Волшебный компас Колумба - Наталья Александрова

— Давайте по порядку, — сказал Веригин, поудобнее усаживаясь в кресле, — вы можете мне предоставить его зубную карту?

— Ее забрали ваши… хм… В общем, эти люди из организации, но… Ираида Петровна, его стоматолог, она в принципе дала утвердительный ответ.

— Эксперт сравнит карту с… с тем, что у нас есть, и даст официальное заключение, — сказал Веригин, — но судя по всему, труп принадлежит гражданину Самохину.

— Ужасно… — тяжко вздохнула Елена Викторовна, — но что он делал в доме и отчего он умер?

— Вот тут патологоанатом тоже теряется в догадках. Вроде бы никаких повреждений, такое впечатление, что он просто пришел и умер. Причем задолго до пожара.

Произнеся эти слова, майор Веригин осознал, что он разглашает материалы дела совершенно постороннему человеку, то есть нарушает все возможные инструкции.

— У него было больное сердце, — сказала Елена Викторовна.

— Вы уверены?

— Конечно, уверена, я же анестезиолог, это моя работа. Мы должны знать, какой наркоз может выдержать наш больной, какие заболевания у него в анамнезе…

Она вздохнула, на лицо набежало облачко. Сделав небольшую паузу, продолжила:

— Он жаловался на одышку и сердцебиение, я неоднократно предлагала ему обследоваться, но он все отнекивался. То дела, то еще что-нибудь… Мало того, он взял с меня слово, что я никому не скажу про его проблемы, даже его жене. Ну да, — грустно улыбнулась она в ответ на его удивленный взгляд, — у нас были дружеские отношения. Вячеслав… Андреевич был очень милым человеком.

Веригин малость успокоился насчет неформальных отношений, очевидно, симпатичная блондинка-анестезиолог у многих вызывала желание посидеть с ней в кабинете и побеседовать по душам.

— Так что он мог умереть на месте, просто сердце остановилось и все. То есть, разумеется, официально я этого утверждать не могу, да это и не входит в мои обязанности, но эти его неприятности, они и более здорового человека могли доконать… И стресс… Знаете, я ведь звонила ему, когда узнала о налете на его фирму.

Веригин поднял было брови — откуда она узнала? Но тут же успокоился — ах да, Алла Марковна…

— Я спросила его, что могу для него сделать… — Елена Викторовна смущенно опустила глаза, — могу ли я как-то вам помочь. То есть я хотела выразить ему…

— А он? Что он вам ответил? — напрягся Веригин.

— Он сказал, что я очень хорошая и что он не вправе подвергать меня опасности. Но потом я все же вырвала у него обещание, что он обратится ко мне, если ему будет нужно. От Аллы я узнала, что на фирме дела совсем плохи, и он… его ищут. А его семья улетела за границу. Я думала, что он тоже, но вскоре он позвонил мне на мой частный номер, только для близких.

Майор Веригин с грустью подумал, что все-таки между доктором и покойным Вячеславом Самохиным наличествовали неформальные отношения.

— Он просил, чтобы я кое-что сделала для него…

— И что же?

— Чтобы я позвонила сторожу… Ну, тому человеку, который был оставлен для присмотра за домом, и попросила его связаться с ним. Ему что-то нужно было забрать из дома. Но никто не отвечал по этому номеру, и тогда он, Вячеслав, сказал, что не может позволить мне рисковать и все сделает сам.

— То есть он собирался пойти туда, в свой дом…

— Ну да, ему нужно было что-то забрать…

— До такой степени важное, что он решил рискнуть… — пробормотал Веригин, несмотря на то, что его там караулили люди Ма…

Тут он опомнился и прикусил язык. Но Елена Викторовна вскинула на него глаза и прижала руки к сердцу.

— Значит, его все-таки убили?

— Нет-нет, похоже, что он умер внезапно, действительно сердце не выдержало. Но эксперт еще не дал однозначного ответа… Вот еще что, когда он вам звонил последний раз?

— В понедельник, девятнадцатого сентября. — По тому, как быстро ответила анестезиолог на его вопрос, майор лишний раз уверился, что была у них с покойным Самохиным обоюдная симпатия, не зря она так точно дату запомнила. Думала, значит, об этом, горевала, корила себя, что не пошла в тот дом вместо него.

Он распрощался с Еленой Викторовной и поехал в отделение, напряженно сопоставляя даты.

Значит, позвонил он девятнадцатого, если на частный номер, то, стало быть, после работы. Разговор конфиденциальный, мало ли кто услышит в клинике. Поговорили они, и пошел он к себе домой ночью или рано утром, чтобы соседи не видели.

