Грань риска - Робин Кук

Теперь, когда выполнение неприятной обязанности стало неотвратимостью, Ким вновь засомневалась, стоит ли вытаскивать голову из коробки. Однако сомневалась недолго — решительным жестом она развязала шнурок. Голова лежала в коробке лицом вверх, покачиваясь на подушке сухих свалявшихся волос. Элизабет будто смотрела на Ким полузакрытыми глазами в глубоких страшных провалах глазниц. Чтобы уменьшить неприятное ощущение, вызванное этим зрелищем, Ким попыталась представить на месте головы милое личико, запечатленное на портрете, который Ким реставрировала и раму которого подновила, прежде чем повесить его на старое место над камином. Ей совершенно не улыбалась идея трогать руками мертвую голову, не говоря уж о том, что невозможно было представить, как потом привести могилу в надлежащий вид. Попытка мысленно приукрасить голову не удалась, слишком велика была разница.

Ким, наконец, решилась. Задержав дыхание, она взялась руками за голову и вытащила ее из коробки. Прикосновение к мумии заставило ее задрожать, словно она прикоснулась к самой смерти. Ким вновь задумалась о том, что могло произойти триста лет назад. Чем заслужила Элизабет столь страшную участь?

Осторожно, стараясь не коснуться протянутых по дну траншеи труб и проводов, Ким вставила голову в гроб и протолкнула ее вглубь. Она почувствовала, как ее руки коснулись ткани и чего-то твердого, но у нее не хватило духа заглянуть внутрь и посмотреть, что именно это было. Она торопливо приставила стенку гроба к его боковинам и прибила ее молотком.

Забрав с собой бечевку и коробку, Ким чуть ли не бегом поспешила вон из траншеи. Она не могла успокоиться до тех пор, пока не положила все эти вещи обратно в багажник. Сделав все, она перевела дух. Наконец-то она избавилась от этого наказания.

Она вернулась к траншее и снова посмотрела на гроб, желая убедиться, что не оставила там никаких улик. Ким, правда, разглядела свои следы на земле, но решила, что это не имеет значения.

Уперев руки в бока, Ким оторвала взгляд от гроба и посмотрела на живописное здание коттеджа. Она попыталась представить, что за жизнь протекала за этими стенами в то далекое темное время ведьмовских процессов, когда бедная Элизабет, сама не зная этого, глотала ядовитые зернышки, лишавшие человека разума. Прочитав уже довольно много книг о приговорах по делам ведьм, Ким узнала массу интересного. В большинстве своем те молодые женщины, которые, подобно Элизабет, были отравлены, становились «одержимыми», то есть теми, кто на суде свидетельствовал против ведьм.

Ким снова посмотрела на гроб. Она была в растерянности. Молодые одержимые женщины сами ведьмами не считались, а с Элизабет получилось по-другому. Исключение составляла только некая Мэри Уоррен, которая была одновременно и обвиняемой, и одержимой. Однако после судебного разбирательства ее оправдали и отпустили на свободу. Так почему же с Элизабет поступили иначе? Почему ее не посчитали одной из одержимых? Может быть, потому, что, будучи одержимой, она отказалась оговорить других? Может быть, она действительно занималась колдовством, как намекнул об этом отец?

Ким вздохнула и покачала головой. У нее не было ответов на эти вопросы. Все упиралось в таинственное окончательное свидетельство и в то, чем это свидетельство могло быть. Ким посмотрела на очертания замка и представила себе бесконечные ряды шкафов, сундуков и ящиков.

Она взглянула на часы. До наступления темноты оставалось еще несколько часов. Повинуясь неожиданному порыву, Ким села в машину и поехала к замку. Ее настолько захватила тайна Элизабет, что она теперь каждую свободную минуту была готова просматривать старые документы.

Войдя в замок через парадную дверь, Ким начала насвистывать, чтобы составить самой себе компанию. Перед центральной лестницей она остановилась в некотором сомнении. Она понимала, что чердак намного предпочтительнее, чем винный погреб, но в прошлый раз она провела на чердаке несколько часов и не нашла ни одного документа семнадцатого века.

Резко повернувшись, Ким прошла через столовую ко входу в винный погреб. Открыв тяжелую дубовую дверь, она включила настенные светильники и спустилась вниз по гранитным ступеням. Проходя по главному коридору, она поочередно заглядывала в боковые отсеки. Поняв, что в хранении материала не было никакого порядка, она решила выработать какой-нибудь разумный план поиска, своего рода стратегию.

