Пароль: «Вечность» - Андрей Левицкий

– Назад, а то пулю поймаешь!

Сиплый опять свистнул. С мостков доносились голоса, хлопали двери, кто-то спрашивал, что происходит. В нашу сторону побежали несколько человек. Отступив к лавке, я поставил ногу на нижнюю часть оконной рамы. Снизу донесся плеск, и когда я влез на крышу лавки, Чака с Юной там уже не было. Встав на краю, я выстрелил в поднимающегося по лестнице рыбаря, но не попал. Он выскочил на мосток, а я сунул обрез за пояс, в два прыжка пересек крышу и оттолкнулся от края. Прижав руки к бокам и вытянув ноги, «солдатиком» ушел в темную холодную воду. Вынырнул и поплыл.

Позади раздался выстрел, и тогда на катере заработал пулемет.

Рука ткнулась в шершавый борт. Монахи дали три длинные очереди – и поселок будто вымер. Разом погасли все огни. Рыбари попрятались по хибарам; если бы не рокот набиравшего обороты мотора, воцарилась бы полная тишина.

Что-то скользнуло по ноге, я дернулся, вспомнив про вьюнов, но тут в плечо ткнулся шест, а над бортом вверху показались головы.

Когда я ухватился за шест, меня двумя сильными рывками вытащили на палубу. Перевалившись через борт, я искоса оглядел стоящих надо мной вооруженных монахов, снял куртку и стал выжимать. Раздались шаги, между ногами монахов ко мне пробрался Чак и с ходу закричал:

– А, тоже прыгнул, человече! Я едва не утоп, веришь, девка меня до катера дотащила.

Монахи расступились, пропуская невысокого плотного бородача в коротком плаще. Рядом, оставляя на палубе мокрые следы и кутаясь в плед, шла Юна.

– Дюк, эти люди помогли мне добраться сюда, – произнесла она, стуча зубами.

Мотор заработал на высоких оборотах, катер, развернувшийся кормой к колесу, стал набирать ход.

Монах неприветливо разглядывал меня с Чаком.

– Юна Гало, от имени Владыки московского Храма я гарантирую тебе покровительство и безопасность, – ровным голосом произнес он.

– Мне и моим спутникам? – уточнила она.

Дюк Абен, не спуская пристального взгляда с Чака, промолчал.

Глава 18

Я потянулся так, что хрустнули кости, и сел на узкой койке, едва не стукнувшись головой о вторую, прикрепленную к стене выше. С нее свешивалась рука Чака.

Два иллюминатора были закрыты железными крышками на винтах, свет падал в каюту сквозь выпуклую решетку-колпак. Там виднелось хмурое небо. У стены на расстеленной тряпке стояли кувшин и миска с остатками того, что мы съели ночью, перед тем как завалиться спать. Зевнув, я натянул пластиковые мокасины – они сильно поистрепались за это время, один порвался у носка, подошва другого треснула, – накинул куртку и взял кувшин. Сделав несколько глотков крепкого кислого пива, сжевал кусок хлеба из миски и встал.

Чак дрых на боку, посапывая, подложив под щеку кулачок. За переборками тарахтел дизель. Я встал на край нижней койки; упершись ладонями в решетку, попытался приподнять ее, но она не шелохнулась. Попробовал сдвинуть в одну сторону, в другую... Да что ж такое? Пришлось залезть на койку Чака и, прижавшись к решетке теменем, осмотреть ее края, плотно прилегающие к палубе.

Там были петли – то есть она откидывалась вбок, как крышка, – и большой навесной замок.

Запертый.

Чертыхнувшись, я сел на краю койки. И вспомнил, что вчера, укладываясь, положил обрез из лавки кормильцев рядом с собой.

Хлопнув карлика по плечу, я спрыгнул на пол. Обреза на моей койке не было, как и пистолета Луки Стидича на койке Чака.

Он сел, потер кулачками глаза, пропищал:

– Какого ползуна будить меня?..

– Мы в плену, – перебил я.

Чак замолчал, приоткрыв рот. Дернул серьгу в ухе и сказал:

– А ну дай мне тот кувшин, человече!

Я так и сделал. Карлик хлебнул пива, потом плеснул из кувшина на морщинистую ладошку и потер лицо. Пиво потекло по щекам, Чак утерся рукавом, отдал мне кувшин, вскочил на койке и, подпрыгнув, вцепился в прутья. Закачался на них, будто обезьяна на ветке, подтянулся. Некоторое время он разглядывал замок, потом заверещал так пронзительно, что я поморщился:

– Эй, вы! Эй! Монахи, некроз вам в печень! Эгегей!!!

Сквозь тарахтение дизеля донеслись шаги, и карлик спрыгнул на койку. Подошедший к решетке чернобородый монах нагнулся, заглядывая в каюту.

– Эй, ты... – развязно начал Чак. – Нас тут заперли по случайности, так ты давай, отомкни-ка замок.

Монах огладил бороду и сказал басом:

– Не бывать сему.

– То есть нас специально заперли? – уточнил я.

Он важно кивнул:

– Верно мыслишь, наемник.

– Ага, а почему? – спросил карлик.

