Платит последний - Ольга Некрасова

— Вот на что обратите внимание. — Люська отчеркнула маркером абзац в середине и добавила, показывая, что знает больше, чем говорит: — Это наша самая большая сделка за последние полгода.

«Почему же известные фирмы не выдержали конкуренции с фирмой «Ивашников», мягко говоря, новичком на компьютерном рынке? Почему спасовали и такие сравнительно молодые фирмы, как, например, «Х-файл» и «Макрос», одни только названия которых уже говорят о том, что они пришли именно на компьютерный рынок, пришли всерьез и надолго? Каким образом обошел их коробейник, «скромно» назвавший свою лавочку собственным именем? Да по известной формуле: числом поболе, ценой подешевле».

Люська оттащила Лидию в сторону и шепнула:

— Не говорите ему, сколько я зарабатываю, а то еще комплексовать будет.

Было ясно, что секретарша уже имеет на Игоря далеко идущие планы.

— Что за «Хэ-файл»? И что такое макрос? — отложив газету, спросил Игорь.

— Да не «Хэ», а «Икс»! Читается: «Икс-файл». А макрос — макрокоманда в компьютере. Не бери в голову. — Люська сняла закипевший чайник и загромыхала чашками. — Ты прикинь: на конкурсе в мэрии был десяток фирм, а здесь названы две не самые крупные.

Оперативник, потянувшийся было к чашке, описал рукой дугу и запустил пятерню в затылок.

— Хотят переиграть конкурс и для этого заказали статью?

Люська закивала так, что ее зеленый парик пошел волнами.

— И не только статью. Сделка на три миллиона долларов, прибыль — минимум полмиллиона, и никакого риска: платит московское правительство. За такие деньги можно и человека украсть. Ты на дату посмотри: газетка-то позавчерашняя. Николай Ильич пропал, и на следующий же день начинают делить его контракт.

Лидия давно все поняла, и не потому, что смыслила в бизнесе больше милиционера. Просто уже был случай с «Поларисом», был случай с Виталиком, который улетел не спросившись во Владивосток, хотя она прекрасно помнила, что Колька, обсуждая с ним компьютерную сделку, говорил о Сингапуре и Малайзии, но только не о Владивостоке. Хозяина нет, и должники не платят, а служащие потихоньку нарушают приказы. А вокруг уже шастают воры… «Х-файл» и «Макрос». Названия фирм казались знакомыми. «Макрос», он и есть макрос, Лидия зрительно помнила строчку в компьютерном меню. А «Х-файл» — название телесериала, которое у нас переводят как «Секретные материалы». Точнее, «Х-файлы», по-английски «Х-files»… И тут она вспомнила: вчерашняя ночь, режущий свет прожектора, плотная фигура в кожаной куртке, стоящая, подняв руки, под дулом автомата. Она поднимает выпавший у плотного бумажник, и оттуда сыплются визитные карточки: «Х-file, компьютеры и периферия»… А фамилия у плотного зоологическая: Кабан. Или нет, Бирюк.

— Люсьена, — сказала Лидия оживленно курлыкавшей с ментом секретарше, — а распечатай-ка ты мне данные на Бирюка из «Х-файла». Знаешь такого?

— Чего ж не знать, — хихикнула Люська и, прильнув к Игорю, пожаловалась: — Наглый, как танк. Повернешься к нему спиной, так обязательно ущипнет!

«ВАШИ ДВЕ МИНУТЫ ПОШЛИ», — СКАЗАЛ ВИЦЕ-МЭР

До появления Игоря Лидия чувствовала, что все время делает что-то не то и не так. Тычется, как слепой котенок, надеясь то на дежурного по городу, то на неизвестных оперативников, которые ищут Ивашникова, а может быть, и не ищут, а только пишут бумажки, чтобы показать работу. Теперь она видела: есть Игорь, и он ищет. Самое же главное, эти поиски одного (1) человека в десятимиллионном (10 000 000) городе оказались не таким уж безнадежным делом, если знать, с какого конца за них взяться.

Игорь потянул за самую короткую ниточку: на площади Маяковского была пробка и кому-то в белой машине «стало плохо»… Даже Лидия понимала: достаточно найти свидетеля, который видел, что дальше произошло с этим человеком, и розыск Ивашникова может закончиться очень быстро. Ну а если эта ниточка оборвется, придется уже не за ниточку тянуть, а вычерпывать море разливанное тех, кому было выгодно исчезновение Ивашникова.

Пока оперативник занимался происшествием на Маяковке, Лидия решила сама сходить к Бирюку. Игорь это воспринял как фантазии малолетней девочки: конечно, хорошо, что у тебя есть губная помада и мамины туфли, но, понимаешь, этого маловато, чтобы стать голливудской звездой.

