Полдень XXI век 2003 №4 - Полдень XXI век

— У-ю-ю, — стал стращать Компотов, тыча пальцами то в Лёлю, то в Машеньку. В Вепсаревича тыкать он не решался — во-первых, тот был мужчина, во-вторых — никаких указаний по поводу Вепсаревича Калерия своим помощникам не дала.

Чтоб побольше напустить страху, Глюкоза вынул из кармана заветный ключ и принялся им звенеть — дзю-дзю, — как чертовым фуганком по нервам.

Этот-то тошнотворный звук и явился тем последним сигналом, запустившим механизм фуэте. Лёля принялась кружиться на месте, а удивленная компотовская бригада, вытаращив на Лелю моргалы, наблюдала, как ее маленькая фигурка превращается в размытый волчок.

Первым пришел в себя Феликс Компотов-старший; он медленно почесал за ухом и пригладил сбившуюся от ветра челку. Затем пальцем показал на волчок, а голосом попросил Глюкозу:

— Ты ее, типа, это… давай. Только, типа, это… поосторожней. Всяко может быть. На ноги, на руки, на голову что-нибудь сделает.

— Не бздэ, — ответил ему Глюкоза, показывая «не бздэ» ладонью.

Дальше произошло непонятное. Глюкоза выбросил вперед руку, собираясь остановить вращение, и в момент был притянут к веретену. Секунд десять размытое Глюкозово тулово мутной тенью мелькало перед глазами его товарищей, а потом, как выпущенный из пращи камень, он отлетел на несколько метров в сторону и врезался в стену дома.

Любой, хотя бы понаслышке знакомый с элементарными законами динамической физики, ничего странного в полете Глюкозы, завершившимся ударом об стену, не увидел бы. К сожалению, Феликс Компотов-старший с физикой был практически не знаком. Сын его, второгодник Феликс Компотов-младший, динамику в физике не любил и вырвал из учебника те страницы, где рассказывалось школьникам о динамике. Словом, с Феликсом Компотовым-старшим повторилось то же самое, что с Глюкозой, — полет и последовавшее за ним падение.

— Нос чешется, значит — к пьянке, — сказал Феликс Компотов-старший, трогая ушибленный бок.

— Изнутри чешется? — поинтересовался Глюкоза у бригадира, лежащего рядом с ним.

— Изнутри.

— Изнутри — это к большой пьянке, — сказал Глюкоза, поднимаясь и отряхивая штаны.

— Вообще-то я в приметы не верю, — ответил ему Феликс Компотов-старший. — А эти где?

— Эти? Вон они в конце переулка, драпают.

— Значит, так никоторый никоторого и не замочил? — спросил Колька из 30-й квартиры, высовывая нос из парадной, куда он на время ретировался.

— Держи ухи на макухе, — сказал Чувырлов, тоже высовывая свой нос, только не из парадной — из подворотни. — Переходим к водным процедурам? — спросил он с надеждой в голосе.

— Перейдешь тут, — сказал Глюкоза, показывая рукой вперед.

Вдалеке, в конце переулка, маленькая, но заметная отовсюду, как вратарь в футбольных воротах — чуть пригнувшись и с расставленными руками, — стояла их Калерия Карловна, не давая беглецам отступить.

Наверное, читателю непонятно, куда же Калерия Карловна подевалась, ведь выезжали-то они впятером, впятером толкались в автобусе, все вместе убегали от контролеров — поэтому-то, из-за собак-контролеров, они и вышли на полостановки раньше, немного не доехав до Съезжинской.

Никуда она из сюжета не исчезала, дорогая наша Калерия Карловна, просто сделала упреждающий ход: когда, спасаясь от контролеров, они раздвинули гармошку дверей и выскочили на ходу из автобуса, Калерия внезапно заметила, как ее сибирская конкурентка вместе с медсестрой Машенькой скрываются за ближайшим углом (Вепсаревича она не увидела, тот за угол завернул раньше). «Вперед!» — скомандовала она верным своим ищейкам и пустила их по горячему следу, сама же соседней улицей добралась до ближайшего перекрестка и вышла беглянкам в лоб, чтобы взять их обеих тепленькими.

Но, к ее великому удивлению, оказалось, что вместе с ними здесь находится главный приз, ради которого вся эта каша и заварилась, — Вепсаревич Иван Васильевич, собственной, как говорится, персоной.

Калерия, дрожа от азарта, стояла затычкой в горле неширокого Загибенного переулка. Руки у нее почему-то вытянулись и доставали крючками пальцев до каменных стен домов.

Машенька, Вепсаревич и Медсестра Лёля замерли напротив нее.

Глупо пялясь на непонятную бабку, Машенька смущенно спросила:

— Бабушка, вам чего?

— Здравствуйте, Калерия Карловна, — поздоровался с Калерией Ванечка. — Маша, это наша соседка, она у нас наверху живет.

— В общем, так, — сказала Калерия, как будто не узнавая Ванечку и обращаясь к Медсестре Лёле. — Отдавай мне этого твоего товарища, иначе… — Она отколупнула от каждой стенки по кроваво-красному старинному кирпичу и не глядя запустила их вверх. Загрохотало кровельное железо, и в воздух взлетели голуби.

— Паучий бог тебе товарищ, — ответила Медсестра Лёля, вмиг проникнув во вражескую суть старушенции, — и вот тебе на твое «иначе» мое «иначе».

Кирпичи, как какая-нибудь дешевая клоунская подделка, с легкостью вернулись на место, в стены, из которых их выцарапала Калерия, при этом больно саданув старуху по пальцам.

Обиженная Калерия превратила кулаки в гири и стукнула ими одна о другую. Долгий чугунный звон прокатился по Загибенному переулку и замер, рассосавшись по подворотням.

— Держись, сражаюсь! — сказала она, насупясь.

— Держусь, защищаюсь! — ответила Медсестра Лёля и поплевала себе на ногти. — Сейчас вот сердце-то из тебя вышибу, останешься ходить бессердечной.

— Соль тебе в очи, кочерга в плечи, — презрительно ответила Калерия Карловна и тоже поплевала себе на ногти. От ногтей повалил пар. Затем она подпрыгнула на одной ноге, другой сделала вращательное движение и вдруг грохнулась на твердую мостовую, как дохлая курица.

Лёля рассмеялась и подмигнула Машеньке:

— Малое шаманское заябари. Теперь старушка только бздеть сможет мыльными пузырями. — Она повернулась к Калерии: — Боюсь, бабуля, из-за меня тебе придется перенести сегодня большие приключения!

Калерия позеленела от злости. Левый глаз у нее стал белый, а правый — черный. Из третьего же, если бы у нее был таковой, в Лёлю бы сейчас полетели самые ядовитейшие из стрел.

— Одна тоже вон бзднула, щей плеснула, на корячки встала, луковку достала, — сказала она, с трудом поднимаясь.

Тут уже не стерпела Машенька.

— А ну сгинь, поганая старушонка! Не то пну под дыру, так улетишь под гору, тресну в висок, посыпется из жопы песок!

Когда Машеньке надо было превратиться на время во вздорную базарную бабу, ей это удавалось легко. Опыта такого рода у Машеньки было хоть отбавляй. Пьяные соседи по коммуналке, тётки в продуктовых очередях, ушлые водилы на «скорой». Бывало, даже больные на операционном столе с распоротым скальпелем животом и торчащими наружу кишками начинали ее вдруг клеить и лапать своими немощными руками. Всё это пресекалось быстро отборной профессиональной руганью, а то и просто туфлей по яйцам.