Пожав плечами, чернобородый выпрямился.

– На то воля преподобного Дюка.

– Эй, стой! – крикнул Чак. – Погоди! А если мне помочиться надо?..

Опять нагнувшись над решеткой, монах ткнул пальцем в угол каюты.

– Там сток. А станете орать, обольем водой из реки. Она холодная, вонючая, сами себе потом милы не будете.

Он снова выпрямился, и я спросил:

– Переговорщица Меха-Корпа тоже заперта?

Ничего не ответив, чернобородый ушел. Чак, спрыгнув с койки, сунулся в угол, я шагнул за ним. Там был слив – то есть наклонная труба, утопленная в железный пол и накрытая крышкой. Сквозь трубу виднелась мутно-зеленая вода, бурлящая под бортом катера.

Переглянувшись, мы подступили к иллюминатору. Довольно много времени ушло на то, чтобы разобраться с гайками, но в конце концов крышка была снята. Выяснилось, что через иллюминатор не пролезть – снаружи такой же выпуклый решетчатый колпак, как и вверху, но без петель и замка, приваренный к борту.

Мы сняли крышку с другого иллюминатора. Круглые отверстия находились высоко над ватерлинией, видно было хорошо.

Справа открылся берег – пласты вздыбившегося асфальта и покосившиеся дома. Между ними росли деревья и кусты. Из воды торчал чудом уцелевший фонарный столб, и вдруг я понял, что на нем неподвижно сидит тощий длинноволосый человек в коротких штанах, с голым торсом. Обхватив столб худыми волосатыми ногами, он разглядывал катер в бинокль. На поясе его висела кобура.

– Это кто такой? – удивился я.

– А? Где? – Чак, отпихнув меня, выглянул в иллюминатор. – А-а... ну, мало ли бродяг по Москве шатается.

– Откуда у обычного бродяги бинокль?

Вверху стукнула дверь, раздался возмущенный голос Юны, и тут же голова человека на столбе дернулась, а бинокль поднялся немного выше.

Несколько секунд он наблюдал за происходящим на палубе, потом сунул бинокль в чехол на ремне, развернулся и сиганул в крону дерева, растущего возле груды асфальтовых обломков. Оно закачалось, полетели листья, человек соскользнул между ветками и побежал прочь от берега. Катер уже почти миновал это место, и мы с Чаком прижались лбами к решетке.

Послышалось приглушенное стрекотание, из-за груды вылетел мотоцикл. Человек пригнулся к рулевой вилке, длинные волосы его развевались.

На палубе защелкали выстрелы. Стреляли именно в мотоциклиста – из кирпичной стены, вдоль которой он мчался, полетели облачка пыли. Никто не попал, и человек скрылся из виду, свернув на улицу, ведущую прочь от реки.

Некоторое время мы молчали, потом Чак сказал:

– Кто-то наблюдал за катером, и монахам это не понравилось. – Он сел под стеной, вытянув ноги, и хлебнул из кувшина. – Так, человече, надо разобраться. Значит, подружка твоя ехала в московский Храм на переговоры, чтобы Орден помог совладать с некрозом?

– Во всяком случае, так она мне говорила, – откликнулся я.

– Ну, не думаю, что врала. Зачем? Но всем известно, что Орден с Меха-Корпом на ножах. Как и топливные кланы. Значит, Корпорация пообещала в обмен помочь Ордену перебить мутантов, которых все больше на севере Пустоши и которые подбираются к границам Московии.

– Вроде правильно, – согласился я.

– Однако же топливные кланы хотят, чтобы некроз накрыл Арзамас, где засел Меха-Корп, и таким способом избавиться от него. Чтобы ненароком не появились у нас какие-нибудь штуки вроде этих твоих солнечных батарей... Так? Топливные с Корпорацией всегда не любили друг друга сильно, у них и войны случались, но Орден против Меха-Корпа открыто не выступал... И что теперь получается?

– А теперь монахи почему-то заперли нас. Да и Юна, судя по голосу, тоже не в восторге от происходящего.

– Девица постоянно от чего-нибудь не в восторге, такой уж нрав. Ладно, допускаю, что и она под арестом. Дальше что? Дальше вопрос: почему монахи так с нами поступили?

– Тут две причины могут быть, – сказал я, переходя к другому иллюминатору. – Либо этот Владыка Гест передумал заключать договор и решил взять Юну в заложницы – Корпорация исчезнет вместе с Арзамасом, но иметь в заложницах дочь Тимерлана Гало все равно выгодно...

– Либо, – подхватил Чак, – Владыка с самого начала никакого договора заключать не желал. И это все просто ловушка, потому что Орден не может некроз остановить. Я, человече, склоняюсь скорее к такой мысли.

– Почему? – спросил я.

– Да потому что мы об чем толкуем вообще? Об некрозе, его тебе в печень! С ним никто никогда совладать не мог. Он на Пустошь уже сколько сезонов ползет, сколько циклов... Теперь вот просто быстрее стал двигаться, да пятна эти стали чаще появляться. И что это вдруг за чудодейственное средство, которое невесть откуда у Ордена появилось? Брехня!