Метод 15/33 - Шеннон Керк

Я оказался в тупике с тремя домами, выстроившимися вокруг газона в виде полумесяца. Их в свою очередь огибала идеально круглая дорога, по которой из тупика выезжали машины и носились на роликах и велосипедах дети. Квартира парня нашей няни находилась двумя дорогами выше. С учетом извилистых улиц и раскидистых крон дубов и платанов, дом, за которым я должен был наблюдать, оттуда не был виден. Вокруг самого тупика, как ни странно, не было ничего, не считая заброшенной стройплощадки. Место, куда я прибежал, очень отличалось от скоплений домов на остальных улицах города. Три дома в этом тупике были как две капли воды похожи друг на друга, явно являясь плодом фантазии одного и того же архитектора. Один из домов — белое разноуровневое строение — казалось, пустовал, на что указывали скопившиеся на крыльце газеты. Другой — белый низ, коричневый верх — явно был нежилым, о чем свидетельствовали лишенные штор окна, позволяющие заглянуть в пустую гостиную, и неподстриженная трава перед крыльцом. Желтая лента, предостерегающая о недостающей ступеньке, также подтверждала предположение о заброшенности данного жилища. Третье здание — с облупленной ярко-синей краской на стенах и белыми ставнями — также выглядело бы нежилым, если бы не коричневый «датсун» на подъездной дорожке. Именно там, где я его и видел во время одной из наших прогулок. Те же номера: Айдахо XXY56790. Я услышал глухой стук. Это буквально перед моим носом захлопнулась дверь ярко-синего дома. Кто-то только что вошел в здание.

Статистика утверждает, что большинство жертв увозят за много миль от места похищения, после чего их прячут или убивают.

Я попал в затруднительное положение. С одной стороны, я не мог ворваться, опасаясь того, что двое взрослых мужчин без труда одолеют и захватят также и меня. К тому же там могли находиться и другие люди. С другой стороны, я не решался отвести от дома взгляд, опасаясь, что они сбегут с моим любимым Мози. Я отчаянно надеялся на то, что, произнеся слово «полночь», один из похитителей обозначил время, когда они собираются уехать, что позволило бы мне напасть на них из засады. Я понял, что мне остается только одно — спрятаться на платане напротив дома и ждать, держа под прицелом пистолета главную и боковую двери. Я намеревался открыть стрельбу, как только наступит полночь и они попытаются бежать.

А пока едва наступил полдень.

Один Бог ведает, каким пыткам подвергался находившийся внутри Мози.

Тот день на дереве. О, тот день на дереве.

Если вы возмущены, читая это, и кричите мне, что был другой выход из этой жуткой ситуации, более легкое и очевидное решение проблемы, отлично. Но мне было тринадцать, и я не обладал вашим жизненным опытом.

Я стремительно взобрался по стволу наверх. Примерно в десяти футах от земли я нашел прямую ветку, просто идеальную и Господом Богом предназначенную для того, чтобы вешать на нее качели. Я забросил на нее ногу, а затем и вторую. Я расположился на этой благословенной толстой ветке, прижавшись боком к стволу и держась за другую, тонкую и кривую ветку у себя над головой для равновесия. И я стал ждать. И ждать.

Время от времени мне приходилось ерзать, перемещая ягодицы — правая, левая, правая, левая, восстанавливая кровообращение в занемевших мышцах. Затем я проделывал то же самое со ступнями, ногами и руками. Самым трудным в тот день оказалось поддерживать мышцы в рабочем состоянии. Впрочем, будучи неопытным снайпером, но способным учеником, я быстро обнаружил способы оживления кровообращения за счет минимальных движений. Я также учился целиться и стрелять, не теряя равновесия. К тому времени, как начали сгущаться сумерки, я вырос до уровня Опытного-Стрелка-С-Деревьев. Я также стал орнитологом, опытным наблюдателем за мамой-овсянкой, кормившей своих птенцов в прикрытом густыми листьями гнезде всего в пяти футах от меня. В какой-то момент я начал завидовать этому маленькому безмятежному семейству, поедающему червячков и хвастливо чирикающему на всю округу о том, в какой безопасности они себя ощущают. Уютно устроившись в своем крошечном домике из веточек, они высовывали свои лысые головенки наружу и болтали ими в воздухе, видимо, пытаясь рассмешить меня своим курлыканьем. Разозленный их счастьем, я едва не направил пистолет на гнездо. Но вовремя понял, насколько бессмысленным будет подобный поступок, и решил перенаправить свою ненависть на мужчину в черном костюме и мужчину в красном костюме.

В районе ужина я заметил всплеск активности возле квартиры парня моей няни. К дому подъехали мои родители, которых встретили моя няня и ее парень. У всех были зажженные свечи или фонарики, все обнимались и плакали. Я не слышал ничего из того, о чем они говорили. До моего слуха доносилось лишь хлопанье то и дело открываемых и закрываемых дверей. Так что я не стал звать на помощь, и я не собирался покидать Мози ни на секунду. А вдруг они уедут? Что, если они сбегут и мы больше никогда его не увидим? Я решил, что надо оставаться на месте.

Сейчас, рассуждая здраво и оглядываясь назад, я понимаю, что мог предпринять очень многое. Не проходит и дня, чтобы я не терзался раскаянием за то, что в тот день не нашел иных способов решения своей проблемы.

Спустя какое-то время после ужина по кругу проползла большая машина металлически-зеленого цвета. Старик на водительском сиденье медленно вращал руль, напевал под нос какую-то песенку, даже не догадываясь, что на дереве прямо у него над головой сидит мальчик. Белка подобралась ко мне чересчур близко, и я махнул рукой, отгоняя ее прочь.

Наконец окончательно стемнело и загорелись фонари. В тупике имелся лишь один фонарь — в дальнем углу, и его свет был таким тусклым, как будто он стоял на старой лондонской улице в те времена, когда миром правили свечи. Луна бесполезным осколком белела в небе. Ее света хватило бы лишь на то, чтобы завязать шнурки. Мои ноги занемели уже в десятый раз, и я начал осторожно ими трясти, крепко держась за ветку, на которой сидел. Чувствительность в заднице пропала несколько часов назад, и я давно с этим смирился.

Около десяти часов за полузадернутыми шторами гостиной замелькали Красный и Черный костюмы. Черный костюм направлялся в коридор, расположенный за стеной гостиной, а Красный костюм шел за ним с рюкзаком в руках. Эта парочка принялась ходить взад-вперед, перенося сумки, какие-то бумаги и другие предметы. Они собирали вещи, готовясь к отъезду. Я всматривался в окно, пытаясь разглядеть Мози, но его там не было. Снаружи было темно, а в доме горел свет, благодаря чему все происходящее внутри было как на ладони. Дом напоминал одинокую звезду в черном небе. Благодаря этому контрасту наблюдать за целью было проще простого.

Хотя я прождал добрых двенадцать часов, не спуская глаз с этого ужасного дома, я застыл в шоке, когда наконец отворилась боковая дверь и из нее вышел Черный костюм, неся небрежно переброшенный через левое плечо рюкзак. В правой руке он держал большую брезентовую сумку. Он внимательно осмотрел лужайку перед домом на предмет скрывающихся за кустами врагов. Мои цифровые часы тикнули, показав 12:02. А затем я обеими руками зажал себе рот, чтобы заглушить возглас, вырвавшийся у меня при виде того, кто вышел следом.

Из боковой двери показался Мози. Он тихо и как-то чересчур послушно шел за Черным костюмом на подкашивающихся ногах. Позади шел Красный костюм, подталкивая его вперед. Поникшие плечи Мози сообщили мне о том, что его под завязку накачали наркотиками. Все трое прошагали к «датсуну», напоминая беженцев — странную и искалеченную семью, собравшуюся ночью пересекать границу.

Я вытянул руку с пистолетом, прицелился в правый глаз Черному костюму и выстрелил. Попал в самое яблочко. Он с воплем упал на колени. Красный костюм схватил Мози, как будто собираясь прикрываться им, как щитом. Но Мози был таким маленьким, что, как ни пригибался Красный костюм, его торс и голова были полностью открыты. Я выстрелил снова, на этот раз в левый глаз Красному костюму. И тоже попал точно в яблочко.

— Мози, Мози, беги, дружище! Беги ко мне. Беги, Мози! — закричал я, прыгая с дерева.

Это был уже второй прыжок с дерева за один день. На этот раз онемевшие ноги подломились подо мной, когда я приземлился, и пистолет вылетел из рук. Но мне сыграл хорошую службу адреналин. Адреналин — это просто замечательный друг. Покачиваясь и сопротивляясь инстинкту, требовавшему, чтобы я уступил невыносимой боли в ногах, я встал, схватил пистолет и снова прицелился в завывающих на дорожке мужчин.

— Мози, Мози, дружище, беги!

Но Мози, похоже, был чересчур накачан наркотиками и ничего не понимал. Он шагнул вперед, он вроде как меня увидел и сделал еще шаг. Он был всего в футе от Черного и Красного костюмов. Я должен был подойти ближе.

Я пошел на них, как исполненный решимости убивать солдат приближается к невооруженному врагу. Я поднял и вытянул вперед руки с пистолетом, а затем начал стрелять снова — по рукам и ногам, по всем частям тела, которым моя стрельба могла причинить наибольший вред. Их тела корчились на земле, покорные моей власти. Один из них повернулся ко мне ухом, так что я прицелился в маленькое отверстие и выстрелил прямо в слуховой канал. Я абсолютно уверен, что это было еще ужаснее, чем выстрел в глаз. Хотя откуда мне знать. А впрочем, какая разница.