Принцесса викингов - Симона Вилар

— Рыжая христианка? Только что была здесь. Она бежала по лестнице, что ведет в клуатр с голубятней. Вроде бы была не в себе — такая нарядная, но прихрамывала и, похоже, была в слезах.

— В слезах? — изумился Ролло, ощутив, как в нем что-то дрогнуло. — Этого не может быть. Она не умеет плакать!

Он пошел быстрее. Миновал двух стражников в главном проходе, вытянувшихся при его приближении. Они также подтвердили, что рыжеволосая девушка недавно прошла малым коридором.

Эмму он обнаружил в нише под лестницей, у самого выхода в клуатр. За полуоткрытой дверью в сером сумраке шумел дождь. Здесь было безлюдно, и Ролло так и прошел бы мимо, не заметив забившуюся в щель девушку, если бы его внимание не привлек блеск золотого шитья ее платья.

Она сидела, скорчившись, подтянув колени к подбородку, и со страхом взглянула на Ролло, когда тот приблизился. Нет, она вовсе не плакала. Глаза ее были сухи, но в лице было нечто, что напрочь отбило у Ролло желание наказать ее за содеянное. Вид у нее был жалкий и перепуганный, и, несмотря на роскошное одеяние, она мало походила сейчас на горделивую красавицу, что так дерзко и вызывающе возражала ему на пиру. Неожиданно он ощутил острый укол нежности.

Она встала ему навстречу и, прижавшись к стене, исподлобья взглянула на конунга.

— Итак? — произнес он. — Ты готова объяснить, что все это означает? Что ты делала в моих покоях?

Эмма не отвечала. Ролло сурово усмехнулся.

— Ты не дитя, Эмма, и понимаешь, что сделанное тобой — неописуемая дерзость. Такого просто не бывало.

Она опустила голову, попыталась что-то сказать, но лишь беззвучно всхлипнула и попыталась обойти конунга. Однако, ступив на ушибленную ногу, негромко застонала.

— Тебе больно? — неожиданно спросил он. — Что с ногой?

Эмма молча отвернулась.

Ролло снова усмехнулся:

. — Где же твой острый язычок, Птичка? Ты не была так робка еще недавно, когда возражала мне в большом зале.

Но сейчас ее не задевали даже насмешки. Ее хрупкие плечи дрожали, и Ролло почувствовал, что не испытывает никакого гнева.

— Успокойся, — мягко проговорил он и притянул ее к себе. Она уперлась было ладонями в его грудь, но он не отпустил ее — и она затихла. Ролло ласково гладил ее по волосам и негромко посмеивался:

— Да уж, клянусь рукоятью меча, я мог ожидать от тебя всего, что угодно, но только не этого!

Наконец Эмма смогла заговорить:

— Во всем виноват Рагнар. Он привел меня в этот покой, сказав, что он отведен для нас с Атли.

Ролло молчал.

— Почему же ты оказалась под ложем? — спросил он спустя некоторое время.

Эмма пожала плечами.

— Я испугалась, — выдохнула она.

— Меня?

Эмма покачала головой и вздохнула. Они все еще стояли в полумраке. Девушке было тепло и спокойно, страх уходил. Она спросила:

— Ты накажешь меня?

— Если до сих пор я этого не сделал, то не стану делать и впредь.

— А как же Снэфрид?

Он промолчал. Что говорить, его супруга имела полное право гневаться на Эмму. Как и он сам. Но вместо гнева он испытывал странную радость от того, что сейчас он здесь, с ней, что она доверчиво прильнула к нему. Такая нежная и податливая. Мысли его стали путаться. Он заставил себя разомкнуть объятия.

— Что у тебя с ногой?

— Не знаю. Когда ступаю на нее, болит колено.

Когда он отпустил ее, Эмма тотчас ощутила сырость непогожего дня. Инстинктивно она потянулась к Ролло, но сдержала себя. Сердце стало биться с удвоенной силой, грудь напряглась.

Ролло опустился на колени и стал ощупывать ее колено через ткань. Эмма слабо охнула.

— Ну, ну, ничего страшного. По крайней мере это не вывих. Обычный ушиб.

— Больно… — почему-то дрожащим голосом пожаловалась Эмма.

Она растерялась, когда конунг вдруг приподнял шуршащий шелк и коснулся колена пальцами. Нежно обхватив его, он стал гладить кожу. Ладони были твердые и теплые. Руки скользили сверху вниз, лаская.

— А так?

Он глядел на нее снизу вверх, но свет падал сзади, и она не видела его лица. Однако ей казалось, что каждой частицей своего тела она ощущает его жаркий, покоряющий, изголодавшийся взгляд. Сквозь шум дождя она различала тяжелое, взволнованное дыхание Ролло. Она сама дышала так же. От его прикосновений в недрах ее существа теплыми волнами поднималась томительная дрожь. Она чувствовала, что слабеет.

— Нет, — выдохнула она. — Уходи! Тебе следует уйти. Тебя ждет…

Она не договорила. Виденное недавно отчетливо всплыло в ее сознании. Снэфрид и Ролло… Только теперь она отдала себе отчет, что Ролло не должен, не может быть сейчас с ней. Это так ее поразило, что Эмма, утратив дар речи, безмолвно воззрилась на сидящего у ее ног варвара, не зная, бежать ли ей отсюда в ужасе или остаться. Похоже, ей полагалось бы торжествовать.

Она не смогла, не успела разобраться в своих чувствах. Ролло вдруг стремительно поднялся и оказался совсем рядом. Эмму захлестнуло исходящей от него силой и страстью. Стало трудно дышать. Нет, надо было все-таки бежать, спасаться, но что-то, что было сильнее ее, не давало ей тронуться с места. И тогда она заставила себя вспомнить самое начало, самое страшное свидание. И по укоренившейся привычке бессознательно коснулась кончиками пальцев шрама на щеке.

Обычного действия это не возымело. За полуоткрытой дверью шумел дождь, и это был единственный звук в окружавшем их мире. Монотонный шум падающей воды словно подчеркивал их удивительное уединение в огромном дворце. Весь остальной мир вдруг утратил реальность. Нереальным было и то, что сделал Ролло в следующий миг. Медленно и нежно он отвел руку от щеки, склонился, сдерживая дыхание, и коснулся губами шрама. Легкое, едва ощутимое прикосновение, но оно словно околдовало Эмму. Веки ее опустились, свинцовая истома разлилась по телу, а сердце заколотилось где-то у самого горла. Она почувствовала, как его ласкающие губы скользнули по ее щеке, а руки коснулись нежных округлостей грудей. В следующий миг Ролло коротко застонал и с силой прижал девушку к себе. Эмма подчинилась, забыв обо всем на свете, и больше не противилась, когда его алчущий рот прильнул к ее устам.

Никогда прежде Эмма не испытывала ничего подобного. У нее остановилось дыхание от этой оглушающей близости. Губы норманна мучали ее, заставляя ее уста раскрыться, и когда она подчинилась, его язык опалил ее словно огнем и у нее не осталось ни мыслей, ни страхов, ни сомнений. Она полностью растворилась в головокружительном желании слиться с ним, еще и еще упиваться его лаской, оказаться еще ближе к нему. Страсть Ролло зажгла в ней ответный огонь, грозивший сжечь ее целиком.

Она не слышала, не могла слышать скрип деревянной ступени у них над головами. Но Ролло вдруг выпрямилея и насторожился. Затем, немного успокоившись, взглянул на Эмму.