Наизнанку - Евдокия Гуляева

Сердце опять судорожно забилось и подскочило в горло от волнения.

Хантер потёрся о меня носом. Я старалась держать голову прямо, не поворачиваясь к нему. Он поцеловал меня в щеку, затем легонько провел губами до уха, лизнув его и слегка прикусив, выдохнул:

– Готова?

Паника понудила меня распахнуть глаза. Я взглянула на него, и моё дыхание стало позорно быстрым.

Он искушающее улыбался мне. Нас разделяли считаные сантиметры, и я почувствовала, как его рука ползет по моему бедру всё выше и выше. Затем что-то щелкнуло, и мой ремень безопасности соскочил, освобождая и больше не удерживая тело.

– Нет и не будет никакой трифекты.

Я не вникала о чём он, видела лишь его страстные глаза – всегда серые, теперь потемневшие почти до черноты.

Глава 18.2

У меня голова шла кругом.

Мышцы сжимало, как от судорог. И это было легко объяснимо – страх перед первым в жизни сексом.

Я дрожала как осиновый лист. Наступил решающий момент.

– Боишься?

– Я… э-эм… не знаю. Нет, – видимо не очень убедительно ответила я, потому что Хантер закрыл глаза и, как мне кажется, досчитал до десяти.

– В школе у тебя же был парень? Расскажи мне о нём.

– Зачем тебе это знать?

Он всмотрелся в моё лицо, определяя, насколько глубоко я взволнована: его взгляд остановился на моих подрагивающих губах. Он пробормотал что-то тихо. Но вместо того чтобы закончить на самом драматичном моменте, продолжил эту цепочку неудобных вопросов ещё на несколько итераций:

– Просто ответь. У вас было хоть что-то?

– Нейл. Он нравился мне. Мы встречались. И да, у нас было многое, ну, кроме очевидного… мы никогда не… – Я густо покраснела от мысли, которую не могла даже высказать, и Хантер многозначительно чертыхнулся; то ли от облегчения, то ли от того, что оного не почувствовал. – Нейл контролировал себя. Мы оба. Он – друг детства, с которым встречаешься, чтобы понять, сможете ли вы стать не просто друзьями.

– И?

– Моя мама умерла. И… Всё изменилось. Нейл и я… Как бы это сказать? … Между нами… Не было…

– Страсти?

– Ты прав. Не было страсти.

Пальцы Хантера переплелись с моими и начали осторожно их перебирать. Немного нервно, но ласково.

– Хочешь, чтобы я остановился?

Вдох… И следом моё тихое «нет» на выдохе…

Хантер с минуту ещё смотрел мне в глаза, затем молча вышел, обошел машину, помог выйти мне, и мы направились в дом. Немного замешкались в дверях, и именно в этот момент я почувствовала, как он напрягся, отпустил мою ладонь, чтобы тут же стиснуть свои руки в кулаки; готова поклясться, что я увидела, как вздулись вены на его запястьях.

Отец встретил нас в дверном проёме столовой. Он пил кофе, несмотря на поздний час.

– Катерина, ты ещё здесь? – Он произнёс это с некоторым удивлением. Не волновался. Не беспокоился. Он просто удивлялся. – Я считал, что ты уже съехала на съёмную квартиру.

Хантер в два счёта преодолел расстояние между ними, схватил его за грудки и хорошенько грохнул спиной о стену:

– Чёртов кусок дерьма! Пойми одно. Я контролирую всё. Деньги. Мою мать. Всё. Это. Моё.

Изящная кофейная чашка выпала из рук отца и со звоном разбилась, осколки разлетелись во все стороны, но они оба проигнорировали это.

– Почему бы тебе не устроится на работу и не попробовать самому содержать свою жену!

– Хантер!

Истеричный окрик Лауры заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

Я считала, что сейчас она вихрем пронесётся вниз по лестнице, но нет, бойко стуча высокими каблуками, она грациозно спустилась; подошла к сыну и дотронулась до его предплечья, обращая на себя внимание.

– Не твое дело, мам!

– О чем ты говоришь, Хантер? – Шок Лауры был вызван, скорее, беспорядком, когда она увидела под ногами разбитую чашку из дорогого сердцу фарфорового сервиза, чем намечающейся потасовкой. – Сейчас же отпусти Аллестера. Прекратите, пока кто-нибудь из вас серьёзно не поранился.

Она перевела осуждающий взгляд на меня, будто я – причина всех бед.

Наконец, Хантер отпустил его. На секунду задержав руки у него на груди, он показательно разгладил ладонями смятую им же рубашку, с силой хлопнул ему по плечам и сочно выругался, обернувшись к матери.

Лаура набрала воздух в лёгкие и, наверное, чётко считав молчаливое предупреждение в глазах сына, задержала дыхание, запустив на полную мощность весь свой мыслительный потенциал, дабы найти именно те правильные слова, которые заставят почувствовать вину, а не вызовут шквал его негодования в её адрес:

– Нам нужно поговорить! Когда Ребекка позвонила мне в слезах, я не могла в это поверить. Ты обвинил сестру в том, что никогда не было её ошибкой. О чём ты думал? Ты выгнал девочку из дома!

– Не драматизируй, мам! Тебе не идёт. Но ты права, нам, действительно, нужно поговорить. Вот в этом я согласен с тобой. Полностью.

Хантер бросил на Лауру быстрый взгляд, заставивший её осечься, вопреки намерению добавить что-то ещё; и посмотрел на меня, нахмурившись, словно принимал решение, которое ему совсем не нравилось:

– Катерина, иди наверх. – В его голосе – сталь, в его осанке – железо, в его глазах – щемящая нежность. – Пожалуйста.

Мне ничего не оставалось, как молча кивнуть.

Глядя в пол, я быстро вбежала наверх по ступенькам, под слышимую перебранку на повышенных тонах:

– Это мой долг как её…

– Её – кого?

– Сейчас я, в некотором роде, её единственный родитель и несу за неё полную ответственность.

– Я освобождаю тебя от всякой ответственности, Алл. Не насилуй себя, не взваливай это на свои ненадёжные плечи!

Оказавшись в комнате, я медленно осела на пол, прижавшись спиной к двери.

Не знаю, сколько времени я вот так просидела в полной темноте. Но голоса внизу стихли. Следом раздались шаги на этаже. Я знала, что это Хантер. Он постоял напротив, а потом устало привалился по ту сторону, и, так же как я, отзеркаливая, сполз на пол.

Совсем рядом. Нас отделяла друг от друга только незапертая дверь.

Я откинула голову назад, – вся, как сжатая пружина, – и, прижавшись к ней затылком, готовая расплакаться, вздохнула, как будто всхлипнула.

Напряженное молчание длилось недолго:

– Иди спать, Катерина.

Глава 19

Как бы я не старалась избежать неприятного разговора, он случился – отец поймал меня почти на выходе.

Как говорят, я была уже «одной ногой в ботинке», когда он вошёл в дом со свежей