По наитию она решила начать с самых дальних закоулков, постепенно систематизируя имеющиеся документы тематически и хронологически.

Пройдя один из отсеков, Ким, повинуясь какому-то безотчетному чувству, вернулась назад и внимательно осмотрела его. Что-то в обстановке показалось ей необычным. Шкафы, бюро, сундуки, ящики… Все также, но присутствовало что-то еще, чего не было в других отсеках. На крышке одного из бюро стоял небольшой деревянный ящик, показавшийся Ким странно знакомым. Она определенно где-то его уже видела. Это же ящик, где в каждом пуританском доме хранилась Библия. Об этом рассказывала девушка-гид в «Доме ведьмы». Ким подошла к ящику и провела пальцами две параллельные полосы по его запыленной крышке. Ящик был деревянным, неполированным, но удивительно гладким. Не было сомнений, что он очень старинный. Взявшись руками за боковые стороны крышки, закрепленной на петлях, Ким открыла ящик.

Почти повторяя по форме ящик, внутри лежала потрепанная Библия в толстом кожаном переплете. Вытащив книгу из ящика, Ким увидела, что под ней лежат какие-то конверты и листы бумаги. Она отнесла Библию в холл, где освещение было лучше. Открыв переплет и перевернув форзац, Ким обнаружила дату. Библия напечатана в Лондоне в 1635 году. Она перелистала книгу в надежде, что между страницами могут оказаться какие-нибудь бумаги, но тщетно: там ничего не было.

Ким уже собиралась отнести Библию обратно в ящик, когда, перевернув последнюю чистую страницу, обнаружила на ней надпись: «Эта книга подарена Рональду Стюарту в 1663 году». Почерк был знакомым — четким, ровным, красивым — и принадлежал самому Рональду Стюарту. Рональд сделал эту надпись, будучи еще мальчиком.

Открыв последний форзац, Ким обнаружила за ним несколько незаполненных печатным текстом страниц, озаглавленных набранным типографским способом заголовком «Для памяти». На этих страницах рукой Рональда было сделано довольно много записей. Он отмечал здесь свадьбы, рождения и смерти, случавшиеся в его семье. Водя по строчкам указательным пальцем, Ким внимательно читала все даты, пока не натолкнулась на запись, гласившую, что Рональд женился на Ребекке Фланаган в субботу первого октября 1692 года.

Ким была потрясена. Это означало, что Рональд спустя всего десять недель после смерти Элизабет женился на ее сестре! Ким показалось это слишком скоропалительным. Она опять задумалась над поведением Рональда и не могла удержаться от мысли о причастности Рональда к казни Элизабет. Слишком уж поспешной казалась эта женитьба! Наверняка Ребекка и Рональд были любовниками еще до смерти Элизабет.

Утвердившись в этой мысли после такой находки, Ким вернулась к ящику и вынула оттуда конверты и бумаги. Она открыла конверты, надеясь обнаружить там личную переписку, но ее ждало разочарование. Все это были деловые письма, относящиеся к периоду с 1810 по 1837 год.

Ким занялась неупакованными в конверт бумагами. Она просматривала их лист за листом, очень тщательно. Хотя эти бумаги относились к более старым временам, в них не удавалось обнаружить ничего интересного до тех пор, пока Ким не натолкнулась на сложенные втрое плотные листы. Развернув многостраничный документ, на котором еще сохранились следы восковой печати, Ким обнаружила акт передачи в собственность огромного участка земли, который в документе именовался Нортфильдским владением.

На второй странице акта Ким нашла карту. Ей нетрудно было опознать эту территорию. Кроме нынешних владений Стюартов, участок включал в себя земли, где теперь находились Кернвудский сельский клуб и Гринлаунское кладбище, далее участок простирался на противоположный берег Ден-верс-Ривер, которая в те времена называлась Вулстон-Ривер. Граница владений заканчивалась в Беверли. На северо-западе участок достигал Пибоди и Денверса, который тогда назывался деревней Салем.

Перевернув еще одну страницу, Ким нашла самую интересную часть акта. За покупателя на документе расписалась Элизабет Фланаган Стюарт. Под росписью стояла дата 3 февраля 1692 года.

Ким приняла к сведению тот факт, что покупателем выступала Элизабет, а не Рональд. Это показалось ей странным, хотя она вспомнила добрачный документ, дававший Элизабет право заключать сделки от своего собственного имени, который Ким нашла в суде графства Эссекс. Но почему Элизабет оказалась покупательницей такого огромного участка земли, который наверняка стоил целое состояние?