Гаврюша и Красивые - Андрей Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Домовой подмигнул ему, типа сейчас приведу. И с ходу безошибочно определил местонахождение баюна. Разумеется, кухня!
Голодный с дороги котик вылакал нелюбимое молоко из миски и теперь сидел на хвосте, гипнотизируя холодильник:
– Откйойся. Откйойся. Откйойся. Откйойся…
– Ну ты даёшь, брат-кошурат! – усмехнулся Гаврюша. – Там такое происходит, а ты всё о сосисках думаешь!
Кот медленно обернулся на голос, изображая смертельную обиду.
– Это было так бесцейемонно с твоей стойоны… – надменно прошипел Маркс.
– В смысле? – недопонял домовой.
– Вот так бйать меня с собой, пйотив воли… – выгнул спину баюн. – За что?!
– А-а-а… – Гаврюше на минутку стало совестно. – Извини, я думал, тебе понравится. Приключение же!
– Понйавится? – Кот развернул одно ухо. – Ты пйав, я пйосто без ума от пейемены климата, постоянной тйаски, йиска вывалиться и пйочих удовольствий, котойых был бы лишён, оставшись дома. Файфой – это же свейхкйепкий матейиал для пйевйащения в него лучших дйюзей! Меня сто йаз йазбить могли, идиот!!!
– Маркс! Маркс! – Гаврюша, чуть не плача от стыда, бросился к баюну, схватив его за переднюю лапу. – Клянусь, я только хотел, чтобы мы все были вместе, как одна семья!
Кот воротил нос то вправо, то влево.
– Виноват! Ну, виноват я перед тобой! – падая на колени, признался рыжий домовой. – Знаю, плохо поступил! Проси чего хочешь – всё для тебя сделаю. Новый год как-никак! Баюнчик, вот прям щас исполню любое твоё желание, веришь, нет?
– Пйавда?
– Ну да, кроме мировой революции, конечно.
Маркс промолчал, затем снова уточнил:
– Любое? Любое?
– Да!
– Кйоме мийовой йеволюции?
– Да!!
– Точно?
– Да точно, точно! Говори!
Маркс покосился на холодильник и взмолился:
– Дйюжба! Дйюжба! Дйюжба!
Глава одиннадцатая,
в которой Глаша становится Снегурочкой
Москва всё больше и больше погружалась в праздничное настроение, а мир сказки наполнялся всё более и более важными событиями. Спасённые Егоркой и Гаврюшей семь царевен, включая Льва-королевича и капризулю, принявшую Сахипа за заморского принца, вернулись домой. Обняли отцов, братьев, женихов, а Лев-королевич перецеловал без малого тридцать крестьянских девок. Общительный он был парень, как вы поняли…
Порадовались родные и близкие спасённых, попировали, приняли на грудь медов стоялых, да и решили под это дело наказать Кощея с Горынычем. Обрядились суровые отцы, мужья, женихи и братья в доспехи, взяли мечи-кладенцы, взобрались на богатырских коней-тяжеловесов и единой дружиной, под бодрый марш, двинулись в сырые, гиблые места, туда, где в облаке ядовитых испарений и саване из плесени громоздился Кощеев замок.
Район он выбрал так себе, зато соседей мало, громкую музыку хоть всю ночь крути и злодействуй у себя дома, сколько душа пожелает!
Напасть на Кощея богатыри с царевичами решили ночью, когда керосиновая лампа луны коптила небо над замком. Дрожащие от злобы и холода летучие мыши кружили над зубцами каменных стен, а внизу, на главной площади, Кощей открывал очередную вечеринку. Много гостей именитых к нему съехалось, тут и ведьмы плясали вкруг шеста, и упыри у барной стойки толкались, и скелеты конкурс красоты устраивали, и лешие новые контракты заключали. Всем весело, всё на халяву, отчего ж не посидеть у злодея костлявого…
Сам Кощей Бессмертный слыл модником и больше всего на свете боялся выглядеть старой развалиной. Поэтому спортом занимался, овсяную кашу ел и чистить зубы не забывал регулярно. На свой лысый череп, которому самое место на музейной полке, надевал Кощей красивый парик в духе Элвиса Пресли. Впавшие глазницы прятал под солнцезащитными очками, фигуру костлявую – под белым приталенным пиджаком короля рок-н-ролла и брюками-дудочками, заправленными в ковбойские сапоги. Вместо гитары Бессмертный носил на ремне чью-то вечно расстроенную тазобедренную кость с куском позвоночника, на три струны.
Хор блохастых гиен из Южной Африки затянул кислую песню о голодном брюхе, от которой портилось пищеварение. С десяток мышей попадали без памяти на головы гостей, а уж гости подобрались один другого краше, вы же помните? Так вот, плюс к тому ещё черти рогатые, волки-оборотни, вурдалаки с пятачками поросячьими, водяные с рыбьим хвостом – та ещё фауна. Раз увидишь, до старости заикаться станешь…
– Дамы и господа! – томным загробным голосом провозгласил со сцены Кощей и поклацал зубами. – Я исполню вам песню собственного сочинения, о том, как я люблю русских красавиц. Особенно на ужин!
