Сбежавший нотариус - Эжен Шаветт

Раскладывая на столе бумаги, нотариус искоса следил за маневром Монжёза; он видел, как тот приблизился к Бержерону, и по быстрому движению последнего понял, что тот спрятал пакет в карман не глядя. Перед всеми этими свидетелями у будущего тестя не было времени даже взглянуть на переданную вещь — он боялся, что кто-нибудь заметит.

«Мошенник не видел печатей на конверте», — подумал нотариус.

Ощупывая дрожащей рукой пакет с ценными бумагами в своем кармане, Бержерон заходился от беспредельной радости.

«Мой гусь снес яичко!» — думал он.

Между тем Реноден искоса поглядывал на него и размышлял: «Теперь, когда деньги при нем, он спрашивает себя, не бежать ли сейчас же. Беги, уходи, пройдоха, куда тебе угодно. Я принял меры предосторожности на случай, если ты захочешь испариться. У тебя целых двадцать минут. Если же ты останешься, я преподнесу тебе еще одно угощение».

Чтение документа должно было происходить у продолговатого стола. У одного его конца сидела Лора с опекуном, у другого — маркиз. Кресло подле него ожидало Бержерона.

Бесполезно прибавлять, что в числе свидетелей находился граф де Мерлере, которому Монжёз собрался доказать, что не все тести одинаковы. Что касается Лоры, то она, бледная, неподвижная, безмолвная, сидела откинувшись на спинку кресла, с полузакрытыми глазами. Опекун извинился за нее перед гостями, заявив, что девушка страдает от сильной головной боли и удалится в свою комнату немедленно после прочтения контракта.

«Ох уж мне эти мигрени! Не верю я им. Это она притворяется, а сама просто задыхается от счастья», — подумал Монжёз. «Это продлится чуть больше часа. В полночь я буду уже в Париже у Аннеты», — решил Бержерон, усаживаясь.

Началось чтение. При именовании каждой части имущества жениха и невесты Реноден останавливал клерка, вынимал из портфеля документы и раскладывал перед свидетелями.

«Как Мерлере взбесится! — думал сияющий Монжёз. — Какую гримасу он состроит, когда мой тесть преподнесет ему сюрприз!»

Через полчаса маркиз толкнул ногой Бержерона. «Пора», — шепнул он.

В ту же минуту Бержерон поднял руку, и Реноден остановил клерка. В полной тишине послышался растроганный голос отца: «Ко всему перечисленному имуществу, принадлежащему моей дочери, потрудитесь, господин нотариус, прибавить еще сумму в шестьсот тысяч франков, которую я даю за ней».

Взоры гостей с удивлением обратились на Бержерона. Что касается Ренодена, то он, отвесив почтительный поклон Бержерону, обратился к клерку и приказал: «Запишите на полях. — И принялся диктовать: — Ко всему вышеперечисленному господин Бержерон, отец невесты, объявил, что отдает в пользование дочери со дня ее свадьбы шестьсот тысяч из своего капитала…»

При этих словах Реноден прервал диктовку и, обратившись к Бержерону, самым любезным тоном сказал: «Вы предъявите сумму, не правда ли, господин Бержерон?»

Это было жестоко. Но дела требуют аккуратности. Среди приглашенных были люди, которые находили, что нотариус таким поступком проявляет недоверие, но граф де Мерлере был другого мнения и, не выдержав, воскликнул: «Прекрасно! Меня бы не надули, если бы у меня был такой нотариус!»

При требовании представить деньги Бержерон испытал весьма неприятное ощущение. Но, впрочем, показать их еще не значит расстаться с ними. Его будущий зять, благоговеющий перед его честностью, не позволит себе обнаружить недоверие. Он гордо выпрямился и сухо сказал: «Разве меня принимают за такого тестя, который желает надуть зятя?»

Проговорив это, он резким движением вынул из кармана пакет и гордо бросил его на стол: «Вот деньги».

Вдруг он широко раскрыл глаза и разинул рот при виде двух печатей с гербом маркиза, которые не заметил в ту минуту, когда поспешно опускал пакет в карман. Между тем Реноден, не дотрагиваясь до пакета, который, будучи неловко брошен Бержероном, упал рядом с ним, с удивлением посмотрел на печати и спросил: «Но на этих печатях ваши гербы, господин де Монжёз!»

Нет дурака, у которого хотя бы раз в жизни не случалось просветления. Удовлетворенное тщеславие маркиза вдохновило его.

«Да, — сознался он. — Господин Бержерон пытался сегодня из рук в руки передать мне эту сумму. Согласиться на это было бы с моей стороны неблагодарностью. Для аккуратности я уговорил господина Бержерона передать деньги при чтении контракта, на что он в конце концов согласился, потребовав предварительно, чтобы я пересчитал их, сложил в конверт и запечатал своей фамильной печатью. Сумма выставлена на обертке. Так что потрудитесь, господин нотариус, вскрыть конверт».