— Я приведу только одно соображение, — сказал он. — Допустим, Ивашникова похитили по заказу Бирюка и он еще жив. Спрашивается: что Бирюк сделает, если ты явишься к нему с вполне справедливыми подозрениями, но без единого доказательства?.. Продолжать?

Продолжать не стоило, хотя еще вчера Лидии надо было разжевывать такие вещи. Еще вчера — это до того, как она своими глазами увидела человека, убитого, скорее всего, из-за машины. И до того, как, захлебываясь в истерике, она пыталась найти в той же куче железок тело Ивашникова.

— Скажешь, он убьет Ивашникова и концы в воду? Все так, — согласилась Лидия, — но только пока Бирюк надеется перехватить у Колькиной фирмы три миллиона долларов от мэрии. А я, во-первых, сделаю так, чтобы он этих трех миллионов не получил ни при каких обстоятельствах.

— А во-вторых? — после долгой паузы спросил Игорь, поняв, что Лидия не собирается продолжать.

— Да, в общем, не ментовское это дело, — сказала она, и больше оперативник от нее ничего не добился.

Вице-мэр Лопатин, проводивший тот самый конкурс на поставку школьных компьютеров, до недавних пор заправлял хоккеем в спортобществе «Динамо». Он так и остался фанатичным болельщиком. Писали, что это под лопатинским нажимом владельцы игорных домов начали спонсировать детские спортивные школы и даже дворовые команды.

При слове «Динамо» вряд ли кто-то из женщин думает об одноименном заводе. Нашему сердцу гораздо ближе понятие «крутить динамо», то есть согласиться на приглашение в ресторан, хорошо посидеть и удрать до того, как тебя повезут на квартиру. Но мужчины, уверяю вас, думают при слове «Динамо» о краснознаменной милиции, поскольку вся поголовно милиция в этом спортобществе и состоит. Начальник Лидиной лаборатории не был исключением. Свои первые офицерские звездочки он заработал не трудами на ниве криминалистики, а клюшкой и коньками. Хотя со временем, дослужившись в лаборатории до полковника, нахватался профессиональных знаний настолько, что перестал путать химический термин «комплЕмент» с «комплИментом», а больше администратору и знать не надо.

Не обремененная погонами Лидия была с ним на «ты». А полковник с давних пор был на «ты» с Лопатиным.

Объяснять все остальное мне просто скучно. Перейдем сразу в очень большой кабинет вице-мэра, отделанный мрамором и зеркалами еще в те времена, когда на Тверской, 13 был Английский клуб и в кабинете помещалась не то курительная, не то бильярдная.

Из примерно шестидесяти квадратных метров кабинета половину занимал стол для совещаний. Хрустальные люстры отражались в его темной полировке, как огни аэродрома. Казалось, вот-вот холодный голос дикторши скажет: «Закончилась посадка на рейс Москва — Париж». Перекладиной буквы «Т» к этому столу примыкал письменный, тоже полированный и без единой бумажки. А к письменному жался приставной столик, загроможденный дюжиной телефонов. В закоулках этой конструкции с трудом наблюдался некрупный и лысый вице-мэр, одетый в серый костюмчик с неровно повязанным галстуком. Над головой у него висел чеканный герб Москвы: Георгий Победоносец в натуральную величину. Если бы змееборец завершил начатое движение копья, то наконечник, проткнув змея, в аккурат угодил бы вице-мэру в лысину.

Протискиваясь в кабинет следом за полковником, Лидия услышала радостное «Андрюша!» и приказное «Чаю!». Разумеется, чаю Лопатин потребовал не у полковника, а у своей секретарши. Но получилось смешно, а Лидия была взвинчена и плохо себя контролировала. Она дурашливо прыснула в кулак.

Брови Лопатина изумленно поползли вверх. А Лидию зациклило. «Андрюша, чаю!» крутилось у нее в голове, как заевшая пластинка, и каждый оборот вызывал новый приступ смеха. Она пыталась сдержаться и выпускала смех через нос.

Вице-мэр уставился на нее, как на двухголового теленка в зоологическом музее. Надо было извиниться срочно, немедленно, сию секунду! Звали Лопатина Валерий, а отчество у него было, как в пьесах Островского, — Африканович. Лидия поняла, что не сможет выговорить «Африканыча», не расхохотавшись в полный голос.

— Хреновые клюшки стали делать, — взялся спасать положение полковник.

Это был уже театр абсурда. У Лопатина дрогнули уголки губ. Неизвестно, что сие предвещало: мог и сам засмеяться, а мог выгнать из кабинета.

При всей своей замечательной дружбе с вице-мэром полковник осознавал дистанцию и явно почувствовал себя не в своей тарелке. Поскольку пришел он как бы не по делу, неофициально, то так и продолжал светскую беседу о хоккее, забыв к тому же представить Лидию, но не забыв наступить ей на ногу. Лопатин ни словом, ни вздохом не поддержал его монолог. Полковник скисал на глазах. В конце концов он плюнул на условности и сказал: