Эльминстер должен умереть! - Эд Гринвуд

Потому что они пристально изучали его.

Затем Халанс осознал, что значили те едва заметные изменения в ее взгляде и замер на полушаге. По его спине пробежал холодок.

Танцовщица прислушивалась к каждому их слову.

Зачем?

— В конце концов, она моя родня, — сказал Шторм Эльминстер, отпуская подвеску. — Интересуется придворными делами не меньше нашего. Как это бывает, чересчур интересуется — некий слуга, милый и перетрудившийся старший паж, только что осознал, как много внимания она им уделила, когда лорд Делькасл привел его с другом в клуб, где она танцует. Прямо сейчас этот паж размышляет, на кого она работает или какой замысел вынашивает. Он расскажет про это Делькаслу, но, к счастью для нас, сейчас слишком устал, чтобы этим заняться. Мы должны успеть к ней первыми.

— И обрушить ей на голову Ганрахаста, Вэйнренса и всех их волшебников? — предупреждающе спросила Шторм.

Эл застонал.

— Она молода, в ней течет моя кровь. Ей понравится небольшое приключение.

— Небольшое — да, — ответила Шторм. — Но я не уверена, что она останется такой же приветливой, когда половина королевства начнет на нее охоту. Это мы к такому привыкли, помнишь?

— Хммм. Для Кормира было бы лучше, если бы вся его молодежь радостно принимала все, что бросает на них этот мир.

— Ты говоришь, как старый ворчливый лорд, — подколола его среброволосая бард.

— Я чувствую себя старым ворчливым лордом, — парировал Эльминстер. — Слишком недооцененным и на каждом шагу осаждаемым докучливыми боевыми магами. Уже не говоря о том, что моих врагов все прибывает, вместо того, чтоб уменьшаться.

Шторм пожала плечами.

— Я же говорю — мы к этому привыкли. Расслабься, Эл. Да, пришлось уничтожить драконов и боевых магов больше, чем стоило бы терять Кормиру, но дела пока еще не приобрели по-настоящему мрачный оборот — и для нас, и для юной Амарун.

— Именно это, — ответил Мудрец Долины Теней, — меня и грызет. У меня предчувствие, что все это закончится очень плохо.

— А у меня предчувствие, что ты не будешь разочарован, — вздохнула Шторм, утешающе кладя руку ему на плечо.

Он ответил новым стоном, перешедшим во что-то вроде слабой ухмылки.

Потом Эл потряс головой и сказал ей:

— Пока мы не убедимся в верности Амарун и в том, что она достаточно компетентна, чтобы сделать что нужно и сберечь нас и ее в живых, нас всего двое, подруга. После этого нас будет трое. Недостаточно, и близко недостаточно.

Воздух вокруг помутнел, когда лежавшее на тайнике заклятье резко схватило их обоих.

На оставшиеся тайники Ганрахаст наложил заклинание, замедлявшее каждое движение тех, кто вскрыл схрон, не произнеся пароль или не надев определенное кольцо.

У Эльминстера со Шторм было достаточно времени, чтобы осознать, что происходит, и попытаться заговорить друг с другом, встретившись взглядами... но ни секунды не осталось, чтобы что-то предпринять.

— Такая простая ловушка! Кажется, Избранные Мистры уже не настолько сильны. Наконец ты повержен, старый враг. Наконец.

Мерцание наколдованной сцены было самым ярким источником света в просторной и темной пещере. В сердце этой сцены стояли Эльминстер и Шторм, загнанно глядя друг на друга. Выражение на их лицах было мрачным. Они произносили слова так медленно, что требовались часы, чтобы договорить их.

— Наконец, — снова сказал созерцатель, широко ухмыляясь.

Это была очень большая ухмылка, поскольку глазной тиран в диаметре был не меньше главной двери любого величественного особняка. У него были глазные отростки и щупальца, некоторые оканчивались ладонями или тремя противопоставленными клешнями. Но разум, с которым родилась эта громадина, был не тем разумом, что сейчас обитал в ней.

Оно почти все время проводило в одиночестве — и как многие отшельники, которые не следовали этому жребию всю свою жизнь по собственной воле, выработало привычку громко разговаривать с собой.

— Но время нанести удар еще не настало. К тебе привязано еще слишком много магии. Не хочу быть уничтоженным в ее вихре вместе с тобой. Твое убийство должно случится в точно выверенный момент. Так что я еще немного подожду. Зато я знаю, что мое ожидание — наконец-то! — не будет слишком долгим.

Глазной тиран улыбнулся.

— Сможешь ли ты спасти свое любимое королевство, скалу, на которой ты стоишь, в очередной раз спасая Королевства — или позволишь этой скале обрушиться, чтобы спасти безумную женщину, которую любишь?

Он пролетел через пещеру к парящей в воздухе кучке небольших светящихся сфер, каждая из которых представляла собой прорицающее око. Каждая показывала собственную сцену в различных местах Королевств. Звук эти сферы передавали только если на то была воля созерцателя.

Сейчас он, кажется, предпочитал звук собственного голоса.

— Ты стал таким слабым, что мне даже не нужно организовывать нападение на Кормир. Хватит и тех фигур, что сейчас стоят на игровой доске. Скоро, скоро настанет час моей мести — и наконец-то, наконец-то Эльминстер из Долины Теней умрет окончательной смертью.

Ужас со щупальцами подплыл обратно к большому трехмерному изображению застывших Эльминстера и Шторм.

— И ты умрешь, зная, что это я сразил тебя, — почти нежно прошептал созерцатель.

Пещеру огласил сухой смешок.

— Скоро, скоро...

Халанс в очередной раз заставил свою челюсть закрыться. Он не мог перестать зевать.

Боги, как же он устал — а впереди ждал целый день работы, день, который наверняка станет очень насыщенным.

Но за этим темным грузом усталости старший паж так и не почувствовал холодное, жестокое присутствие, которое издалека следило за ним, таясь в глубине его разума.

Вокруг него кипел королевский двор. Не только из-за постоянного хаоса и бесконечных приготовлений к Совету — который продолжал приближаться — но из-за произошедшего во дворце прошлой ночью.

Из-за этого боевых магов в спешке отзывали в Сюзейл со всех уголков королевства, как прошептал ему на ухо Корлет Фентабль. Больше дюжины пурпурных драконов мертвы — и среди них Белнар Бакмантл. Убиты на своих постах неизвестными нарушителями, которые обезглавили большинство из них, а потом ушли каким-то тайным ходом, весьма разгневав старших рыцарей и боевых магов.

Если уж на то пошло, Фентабль и сам был очень взволнован. Он казался нездоровым... и был единственным старшим по званию придворным слугой, которому Халанс доверял, уважал и симпатизировал. Ему стоило бы знать, что некоторые вещи не стоит говорить нижестоящим, чтобы не представать пред ними в таком свете.