по одежде и другим признакам, вы у нас недавно… Мне что, нужно будет кого-нибудь убить?

– Вам это не по нутру?

– О, что вы, синьор неизвестный, дело лишь в размерах платы… хотя, скажу откровенно, кровопролитие меня не прельщает. Не оттого, что я так уж опасаюсь адского пламени, а по причинам более приземленным. Я, знаете ли, неплохо устроился и без кровопролитий – налаженное предприятие, не ограничивающееся этим домиком, устойчивый заработок, в общем, что-то вроде старого торгового дома. А убийство всегда чревато… и перемещает человека в какую-то иную категорию, где заново придется осваиваться. Следовательно, вознаграждение должно быть достаточно большим, чтобы компенсировать все возможные неудобства…

– Вас это, возможно, разочарует, но убивать нам никого не нужно, – сказал Пушкин. – Пока что… Нас в первую очередь привлекает ваше положение человека, наверняка знающего все ходы и выходы, всех и вся.

– Ах, вот оно что, – нимало не удивившись, сказал пленник. – Вы, значит, шпионы? Не смущайтесь, господа, ремесло опять-таки житейское, во Флоренции столько разнообразнейших шпионов, что вы нисколечко не будете бросаться в глаза… – И он ухмыльнулся с самым плутовским видом. – У шпионских дел есть одна весьма привлекательная стороны: дело всегда идет о хороших деньгах…

– Деньги будут, – сказал Пушкин.

Он полез в карман, выгреб оттуда все золото, сколько его нашлось, придвинул кучку монет к собеседнику.

– Я так понимаю, это задаток в счет будущих теплых отношений? – осведомился тот.

– Именно.

Тот блеснул великолепными зубами:

– А если я пообещаю вам луну с неба, а сам скроюсь с вашими дукатами?

Теперь усмехнулся и Пушкин:

– Чтобы потом корить себя за то, что удовольствовались такой мелочью, когда вас ждала сотня-другая дукатов?

Барон грозно добавил:

– И чтоб потом прятаться от нас до скончания века? Не стоит того кучка золотых…

– Я пошутил, господа, – безмятежно сказал синьор Лукка. – Вы, быть может, и удивитесь, но разговариваете сейчас с потомком благородного рода ди Монтеньякко, на законнейших основаниях обладающим фамильным гербом: в черном поле пришитая зеленая гора о трех вершинах, поддерживающая серебряного льва. Увы, древность рода еще не означает, что фамильный герб непременно сопряжен с фамильной сокровищницей. Предки были, как ни прискорбно, безалаберны: то не на того претендента на трон ставили, то не на ту карту. Вот и приходится их потомку зарабатывать на жизнь чем придется… Но, не сомневайтесь, вы имеете дело с человеком благородным, привыкшим честно отрабатывать плату.

– Рад слышать, – сказал Пушкин.

– Что вас интересует? Придворные тайны, арсенал, армия и флот, торговые секреты?

– Тайные общества, – сказал Пушкин.

Лицо Лукки омрачилось.

– Самый тяжелый случай, – сказал он тихо. – О, я не хочу сказать, что не возьмусь за такое дело… но плата будет по высшему разряду. Очень уж рискованно. Все эти карбонарии, революционеры, заговорщики – решительная публика, нож и пистолет пускают в ход так же легко, как мы с вами режем жаркое или откупориваем бутылку. Чуть только заподозрят, что к их тайнам подбираются – жди беды правый и виноватый. Дорого встанет…

– Вы меня не поняли, – сказал Пушкин. – Нас интересуют другие тайные общества, не имеющие отношения к революциям и покушениям на монархов. Другие, понимаете?

Вмешался нетерпеливо ерзавший барон:

– Да что тянуть кота за хвост… Чернокнижники, колдуны и прочая публика. Только не говорите, что ничего об этом не слышали, коли уж знаете все и вся…

Настала долгая томительная тишина. На какой-то миг показалось, что разбойник вот-вот расхохочется им в лицо и посоветует обратиться к пользующему душевнобольных врачу. Но нет, он оставался серьезен, он стал еще более серьезен…

– Ах, вот в чем, оказывается, дело, – сказал Лукка совсем тихо. – Вы и в самом деле весьма интересные молодые люди… Коли уж, не моргнув глазом, ради этого сыплете золотом… Значит, вы не принадлежите к тем высокообразованным умам, которые считают, что наш век покончил с этими «бабкиными сказками»?

– Так уж сложилось, – сказал Пушкин.

– А вы отдаете себе отчет, господа, что ступили на смертельно опасную дорожку? Да, у вас очень серьезные лица, вы нисколечко не шутите… Да будет вам известно, это еще опаснее, нежели проникать в секреты карбонариев…

– Нам это известно лучше, чем вы думаете.

– Ну, вольному воля… Вы, господа, ухитрились заняться самым опасным делом, какое только можно вообразить.

– Хотите сказать, что ваше вознаграждение следует еще более увеличить?

Разбойник глянул на него строго и серьезно:

– Я хочу сказать, что может обернуться и так, что я откажусь от любой платы. Иногда никакие деньги…

Пушкин видел, что он говорит искренне. Разбойник, заранее отказывавшийся от солидного вознаграждения, представлял собой зрелище, мягко говоря, не вполне обыденное. Это-то как раз и доказывало, что иметь с ним дело, безусловно, стоит: мошенник посулил бы взяться за все, что только душе угодно…

– Будем надеяться, что до того, что вы имеете в виду, не дойдет.

– Что вас интересует?

– Должен признаться, я этого сейчас не знаю и сам, – сказал Пушкин. – Я очертил вам круг наших интересов, вот и все. Вы узнайте все, что только удастся узнать в кратчайшие сроки. Общая картина, если можно так выразиться. В случае, если нас заинтересует что-то конкретное, я так и скажу… а вы вправе будете отказаться, если испугаетесь…

– Потомок ди Монтеньякко ничего не боится, – с достоинством и некоторой обидой произнес Лукка. – Я всего лишь имею в виду, что существуют ситуации, когда здравомыслящий человек сочтет нужным вовремя отступить. И это не имеет ничего общего со страхом. Общая картина, говорите вы… Сто дукатов не будет слишком обременительной платой?

– Не думаю, – сказал Пушкин. – Вот только…

– О, не беспокойтесь! Я не привык ничего выдумывать и денег зря не беру… Могу я попросить назад свое оружие? Если вы пожелаете вернуться в город, карета к вашим услугам…

…Когда они вошли в свой апартамент, стояла уже глубокая ночь, но Луиджи Брамболини, устроивший себе в углу прихожей импровизированную постель, моментально проснулся, запалил свечу и, зевая, осведомился:

– Господа приятно провели время?

– Приятнее некуда, – сказал барон.

– Рад за вас… Ваш дядюшка, господа, особенных хлопот не доставил. Поначалу он и в самом деле порывался куда-то бежать, ссылался на срочные дела, доказывал, что вы ему вовсе не родственники, даже не земляки, что он – кукольник… но я поступил в полном соответствии с вашими указаниями, и он смирился. Сейчас почивает. И вот что еще, господа… – Малый состроил крайне озабоченную физиономию. – Вечером возле меня крутился какой-то тип, расспрашивал о вас – давно ли я вас знаю, чем вы занимаетесь и долго ли намерены оставаться во Флоренции… Одним словом, подавай ему все, что знаю. Я ему сказал чистую правду: что в услужении у вас всего несколько часов и знаю о вас не больше, чем про обратную сторону Луны… Субъект неприятный, как попавшая в ковшик с молодым вином жаба.