Магия вычитания лишнего. Как упростить себе жизнь, убрав из нее ненужную информацию, привычки и обязательства - Лейди Клотц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расизм – не единственная проблема, которая становится яснее, когда мы определяем и описываем систему. Аристотель, например, учил, что камни падают на землю, когда их роняют, потому что и камни, и земля сделаны из схожих материалов. Дым поднимается, потому что он больше походит на воздух. Но объектно-ориентированный подход Аристотеля с трудом объясняет аномалии, например почему стрела успевает настолько далеко улететь, прежде чем упасть на землю. Галилей открыл такие силы, как инерция и трение, которые находились вне стрелы и лучше объясняли ее поведение. Галилеевская наука ознаменовалась переходом к восприятию объектов как части динамических систем.
В общем, системы состоят из вещей и идей, связей между ними и окружающего поля. Все это должно звучать знакомо. Именно так мы описывали ситуации, которые можно изменить путем сложения и вычитания. Системы называют «сложными», когда их поведение непредсказуемо из-за динамических взаимодействий внутри их.
Большинство ситуаций, с которыми мы сталкивались на уроках физики и математики в средней школе, не были представлены в виде сложных систем. Мы могли предсказать поведение качающегося маятника, зная высоту, с которой его отпустили. Независимо от количества операций в математической задаче был один правильный ответ.
Большинство ситуаций, с которыми мы сталкиваемся в жизни, сложны, будь то корабль с грузом южноафриканского вина, залитый бетоном центр города или перегруженная программа армейской подготовки. Простого вмешательства человека достаточно, чтобы сделать систему непредсказуемой.
Сделанные нами выводы о вычитании остаются фундаментальными, поскольку мы принимаем эту неопределенность. Но более сложные по своей сути ситуации также заслуживают особого внимания не только потому, что в них появляется больше переменных, но и потому, что они дают новые возможности для изменений. Когда множество ситуаций взаимосвязано, когда выход из одной из них ведет ко входу в другие, небольшое отличие в наших способностях видеть и выполнять вычитание может получить широкое распространение. Мы можем усилить свой новообретенный талант к вычитанию, используя его в системе.
В начале 1900-х годов группа немецких ученых признала, что наше понимание человеческого поведения может совершить собственную Галилееву революцию. Поскольку одним из главных вопросов, который они себе задавали, был о том, как люди приобретают осмысленное восприятие в таком хаотичном и непредсказуемом мире, этот новый взгляд на поведение стал известен под немецким словом, обозначающим восприятие, – гештальт.
В то время преобладало мнение, что строительными блоками поведения являются разрозненные единицы нейронов, стимулы и рефлексы. Как и в случае с объектно-ориентированным подходом Аристотеля, эти единицы многое объясняли в поведении. Но ученые-еретики из Германии задавались вопросом, можно ли расширить объяснение, если рассматривать все эти строительные блоки и системы, частью которых они являются, одновременно.
Подобно тому, как независимые от объекта понятия инерции и трения помогли Галилею связать экспериментальные наблюдения с причинно-следственными связями, гештальтисты искали невидимые силы, которые могли бы помочь в объяснении человеческого поведения. «Валентности» Курта Левина – одна из таких сил: субъективная привлекательность или непривлекательность объекта (или слóва, как хорошо знает Кейт Орфф). Между тем «поля» Левина, которые мы уже позаимствовали, чтобы восхититься площадями Саванны и скверами Гарлема, стали представлять собой сумму этих сил: все факторы, влияющие на поведение в данный момент времени.
Поля и силы позволили Левину и другим социологам представить человеческое поведение как систему потребностей, движущихся к цели. Например, силовое поле, которое описывает пренебрежение вычитанием, включает в себя основное упущение, обнаруженное моей командой в ходе экспериментов.
Кроме того, оно учитывает добавляющие инстинкты, такие как чувство количества и стремление показать свою состоятельность. Оно учитывает экономические и другие финансовые стимулы, потенциальные эмоции от смешения меньшего с потерей и так далее.
Подобно тому, как инерция и трение сделали модели Галилея более точными, подход Левина лучше объясняет человеческое поведение. Конечно, если рассматривать все эти силы вместе, то можно забыть о предсказуемости.
2.К счастью, Курта Левина больше интересовало улучшение по-крупному, чем предсказание по мелочам. Левин родился в еврейской семье в Польше, переехал в Германию для получения образования и был вынужден уехать оттуда в США, когда Гитлер пришел к власти. Движимый интересом к социальным проблемам, Левин узнал, что один из лучших способов понять непредсказуемые системы – это попытаться их изменить. И он обнаружил, что оптимальным способом сделать это нередко оказывается изменение невидимых сил.
Один из способов преобразовать систему – добавить новые силы, которые работают на достижение цели. Такие силы появились, когда Лео Робинсон и другие докеры отправили продовольствие и медикаменты группам людей, выступающих против апартеида, или когда исполнители Sun City пожертвовали своими доходами.
Однако невидимые силы могут оказаться и против нас, и в таком случае улучшение происходит за счет их вычитания. Мы можем отказаться от инвестиций в режим апартеида. Мы можем выступить за ликвидацию расизма.
Как и многие великие прозрения, совет Левина вычесть силы, препятствующие прогрессу, становится очевидным при взгляде на прошлое. Однако мы уже неоднократно видели, почему устранение препятствий вряд ли придет нам в голову в первую очередь. То же самое пренебрежение, которое мешает нам вычитать в случаях с конструкциями из «Лего» и с сетками, относится и к тому, как мы воспринимаем изменение сил в системах.
Моя команда подтвердила это в ходе наших исследований. Последняя попытка стратегического планирования в нашем университете началась, как и большинство других, со сбора идей от студентов, преподавателей, сотрудников, членов сообщества, выпускников и (конечно же) благотворителей. Все они высказывали свои идеи по преобразованию сложной системы под названием «университет».
Гейб получила в свои руки данные и, как и ожидалось, увидела безудержное добавление. Люди хотели больше грантов на обучение за границей, больше услуг по сохранению психического здоровья для иностранных студентов, больше вариантов жилья и новую ледовую арену. Большинство этих изменений казались мне прогрессом (я не знал, что в университете есть хоккейная команда). Но, несомненно, потенциал оставался неиспользованным. Из примерно 750 идей менее чем в 10 процентах случаев предлагалось что-то вычесть.
Когда ради одного изменения мы упускаем из виду целую категорию вариантов, это уже плохо. В случае с системами