Гости гадко захихикали, оценив самую скучную шутку. Бессмертный ударил по струнам тазобедренной гитары, и все в радиусе ста метров заткнули уши.
Я хочу, хочу тебя целовать!Я хочу, хочу тебя обнимать!Ты говоришь, что тебе нельзя,Но это всё фигня-а!
Подмостки, на которых пел Кощей, были сколочены из лукоморного дуба. В двух шагах от сцены сидел на цепи учёный кот – он подрабатывал дежурным зрителем, на случай нехватки публики.
И вот как раз когда Бессмертный занёс над трепещущими струнами костяшки пальцев, желая дать второй аккорд, на замковых стенах вдруг появились богатыри. С мечами, копьями и неласковыми выражениями лиц.
– Гаси композитора, братцы!
Тут и началась настоящая вечеринка. Гиены истошно завизжали и бросились врассыпную. Полетели отшибленные рога направо и налево, оборотни трусливо поджали волчьи хвосты и лезли под стол, пятачки познакомились с кулаками, ведьмы окосели на месте, а лешие начали размахивать международными удостоверениями неприкосновенности.
На богатырей, равно как и на царевичей, это никакого впечатления не произвело, так что лешим тоже досталось на орехи. Жалкое сопротивление было подавлено в зародыше, уж очень они там попривыкли к безопасности. Злодеи, мозг маленький, что попишешь…
Сам Кощей держался до последнего. Он гордо ждал, когда рассерженные отцы, мужья, женихи и братья поднимутся на сцену. Даже с места не сдвинулся. Хотя петь, конечно, перестал. А когда его окружили, надменно бросил:
– Дурачьё! Деревенщина-засельщина! Я ж бессмертный!
И на том с размаху так получил кулаком в челюсть, что летел с попутным ветром метров двести, прямо через стену замка.
С той стороны, на болотах, стояло что-то наподобие большущего каменного сарая. Жил в том сарае трёхголовый Змей Горыныч, наипервейший приятель Кощея по всем злодейским делишкам. Но так как за последние сто лет никто самовольно в Кощеевы владения не совался, Змей основное время тихо себе дрых, почёсываясь и причмокивая. Вокруг его жилища по земле были разбросаны бараньи, коровьи и даже человеческие черепа.
Когда битый Кощей на четвереньках пришёл к Горынычу в будку и начал долбить головой дверь, Змей валялся на спине, задние лапы его сонно подёргивались, поэтому гостю он открыл далеко не сразу…
– Фазве так мовна? – шумно возмущался Бессмертный. – Носью, пез пйедупйефдения, пез опьяфления фойны?!
Его передние зубы остались на сцене, но вот-вот должны были вылезти новые. Парик болтался на сапоге, как волосатая бахила, а на грязном пиджаке чётко просматривались отпечатки подошв богатырских сапог сорок пятого размера.
– Пофли намстим этим нахалам дейефенским?
– Не, не сейчас. – Лезть в драку с кучей богатырей сразу Горынычу тоже не улыбалось. – Пущай расслабятся, успокоятся, тут мы и намстим со страшной силой!
– Подумаеф, дефок укйял! – Кое-где, несмотря на всю свою природную неубиваемость, Кощей всё-таки обмотался бинтом. Старые кости срастались медленно. – Мне-то они нушнее! Говыныщ, ты со мной?
– Естественно! Я ж в энтом деле тоже свой интерес имею, – пробасил Змей. Все головы говорили синхронно и меж собой не ссорились. – А ведь во всех бедах жаба проклятая виновата!
– Точно! Не уберегла наших с тобой девок…
– Да-да, костлявый, энто тебе из-за баб наваляли, ежу понятно! Я Иннокентия этого в пепел превращу, да гипсом обмажу, да высушу и в речке утоплю…
– А ты вефно шкажал! – Кощей с трудом поднялся, снял парик с ноги и встряхнулся вместе с ним, будто деревянная кукла на ниточках. Новые зубы доросли до нужного размера, и слова зазвучали разборчиво. – Пришёл черёд московской квакушке за мои синяки ответ держать. Ну-кась, где он тут?!
Из глаз Кощеевых сверкнули жиденькие молнии, и откуда ни возьмись сверху свалился Иннокентий Иванович Перепонкин. Вид у него был перепуганный и жалкий.
– Что с гаремом? – потребовал отчёта Кощей. А Горыныч грозно пустил оранжевый пар сквозь ноздри.
– Я не виноват! Не виноват! Это соседи, соседи проклятые! Понимаете? – взмолился батрахолог. – Из третьей квартиры, напротив, соседи, домовой у них там, домовой, и мальчик такой, маленький мальчик, Егор Красивый. Они виноваты, они это сделали! Они, они!