Но последний вместо того, чтобы повиноваться, почтительно ответил: «Я не позволю себе пересчитывать деньги после вас, господин маркиз».

Отвесив почтительный поклон Бержерону за его щедрость, Реноден взял пакет, прочел надпись и, сунув его в карман, продолжал диктовать клерку: «Переданная сумма присоединяется к прочим ценным бумагам, документам и актам, которые все вместе составляют имущество будущей супруги и которые будущий супруг признает полученными, а венчание будет служить квитанцией».

Позеленев от бешенства, Бержерон не спускал глаз с кармана Ренодена, куда тот положил пакет с банковскими билетами. Аннета ждала его в Париже! Она выгонит его вон, если он явится с пустыми руками!

Если бы он украл эти шестьсот тысяч, Монжёз не осмелился бы требовать их у него после венчания. Тесть Мерлере обокрал зятя, не дав ему ничего. Он же, напротив, обокрал бы своего, похитив у него шестьсот тысяч франков. И маркиз был бы прав, повторяя, что не все тести одинаковы!

Сжав кулаки, Бержерон с ненавистью смотрел на нотариуса, который непременно унесет с собой деньги. Реноден же ликовал. Не глядя на побежденного врага, он и так знал, какая ярость кипит у него внутри. Встав из-за стола, он тихо пробормотал: «А в сущности жаль, что он не сбежал, получив пакет из рук маркиза. Это было бы куда забавнее».

ХХ

После того как нотариус встал из-за стола, поднялись и приглашенные. Разделившись на группы, они беседовали между собой о предстоящей свадьбе.

«Доброго вечера, папа!» — обратилась к Бержерону Лора. «Доброго вечера, дитя. Желаю, чтобы сон прогнал мигрень, ибо завтра великий день, и тебе не следует быть больной, моя красавица. Ты не можешь себе представить, как радует меня этот брак!»

Несмотря на мучившую ее боль, Лора засмеялась и с иронией заметила: «Я верю, что вас радует этот брак. Вы совершили чудо — эти шестьсот тысяч приданого, которые вдруг возникли из вашего кармана!» — «Тридцатилетние сбережения!» — ответил Бержерон, умиляясь при мысли об этой жертве, принесенной им для своего дитяти.

Лора слишком хорошо знала финансовое положение отца, чтобы хоть на минуту поверить в то, что эта сумма принадлежит ему. Она нисколько не сомневалась, что это деньги Монжёза. Маркиз хотел сделать из отца союзника и открыл ему свой кошелек.

Чтобы убедить дочь, Бержерон имел глупость настаивать на своих словах: «Да, тридцатилетние сбережения, которыми я пожертвовал, чтобы устроить этот прекрасный брак, который сделает тебя завтра маркизой де Монжёз. Ибо теперь уж отступать нельзя, моя дорогая».

При этих словах Лора взглянула на стенные часы, показывавшие десять, и насмешливым тоном возразила: «Нельзя отступать? Иногда за два часа совершаются события, которые избавляют от труда отступать».

И после легкого поклона повторила: «Доброго вечера, папа!»

Не успел Бержерон промолвить слова, как она уже упорхнула. Вместе с уходом Лоры Бержерона покинула сила воли, исчезла с лица его и улыбка. Мрачный и грозный взор его остановился на нотариусе, который в углу зала непринужденно болтал с одним из гостей, большим любителем шуток.

«Аннета ждет меня, а этот проклятый Реноден положил шестьсот тысяч в свой карман», — ворчал старик вне себя от гнева. Тут его снова вывели из зловещей задумчивости — на этот раз Монжёз.

«Все кончено! — заявил он. — Чтобы сократить путь, я проводил клерка с портфелем его патрона через калитку парка… Контракт, документы, процентные бумаги — все у него. Я бы оставил клерка ужинать, но побоялся, что это не понравится Ренодену, который, пожалуй, скажет, что я развращаю его помощника. — Помолчав немного, маркиз прибавил: — Однако предупредили ли вы Ренодена, что мы ужинаем? Я, кажется, со своей стороны совсем забыл об этом. Вы позволите мне пригласить его, не правда ли? В отсутствие прелестной невесты, похищенной у нас проклятой мигренью, я думал сделать вам приятное, похозяйничав за вас. Вы, может быть, найдете, что я слишком спешу, проявляя некоторую власть у вас в доме…»

Говоря все это, Монжёз не глядел на Бержерона. Стараясь быть как можно любезнее со всеми приглашенными, он раскланивался с мужчинами, улыбался дамам. Но, не получив ответа, он обернулся и взглянул на Бержерона.