Собака хозяина своего признала и повела себя тихо. Значит, вошел он в дом, и с чего вдруг помер-то? Девчонку эту увидел, что дом стерегла? Ну не такая уж она страшная, чтобы человека своим видом до смерти довести. Соседка говорила — девка как девка. Не красавица, ну и не уродина записная, самая обычная, в общем. И потом, ну, допустим, помер он, а она что тогда делала? Нормальный человек полицию вызывает, «Скорую помощь». А эта — ничего, соседка говорила, что в тот день в магазин они ходили, все как обычно было. И собака не выла, а уж по убитому-то хозяину должен был пес надрываться. Чудные дела!

Потом, двадцатого же числа, приезжали в дом эти, из серьезной конторы. Соколова — баба настырная, наверняка все осмотрела. Ничего не нашла, потом бандиты заходили, но их собака не пустила.

Потом, на следующий день, девку, что за домом присматривала, выманивает эта парочка мелких уголовников по наущению неизвестного человека. Для чего выманивают? Чтобы в доме спокойно покопаться. Что-то этот тип там искал важное. Но кто это мог быть? Хозяин уже умер. Бандитам велено было в дом не соваться. Соколова со товарищи уже там была. Значит, был кто-то еще?

За такими мыслями майор Веригин не заметил, как доехал до родного отделения. Доложил начальству предварительные результаты и на столе в кабинете увидел записку с адресом той самой девицы Антонины Барсуковой, чью полуразобранную «Хонду» нашли на пустыре. Был там и номер городского телефона.

Майор подумал, что очень неплохо было бы с девицей этой повидаться. Или хотя бы найти ее, убедиться, что та не пропала бесследно. И для начала он набрал номер телефона ее квартиры.

Трубку долго не снимали, наконец ответил мужской голос. И по тому, как он произнес обычное: «Слушаю вас!» Веригин понял, что голос принадлежит официальному лицу.

— Гм… Антонина Барсукова в этой квартире проживает?

— Кто спрашивает?

— Это из полиции говорят, майор Веригин…

— Привет, Веригин! — Теперь майор узнал по голосу подчиненного железной женщины Соколовой.

— А, вы уж успели… — протянул он.

— Ага. Только нет тут этой Барсуковой, не живет она по месту регистрации.

— И никто из родственников не знает, где она может быть?

— Не-а! Дядька ее лежит пьяный в зюзю, а остальные… Тут такой шалман — мама не горюй. Ну, Соколова их сейчас мигом разгонит. Так что ничем помочь не могу.

Незадолго до этого к дому, где с детства жила Антонина, подъехала черная машина. Из нее вышла женщина в черном же брючном костюме, худая, как сушеная вобла, и злющая, как весенняя кобра. Ее сопровождал молчаливый мужчина в темном костюме и черном похоронном галстуке. Женщина подошла к подъезду и проверила список квартир, затем, найдя нужную, не стала звонить, а кивнула своему молчаливому напарнику. Тот приложил к кнопке универсальный ключ, и в подъезд вошли все трое — в последний момент к ним присоединился водитель — крепкий молодой парень, одетый попроще — в джинсы и кожаную куртку.

Трое из ларца поднялись по лестнице на третий этаж, и молчаливый спутник Соколовой нажал кнопку звонка. Долго никто не открывал, наконец послышались шаркающие шаги, и женский визгливый голос спросил, кого надо.

— Барсукова Антонина Алексеевна здесь проживает? — громко крикнул напарник.

— Нету ее, — буркнула женщина за дверью, — не живет она здесь, понятия не имею, где она.

— Вы дверь-то откройте, — миролюбиво сказал мужчина, — что орать-то на всю лестницу…

— Ага, нашел дуру! — Голос у женщины достиг уже самой верхней октавы. — Чтобы я неизвестно кому дверь открывала! Сказано — нету здесь никакой Барсуковой, так и иди себе по-хорошему, не беспокой порядочных людей!

На этом этапе железной Соколовой надоели эти препирательства, она взяла инициативу в свои руки.

— Значит, так, — сказала она, отодвинув напарника от двери, — в глазок посмотри, удостоверение видишь? Так что открывайте, гражданка Телятина, если не хотите неприятностей!

Такое обращение подействовало, дверь открылась, и взору входящих предстал длинный и полутемный коридор, заваленный бесформенными тюками и полосатыми сумками «мечта оккупанта». У двери стояла смуглая темноволосая женщина, судя по легким движениям, еще молодая, но с сильно подержанным лицом. Из дальней двери в конце коридора выглядывал такой же смуглый мужчина с пышными черными усами. Одет мужчина был в растянутые на коленях тренировочные штаны и тапочки для бассейна, так что сразу ясно было, что мужчина здесь — жилец постоянный. Пахло в квартире пылью, лежалыми вещами, а из кухни несло подгорелым бараньим салом.